Битва за Севастополь. Последний штурм - Нуждин Олег Игоревич
Пока северный сосед отсутствовал, части ХХХ корпуса продолжали наступление в юго-западном направлении. 28-й и 170-й дивизиям удалось осуществить глубокое вклинение между советскими 388-й дивизией и 9-й бригадой. К вечеру немецкое командование могло с явной радостью для себя констатировать, что в сражении за крепость Севастополь достигнут решающий успех. И пусть советские войска на ряде участков продолжали оказывать упорное сопротивление, основная цель тяжелых многодневных боев была достигнута. К вечеру участок прорыва XXX корпуса составлял 5 км в ширину и до 3 км в глубину. Всем стало ясно, что прорыв внутрь крепости совершен и в самое ближайшее время должен привести к ее падению. Командование армии было довольно результатами, достигнутыми дивизиями XXX корпуса.
В конце дня был отдан приказ всем войскам СОРа отходить к мысу Херсонес. Но в 23.00 поступило уточнение: 953-му полку отойти на позиции восточнее д. Николаевка. Здесь совместно с батальонами 9-й бригады следовало занять оборону и прикрывать отход войск I и II секторов. Для усиления плотности огня предлагалось установить связь с 35-й батареей и использовать ее для отражения атак.
На крайнем правом фланге СОРа по-прежнему стойко оборонялся 456-й полк 109-й дивизии. Противник в полосе его обороны, предпринимая одну атаку за другой, пытался взять выс. 212, 1, прикрывавшую выход к центру Балаклавы. Вскоре здесь сложилась тяжелая ситуация, грозящая прорывом оборонительных линий. На угрожаемый участок прибыл сам командир полка подполковник Г.А. Рубцов. Он привел с собой последний резерв – роту автоматчиков. При ее поддержке красноармейцы-пограничники выбили противника с высоты. Тогда немцы, перегруппировавшись, предприняли еще несколько атак, но, убедившись в стойкости обороны, от новых попыток захватить высоту отказались. К вечеру 456-й полк 109-й дивизии оказался в полуокружении. В 0.00 от командования СОРа был получен приказ – оставить Балаклаву и отходить к Георгиевскому монастырю.
В 12.00 состоялся разговор между адмиралом Ф.С. Октябрьским и генералом П.А. Моргуновым. Командующий СОРом спросил о состоянии 9-й бригады морской пехоты. На что был дан ответ, что бригада полковника Н.В. Благовещенского уже в бою и на фронт отправлен ее последний, находившийся ранее в противодесантной обороне батальон. Далее адмирал спросил о состоянии запасного командного пункта на 35-й батарее. Комендант береговой обороны доложил, что все помещения к приему штаба СОРа и Военного совета готовы. На батарее имеются три мощные радиостанции, связисты установили дополнительно еще две. Ответы, видимо, удовлетворили командующего, но он счел необходимым пояснить, что в ближайшее время, завтра или послезавтра, он планирует перебраться на запасной КП [389]. Видимо, 9-я бригада интересовала адмирала как резерв для непосредственного прикрытия батареи.
Генерал П.А. Моргунов посоветовал командующему СОРом перебраться на запасной КП немедленно, поскольку у немцев есть возможность неожиданно ворваться в город и отрезать адмирала от 35-й батареи. На это Ф.С. Октябрьский нарочито резко возразил: «Ты преувеличиваешь силы гитлеровцев, они имеют большие потери, и мы продержимся еще несколько дней». Как пояснил далее сам П.А. Моргунов, адмирал «не любил, когда ему говорили, что немцы еще имеют силы» [390]. Но в ходе дальнейшей беседы Ф.С. Октябрьский все-таки позволил себя уговорить.
В приведенном выше пассаже любопытны некоторые психологические моменты. Прежде всего, показная уверенность командующего СОРа в том, что Севастополь еще может держаться в течение нескольких дней. Она сочеталась с нежеланием признавать, что, несмотря на все усилия, нанести противнику такие потери, чтобы он прекратил наступление, не удалось. Адмирал выражал недовольство своим подчиненным, когда те говорили, что сил у противника для продолжения наступления еще достаточно.
Следует заметить, что сам адмирал Ф.С. Октябрьский, докладывая в вышестоящие инстанции, также заверял, что город возможно удержать, а силы противника на исходе. В результате у вышестоящего командования складывалось искаженное представление о реальном положении дел в Севастополе. Разумеется, что ни маршал С.М. Буденный, ни нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов не понимали всю серьезность положения и, естественно, никак не задумывались о возможности эвакуации гарнизона. Все это оказало свое влияние на последующие события.
Как отмечалось в «Журнале боевых действий» Приморской армии, 29 июня оставалось около 18 тыс. человек в составе активных войск, количество артиллерии береговой обороны сократилось до 16 орудий, а артиллерии ПВО – до 20. Полевая артиллерия оставалась достаточно многочисленной, насчитывая до 200 орудий от 76 мм и выше [391], но она испытывала кризис с боеприпасами. Северная сторона была захвачена, противник преодолел Северную бухту, преодолел Сапунгорский рубеж. В результате создалась опасность захвата городской части Севастополя. Но, как считал командарм генерал И.Е. Петров, возможности Приморской армии для сопротивления исчерпаны еще не были. Предполагалось «привести части в порядок, отойти на более выгодные позиции» [392]. Командиру сводного полка Н.А. Баранову было приказано сосредоточить свою часть, разбросанную по нескольким оборонительным участкам. В дальнейшем полк предполагалось использовать для прикрытия, если противник прорвется в город. В случае отхода советских войск в Севастополь подполковнику Н.А. Баранову надлежало вступить в подчинение к командиру дивизии, оказавшемуся на его участке. В составе сводного полка насчитывалось до 1500 бойцов.
Бронепоезд «Железняков», как уже говорилось, был заперт в тоннеле. По приказу командира инженера-капитана 2 ранга М.Ф. Харченко экипаж был разделен на две части. Первая группа, в которую вошли железнодорожники, комендоры и пулеметчики под командованием военкома полкового комиссара П.А. Порозова осталась в тоннеле, пытаясь вывести из него хоть часть состава. Вторая, возглавляемая самим командиром, отправилась к Килен-балке, где включилась в систему обороны. Оттуда ее остатки отошли к железнодорожному вокзалу и далее – к мысу Херсонес.
На рассвете 30 июня противник оттеснил железняковцев в тоннель. Все выходы из него были блокированы и простреливались пулеметами и минометами. К этому времени в тоннеле скопилось большое количество мирных жителей: рабочих, женщин, стариков, детей, всего – до 400 человек. Чтобы они не пострадали в ходе неизбежных боев, их отправили наверх, к немцам. Оставшиеся краснофлотцы бронепоезда и присоединившиеся к ним бойцы Приморской армии решили держаться до конца. Началась блокада тоннеля [393].
На третий день, 1 июля, комиссаром П.А. Порозовым было проведено собрание, чтобы решить, что делать дальше. Положение блокированных ухудшалось стремительно, кончились запасы воды, очень мало осталось продовольствия и боеприпасов. Часть экипажа предлагала взорвать тоннель, чтобы не сдаваться в плен (под землей находилось до 200 тонн взрывчатки), другие считали правильным попытаться прорваться через немецкие заслоны, третьи – продолбить в скале новый тоннель и через него выбраться наружу.
Большинство решило прорываться с боем. Местом прорыва избрали южный выход из тоннеля. Но, к сожалению, противник надежно блокировал все выходы, прикрыв их пулеметными гнездами. Прорыв закончился полным провалом. Большая часть экипажа, вышедшая на поверхность, попала под обстрел и либо погибла, либо оказалась в плену. Оставшиеся в живых вернулись в тоннель. Но в него уже с противоположной стороны ворвались немцы и крымские татары. По воспоминаниям очевидцев, в тоннеле начался пожар. Полковой комиссар П.А. Порозов попытался взорвать тоннель, но был убит. Остальных защитников тоннеля ждала смерть или плен. Борьба железняковцев закончилась [394].
