Алексей Гатапов - Тэмуджин. Книга 2
– Ушли, – сказал он. – Вижу кострище, откуда они наслали тебе сон, но сами они сразу ушли оттуда на запад, под защиту белых богов. Это очень сильные шаманы и лучше с ними не тягаться…
– Кто они? – хрипло спросил Таргудай. – И где это место?
– Не знаю, – снимая корону, устало покачал тот головой. – Я просил духов туманом закрыть им дорогу, а эти шаманы этим же туманом от меня самого закрылись. Это очень сильные шаманы и опасные люди… Думаю, если хотели бы тебя убить, то и убили бы. По всему видно, они просто хотят оградить тебя от чего-то. И тебе лучше пока с ними не враждовать…
– Ладно, я тебя понял, – торопливо сказал Таргудай. – Иди, я тебе пришлю подарок за эту помощь.
Проводив его, Таргудай потребовал арзы и велел будить рабов, чтобы зарезали барана и варили мясо. Жена с застарелой досадой взглянула на него:
– Что, опять начнешь пить?
– Молчи, глупая баба, – выпив, он вытер рукавом мокрые губы. – Ты не поймешь, какое у меня горе.
– Какое еще горе? – с ворчливым недовольством спросила та. – Что еще за беда идет на нас?
Тот сверкнул глазами, видно, хотел прикрикнуть на нее, но отчего-то передумав, устало проворчал:
– Никакая беда пока не идет… но какие-то шаманы опять начинают помогать киятам.
– Каким еще киятам? – та недоуменно округлила глаза. – В чем они им помогают? Да разве ты не ощипал их как гусей? Где их Есугей, где Тодоен, Хутугта и Ехэ Цэрэн где?.. Да этот шаман твой не выжил ли из ума… или он нарочно нагоняет страху, чтобы побольше даров с тебя содрать?
Таргудай подавленно поглядел на нее и махнул рукой.
– Не поймешь ты всего… женским мозгам это не под силу. Лучше иди и делай, что я тебе сказал…
Она со злобой взглянула на него и вышла из юрты.
V
Боги продолжали испытывать Тэмуджина. Они словно натаскивали его в трудностях земной жизни, в борьбе с жестокостью и коварством людей, как охотники натаскивают собак в дебрях тайги на волков и медведей. Они то поднимали его на вершину удачи, давая ему выбраться из пучины опасностей и ловушек, то вновь опускали в пропасть смуты и безвестности. И на этот раз оказалось, что за радостью возвращения из плена и удачного, обнадеживающего разговора с Мэнлигом его вновь поджидали дни тревог и потрясений.
Через три дня после приезда от Мэнлига Тэмуджин поехал на охоту в верховья Онона, в сторону их прошлогоднего летнего стойбища. Поехал на один день, чтобы к ночи вернуться, и никого из братьев с собою брать не стал – хотелось поразмыслить в тишине и в одиночестве насладиться свободой после плена, к которой он до сих пор еще окончательно не привык.
Выехав с рассветом на кобыле, которую дал ему Сорхон, он не спеша продвигался вверх по реке, по знакомой таежной дороге. Те же деревья и кусты на старых местах, по берегу и в стороне, еще не изменившиеся за год, напоминали ему обо всем, что было с ними прошлогодним летом.
Солнце, появляясь из-за верхушек то слева, то сзади, светило мягко и ласково, без знойного летнего жара. От горной реки все еще веяло весенним холодком. Тайга купалась в своей тени, в прохладе и лишь изредка сумрак ее прошивали желтоватые яркие лучи.
До места прошлогоднего их стойбища оставалось около половины пути, когда дорогу ему пересекли около десятка косуль. Они шли вереницей, поглядывали по сторонам и не видели его в тени зарослей. Наискосок пройдя неглубокий овраг, заросший кустами, они вышли на маленькую поляну и стали пастись. Сквозь ветви Тэмуджин видел, как в полутораста шагах от него те стояли вразброд, лениво пощипывая траву.
Тэмуджин решил стрелять: отказаться от них сейчас значило оскорбить лесных духов, так гостеприимно встречавших его на старой тропе, посылая навстречу ему богатую добычу. Обычно, отказавшись от таких даров по недомыслию и гордой уверенности в своей удачливости, потом подолгу приходилось искать по дебрям новую добычу, тратить время и силы. Не сходя с лошади, он выбрал из колчана старую отцовскую стрелу, приложил к тетиве…
Шипящий звук прошил воздух и стрела глубоко вонзилась молодому самцу в шею. «Между третьим и четвертым позвонками», – уверенно подумал Тэмуджин, глядя как животное заваливалось набок, а все остальные воробьиной стаей сорвались с поляны и почти бесшумно исчезали за зарослями.
Жалея, что не пришлось проехать дальше, до прошлогодней их поляны, Тэмуджин освежевал убитую косулю, уложил мясо в сумы и, забрав шкуру, повернул назад.
Еще издали увидев свое стойбище, он почувствовал неладное. Продвигаясь шагом, он всмотрелся: из девяти ездовых лошадей, которые еще утром паслись неподалеку от юрт, не было видно ни одной. Стояли только две их коровы с телками. Уже догадываясь о том, что случилось, и боясь за своих, он погнал кобылу во весь опор.
Вырвавшись на гребень бугра, он увидел Бэлгутэя и Хачиуна, шедших со стороны леса к юртам и вид братьев немного успокоил его. Те тоже увидели его, крикнули что-то в сторону юрт. На их зов вышли остальные. Понуро столпившись, они стояли у коновязи, поджидая его.
– Разбойники угнали наших коней, – сказала мать Оэлун, когда он подъехал к ним. Она еще не оправилась от недавнего испуга, голос ее взволнованно дрожал. – Хорошо, что еще самих не тронули…
– Как это случилось? – спросил Тэмуджин и гневно посмотрел на Хасара.
Тот, виновато нахмурившись, смотрел в землю. За него вступилась мать.
– Хасар тут ни при чем. Вскоре, как ты уехал, они появились с юго-восточной стороны, из-за тех холмов. Мы все тут стояли, а они увидели, что в айле нет взрослых мужчин, и захватили коней. Я Хасару запретила ввязываться, а другим велела придержать собак, чтобы не бросились на них; уж лучше пусть забирают скот, чем нападут на стойбище… Слава западным богам, ускакали…
Хасар все глядел в землю. Другие братья подавленно хмурили лица.
– Сколько было человек? – спросил Тэмуджин.
– Пятеро, – сказал Хасар.
В груди тревожно стучало сердце. Братья выжидающе глядели на него.
– Надо идти в погоню, – решил Тэмуджин.
– В какую еще погоню? – испуганно взмахнула руками мать Оэлун. Она была не похожа на себя от волнения. – Никуда вы не пойдете! Их пятеро взрослых мужчин, куда вам против них…
– Надо идти, – сказал Тэмуджин.
Мать отчаянно посмотрела на него.
– Ты что, хочешь, чтобы они вернулись и перебили тут вас всех?! – тонко вскрикнула она. – Ты этого хочешь?
– А как мы будем жить без лошадей? – с трудом сдерживая раздражение, сказал Тэмуджин. – Как мы будем дальше кочевать?
– Уж лучше вам живыми остаться, чем погибнуть из-за нескольких животных… У Мэнлига осталась половина ваших лошадей, можете ездить на них.
Тэмуджин не ответил ей. Он повернулся к Хасару.
– В какую сторону они ушли? – спросил он. – На кого были похожи?
Тот не успел сказать.
– Ты никуда не поедешь, я тебе сказала! – негодующе вскрикнула мать. Было видно, что она настроилась решительно и не собиралась уступать.
Тэмуджин не смотрел на нее.
– Это не онгуты были? – расспрашивал он братьев, а сам, было видно, уже еле сдерживался, чтобы не вспылить.
– Онгутов я за три перестрела узнала бы, – отозвалась стоявшая в сторонке Сочигэл. – Это были здешние люди… – Помолчав, она добавила: – И вправду, брат Тэмуджин, лучше с такими не связываться. По лицам их было видно, что люди отчаянные, готовые на все. Наверно, это какие-нибудь харачу, в нынешней смуте отбились от своих родов, одичали как брошенные собаки, и теперь грабят всех, кого в силах ограбить. Такие ведь и убить не поленятся, чтобы скрыть следы, я до сих пор удивляюсь, что они нас самих оставили живыми.
Тэмуджин внимательно выслушал ее и отрицательно качнул головой.
– Нет, я поеду в погоню.
– Поедем вместе, брат, – Хасар с готовностью посмотрел на Тэмуджина.
– Я поеду один, – сказал Тэмуджин. – Эта кобыла двоих не понесет.
– Ты никуда не поедешь!! – истошным голосом выкрикнула мать, задрожав губами. – Я не пущу тебя никуда…
Тэмуджин оглянулся на нее и вдруг разъяренно крикнул ей в лицо:
– Я поеду! Не стой у меня на дороге…
Мать Оэлун осеклась на полуслове, беспомощно опустив плечи, отвернулась и пошла в юрту. Тэмуджин, помедлив, пошел вслед за ней.
– Я должен поехать, – сказал он, встав у порога и заговорил, будто упрашивая ее: – А вдруг это наши соплеменники, сулдусы или оронары… Ведь они потом всю жизнь будут над нами смеяться и рассказывать всем, как на наших же глазах увели коней, а мы, дети Есугея, проглотили слюни и остались ни с чем…
Мать потерянно молчала.
– Мать… ты меня не держи…
– Ну, поезжай, раз уж ты так решил, – с тяжелым вздохом, наконец, сдалась та и обернулась к нему со слезами на глазах. – Только больно мне на сердце… только что вывернулся из одной напасти и снова с головой ныряешь в другую… нельзя так жить, а если убьют…
– Нельзя жить посмешищем перед людьми, – Тэмуджин махнул рукой от досады и просящим взглядом посмотрел на нее. – Когда отец давал мне свое последнее наставление, он ведь сказал мне: самое худшее, что может случиться с мужчиной, это потерять свое лицо.
