Борис Тумасов - Усобники
Нелегко начинал княжение Дмитрий. После смерти Невского его ближайшие бояре пытались подбить юного Дмитрия, княжившего в Переяславле-Залесском, против великого князя Ярослава Ярославича. В ту пору Даниил совсем малый был, и Дмитрий опекал его, жалел…
В лето шесть тысяч семьсот восемьдесят четвертое, а от Рождества Христова тысяча двести семьдесят шестое Дмитрий сел на великое княжение.
Вскоре заехал в Москву к Даниилу средний брат, Андрей, князь Городецкий. Долго сидели в трапезной вдвоем, выпили медовухи с вином заморским, захмелели, а когда перебрались в палату, Андрей Городецкий язык развязал.
«Брат, — сказал он с дрожью в голосе, — как смирюсь я с властью Дмитрия над собой? Ужели тебе великое княжение Дмитрия по нраву?»
Даниил хорошо помнит, что ответил Андрею:
«Малое княжение Москва, Дмитрий сулил земли прирезать, да дальше посулов не пошел».
Андрей подогрел:
«Дмитрий о себе печется, о нас забыл. Ты меня держись, Даниил, единой бечевой мы повязаны».
И он, Даниил, пока Дмитрий на великом княжении сидел, заодно с Андреем был, хоть и видел, что Городецкий князь на место великого князя рвется…
От Москвы до Владимира дорога долгая, все вспомнилось. И теперь, когда не стало Дмитрия, Даниил вдруг подумал: а может, они с Андреем не по правде жили? Трудно было княжить Дмитрию, а на чье плечо оперся? Князья усобничали, татары разоряли Русь, прибалты Новгороду грозили. И они, родные братья, злоумышляли на Дмитрия.
Лесная дорога узкая, едва разъехаться, кони князя и боярина жмутся друг к другу. Но вот лес сменился мелколесьем, и вставшее солнце первыми лучами пробежало по кустарникам.
— Как мнишь, Стодол, поди, князь Андрей возликовал, проведав о смерти Дмитрия? Чай, ему отныне спокойней на великом княжении сидеть?
Но боярин хмыкнул. Он недолюбливал городецкого князя, коварный Андрей и Даниила за собой потянул. А Стодолу великого князя Дмитрия и укорить не в чем, княжил по уму и будто не во вред Руси. Эвон, только великое княжение принял, как хан Менга-Тимур потребовал князей к себе в Орду, воевать против непокорных кавказских аланов [29]. И отправились князья. А кто их повел? Не великий князь Дмитрий, а Андрей, князь Городецкий, и с ним Борис, князь Ростовский… Федор Ярославский да Глеб Белозерский — заединщики. Слава богу, Даниил в ту пору занемог, в Москве отсиделся, не запятнал себя подсобником недругам-татарам. А Андрей, из того похода воротившись, кичился: мы-де аланов одолели, их городок Дедяков взяли, и за это хан нам милость выказал. Чему возрадовался — с супостатами заодно встал!.. Старому и малому ведомо, Андрей Городецкий во всем на Орду оглядывается, а ныне, когда великим князем стал, аль по-иному мыслит? Неужели Даниилу то невдомек?
* * *Заночевали на поляне. Гридни развели костер, в казане сварили кашу. Даниил есть отказался, пожевав хлебную горбушку, улегся на потник. Спать не хотелось, и он смотрел в чистое звездное небо. Густая россыпь звезд проложила молочный путь по небу. Даниил подумал, верно, на небе столько звезд, сколько людей на земле.
Костер горел жарко, в огне потрескивал сушняк, выбрасывая рой искр. Взметнувшись, они исчезали в выси.
Подобна искрам жизнь человеческая: сверкнет — вмиг гаснет. Погасла искра отца, Александра Ярославича, потухла — брата Дмитрия, канет где-то в поднебесье и его, Даниила. Минут века, и исчезнет память о них. А может, вспомнят? Вот хотя бы об отце, Александре Ярославиче. Ведь назвал же народ его Невским… Может, и Дмитрия помянут. Копорье-то он строил. А он, Даниил, какую память о себе оставит?
И снова мысли вернулись к покойному брату. Не давали успокоения угрызения совести. Даниил вспомнил козни Андрея, тот татар на Дмитрия водил. И новгородцы чем, как не коварством, отплатили Дмитрию за Копорье? Когда карелы отказались платить дань Новгороду, его жители поклонились Дмитрию, и великий князь повел полки в землю карелов. Сломив непокорных, Дмитрий велел разрушить деревянную крепость Копорье и возвести каменную, а в ней оставил своих воинов.
Новгородцы проявили недовольство: дескать, карелы их данники, а не великого князя, — и быть бы Новгороду наказанным, не вмешайся новгородский архиепископ. Он приехал во Владимир, уговорил Дмитрия не готовить войско. Великий князь встал на Шелони и дождался, пока новгородцы не ударили ему челом да ко всему признали право великого князя на Копорье…
А уж сколько забот доставили Дмитрию княжьи распри! Не успели схоронить ростовского князя Бориса Васильковича и его супругу Марию, как вскоре умер и Глеб Белозерский, наследовавший Ростов. Тут и началась вражда между сыновьями Бориса. Дмитрий и Константин отняли у Михаила, сына Глеба, наследственную Белозерскую землю. Назрело кровопролитие. Великому князю Дмитрию удалось помирить братьев. Он отправился в Ростов и унял междоусобицу…
К полуночи сон сморил московского князя, и ему привиделось страшное. Гикая и визжа, мчатся на своих косматых лошадках татары, горят избы и дома, разбегаются люди, а татары рубят их саблями. И привел ту орду князь Андрей. Он на коне, позади его дружина, и князь Городецкий взирает на то, что творят татары. Подъехал к нему Даниил, спросил:
— Брат, к чему Русь губишь?
Андрей ощерился:
— Аль не сказывал я, мне великое княжение надобно…
Пробудился Даниил и удивился: сон, а ведь такое наяву было.
Задумав отнять у Дмитрия великое княжение, Андрей отправился в Орду с богатыми дарами и оклеветал брата. С татарами и ханским ярлыком на великое княжение он появился в Муроме и велел князьям прийти к нему. Те прибыли с дружинами и признали Андрея великим князем. Ордынцы разорили Муром, Владимир, Суздаль, Ростов, Тверь. Там, где прошла орда, остались пепелища. Татары сожгли Переяславль, получили от Андрея обильные дары и покинули Русь…
Дождавшись утра, Даниил велел трогаться в дальнейший путь. Отдохнувшие кони пошли весело, а московский князь, сидя в седле, снова погрузился в воспоминания…
Дмитрий бежал в Новгород, однако новгородцы отказались защищать его и потребовали покинуть Копорье. Они разрушили крепость и признали Андрея великим князем.
Когда татары оставили Русь и убрались в Орду, Дмитрий вернулся во Владимир, но Андрей вновь отправился в Сарай за подмогой, а Дмитрий поехал к хану Ногаю искать правды.
Ногай возвратил ему великое княжение, после чего Андрей до поры не оспаривал право старшего брата. На виду помирились, но городецкий князь затаился, выжидал…
— Княже, — сказал Стодол, — второй день пути, а ты все молчишь. Ужели смерть брата гнетет?
Даниил повернулся к боярину:
— Твоя правда.
Чуть помолчал, продолжил:
— У нас с Дмитрием и Андреем одна кровь, так отчего мы забыли о том? Злоба и алчность одолели нас. Ныне терзаюсь я.
— То, княже, кончина Дмитрия тебя к совести, к ответу воззвала.
Даниил приостановил коня:
— Эх, боярин, мне бы ранее очнуться, а не слепцом хаживать, брату Андрею в его кознях помогать да татар на Русь водить. Эвон, что татарские баскаки вытворяют! Чай, не запамятовал, как баскак Хивинец Курскую землю разорил, а князь Олег Рыльский и Святослав Липецкий в междоусобице смерть себе сыскали? Князья русские друг друга режут, а ханам того и надобно.
Отмолчался Стодол, да и что говорить? Лишь додумал: «Поздно каяться. Не вдвоем ли вы с Андреем злоумышляли против Дмитрия, не ты ли, Даниил, Городецкому князю угождал, Андрея на великом княжении хотел видеть? Это вас остерегаясь, великий князь Дмитрий опоры у Великого Новгорода искал, но не находил. А вы в озлоблении на Дмитрия удельных князей подбивали, и с зятем Ногая Федором Ярославским Дмитрия в Орде оболгали, и привели на Русь татарские полки. Их царевич Дюденя разорил землю русскую…»
Стодол покачал головой. Даниил догадался, о чем подумал боярин.
— Да, я впустил царевича Дюденю в Москву, но как было иначе?
Стодол не стал пререкаться, мысленно сказал себе: «Да иначе и не могло быть, ведь вы с Андреем сообща Дмитрия изводили. В тот раз разве что Михаил Тверской собирал рать на татар. Но ни ты, Даниил, ни кто-либо иной из князей не поддержал Михаила, а когда татары в Орду удалились, Андрей не без вашей помощи принудил Дмитрия от великого княжения отказаться! Не от тоски ли он постриг принял и скончался?»
— Чай, смерть князя Дмитрия угомонит князя Андрея, — насмешливо промолвил Стодол.
Но теперь отмолчался Даниил… Память напомнила ему, как свиделись они с Дмитрием в последний раз. Это произошло, когда он, Даниил, был в Торжке. Отсюда, сделав изрядный крюк, завернул в Волочек. Подъезжая, издалека разглядел бревенчатые монастырские стены, стрельчатую часовню, трапезную и приземистые кельи.
Оставив коня гридину, Даниил через распахнутые ворота вступил на поросший травой двор. У двери часовни увидел игумена, маленького, древнего, как сам монастырь, старца Аввакума.
