Джесси Бёртон - Миниатюрист
Дойдя до нужного дома, Берт стучит в дверь. Слышит приближающиеся легкие шаги, но пока ему не открывают.
– Да? – слышится молодой женский голос.
– Мне нужна хозяйка, – говорит он.
Дверь приотворяется, и он ощущает лицом прохладный сквознячок, тогда как большой холл открывается навстречу другим органам чувств. Запахло стряпней, да какой! Фруктовый пирог… печеные яблоки и ежевика в сахаре. А еще пахнет лимонным соком, и уксусом, и лавандой, чистенькими полами и кирпичной кладкой. Откуда-то доносится журчащий смех ребенка, очарованного каким-нибудь фокусом, и отрывок песенки в женском исполнении. Берт чувствует укол ревности – он уж и забыл, когда его вот так же по-матерински пестовала или хотя бы трогала прохладная женская рука, тем самым включая в тесный семейный круг. Какая гамма переживаний еще даже не на пороге дома…
– Да? – От нее исходит тонкий запах сандала. – А, так это ты. Я тебя уже где-то видела.
Он ждал такого поворота и сейчас испытывает легкий страх. Уличный шпаненок не стучится в дверь богатого дома в районе Золотой Подковы.
– Она кое-что оставила. На похоронах, – вот все, что он может ей сказать, больше ему нечего прибавить.
Повисает молчание. Берт чувствует, как молодая женщина напряглась, слышит ее учащенное дыхание.
– Ты ее знал?
– Немножко. – Он сует руку в глубокий карман. «Не бери чужого». Хотя он и его дружки занимаются этим постоянно, чтобы выжить, бывают же исключения. Его пальцы натыкаются на острые углы, и он невольно втягивает носом воздух.
– Укололся?
– Нет, мадам.
Неужто он так перенервничал, что утратил бдительность? Не владеет собой из-за насмешек дружков? Уж на что, а на проворные пальцы он никогда не мог пожаловаться, и вот поди ж ты, это на него так действует молодая женщина и ее дом. Он оглаживает лежащий в кармане предмет и вспоминает прохладную руку другой женщины и ее шепотом сказанные слова. Потом достает предмет и слышит, как хозяйка ахает.
– О господи. Корнелия! – зовет она кого-то.
Из кухни долетает мужское пение – странная песня, не колыбельная, и голос необычный. Кто-то полирует вилки и ножи, и Берт воображает себе поблескивающее серебро и золото. А еще слышно, как расставляют посуду… вот бы с ними поесть! Дом живет своей жизнью.
Женские пальцы осторожно забирают у него игрушечный домик, без которого он чувствует себя легче, лучше. Молодая хозяйка, кажется, что-то обдумывает.
– Может, зайдешь? – спрашивает она.
Он взвешивает ее предложение. Если она думает, что от него, слепого, укроются многие вещи, то она ошибается. А вдруг угостят ужином? Пирогом из яблок и ежевики.
– Ладно, – соглашается он.
Женщина отходит в сторону, и Берт входит в дом, который считал для себя навсегда потерянным. Он слышит перестук башмаков.
– Говорят, она уехала из города насовсем. Это правда?
Ему на плечо ложится рука – для барышни у нее сильные пальцы. Приятный запах сандала становится ощутимее, и он ей ничего не отвечает, просто вдыхает этот запах и слышит, как она затворяет большую тяжелую дверь, отрезая его от внешнего мира.
Примечания
1
Башмаки на деревянной подошве с железным ободом. Надевались поверх обычной обуви для ходьбы по грязи. (Здесь и далее прим. переводчика.)
2
Белый хлеб тонкого помола «для богатых» (голл.).
3
Моя супруга (исп.).
4
Запрещено (нем.).
5
Эти слова отсылают к Новому Завету: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день как тысяча лет и тысяча лет как один день». (Второе послание Петра, 3:8.)
6
31 декабря, окончание Йоля, средневекового праздника, который отмечался у германских народов в честь рождения нового солнца. Считалось, что миром правят духи и боги и год совершает поворот от тьмы к свету.
7
Притчи царя Соломона: 15, 27.
8
Парафраз ответа Каина, убившего Авеля, на вопрос, где находится брат его: «Разве я сторож брату моему?» (Бытие, 4:9.)
9
Женская тюрьма.
10
Мэрия.
11
Мужская тюрьма.
12
Гнусное преступление (лат.).
13
Разновидность триктрака.
14
Акционер (голл.).
15
Втор. 1:16–17.
16
Родня, близкие люди (голл.).
