Ирина Даневская - Битва за Францию
Зато Монтегю, которому она показала письмо, очень оживился, прочитав его. Генриетта не знала, что всё это время он разыскивал по Лондону Великого магистра, но конечно же безуспешно. Теперь же он знал, где его найти. При этой мысли его красивое лицо исказилось странной дьявольской гримасой, и королева вздрогнула, увидев её.
— Уолтер? — тревожно спросила Генриетта.
Молодой человек тут же повернулся к ней со своей обычной мягкой улыбкой, и королева не могла не улыбнуться ему в ответ, решив, что увиденное было всего лишь плодом её расстроенного воображения.
— Всё хорошо, Ваше Величество, — произнёс Монтегю. — В церкви Всех Святых похоронено немало узников Тауэра. А завтрашней ночью к ним присоединится ещё несколько трупов.
— Но как?
— Вы знаете, завтра должна состояться казнь этого убийцы, Фельтона. Его должны доставить из Тауэра в Тайберн, где и повесят. По пути следования телеги палача будут расставлены солдаты якобы для того, чтобы не допустить беспорядков. После того как экзекуция состоится, солдаты, воспользовавшись тем, что на улицах будет полно народа, незаметно займут все дома против церкви Всех Святых и будут стрелять в каждого, кто вздумает ночью покинуть жилище священника.
Генриетта вздохнула.
— В доме наверняка есть потайной ход, воспользовавшись которым де Молина благополучно улизнёт.
— Нет, потому что я со своими людьми займу этот дом и, перевернув его сверху донизу, убью каждого, кого там встречу.
— Но как вы пройдёте туда?
— Постучусь в двери церкви. Должен же священник впустить к себе заблудшую душу? Потом исповедуюсь ему и попытаюсь убедить провести меня в свой дом так, чтобы его гости не смогли избежать со мной встречи. А двое самых сообразительных гвардейцев Вашего Величества уже сегодня будут поджидать меня на ступеньках церкви, нацепив нищенские хламиды.
— Вас будет только трое!
— Этого достаточно, чтобы встретить тех, кто будет пробовать бежать через подземный ход. А большее число незнакомых людей вызовет ненужные подозрения.
— Со священником будут говорить мои французские гвардейцы, — подумав, сказала Генриетта. — А вы войдёте вместе со мною через дверь и проткнёте де Молина раньше, чем его люди сумеют прийти ему на помощь. Небольшая охрана останется перед входом, охраняя мои носилки, и конечно же ворвётся в дом, услыхав звуки боя.
— Я бы не хотел вовлекать Ваше Величество в это опасное предприятие.
— Моя жизнь и сейчас висит на волоске, сударь. И будет подвергаться опасности до тех пор, пока де Молина жив!
Уолтер задумался.
— Похоже, у нас нет другого выхода, — наконец согласился он. — Сделаем так. Один из наших друзей войдёт в церковь, а позже к нему присоединятся и двое «нищих». Пока они будут убеждать священника встать на путь истинный, мы с Вашим Величеством войдём в дом и будем любезно разговаривать с Великим магистром. Четверо ваших гвардейцев, Мадам, останутся возле носилок и будут поджидать Ваше Величество. Тут... — он задумался, — на них внезапно нападут некие джентльмены с большой дороги. Завяжется драка, гвардейцы отступят к дому священника и начнут звать на помощь. Вы убедите де Молина открыть дверь и оказать помощь несчастным. Как только дверь откроется, грабители, объединившись со своими жертвами, ворвутся в дом и тут же бросятся на своих спасителей. Солдаты, которые будут наблюдать за всем из близлежащих домов, тоже прибегут на помощь. Воспользовавшись суматохой, я проткну шпагой Великого магистра и не покину Ваше Величество до тех пор, пока всё не закончиться...
* * *
Генриетта нервно прошлась по кабинету. План, изложенный Уолтером, без сомнения, выглядел убедительно, и королева не собиралась подвергать его сомнению. Но в её голове билась мысль, которая всё это время не давала ей покоя.
— Значит, вы убеждены, что де Молина хочет меня убить? — спросила она наконец.
Монтегю вздохнул. Королева задавала ему этот вопрос уже сотню раз, но и в сто первый выдержка ему не изменила, и молодой человек терпеливо произнёс:
— Все факты подтверждают это. Я убеждён, что маркиз каким-то образом узнал о том, что мы с вами пустили по его следу Иезуитский орден, и решил рассчитаться за предательство.
— Но почему же он поверил мне, когда я переложила всю вину на вас?
— Он не поверил, а всего лишь отложил расправу до того дня, когда сможет её осуществить. Если помните, его первое покушение на вас провалилось. К тому же, — Уолтер улыбнулся, — над орденом «Молчаливых» нависла серьёзная угроза со стороны иезуитов, а в Женеве были убиты те люди, через которых он получал информацию о планах святого ордена. Поэтому Великий магистр решил использовать Ваше Величество, чтобы получать нужные сведения, разумеется, до тех пор, пока не обзаведётся более надёжной связью.
— И вы убеждены, что именно он распорядился убить Бэкингема?
— Смерть герцога была выгодна слишком многим, чтобы я мог знать наверняка, но многие факты подтверждают моё предположение. В чём я действительно уверен, — помолчав, добавил он, — так это в том, что по распоряжению Великого магистра был убит граф д’Эгмон.
Генриетта побледнела так, словно увидела привидение.
— Что вы такое говорите? — дрогнувшим голосом переспросила она. — Ведь Армана убил из ревности граф де Шале...
— ...о чём вам сообщил изменник Фанкан, которого де Молина обещал разорвать на куски, но потом почему-то отпустил на свободу.
— Я просила его об этом!
— Конечно. Только Великий магистр, убедив своего агента разыграть перед вами небольшой спектакль, выпустил из виду, что в то время Мари де Шеврёз совсем потеряла голову из любви к Холланду, не замечая больше никого вокруг. Когда я встречался к герцогиней в Лотарингии, я спросил её о д’Эгмоне, и, представьте себе, Мари понадобилось некоторое время, чтобы понять, о ком идёт речь.
— Продолжайте, — велела Генриетта.
— Вы сами говорили мне, Мадам, что д’Эгмон был шпионом Ришелье среди гугенотов. Несомненно, де Молина узнал об этом и велел убить предателя.
— Это ваши домыслы, сударь, не факты.
— Мадам, господин Фанкан был моим соседом в Бастилии. Поскольку, обыскивая меня, французы не смогли обнаружить алмаз, который я предусмотрительно спрятал в сапоге перед тем, как отправиться в путешествие, я воспользовался этим камнем, чтобы убедить дежурного офицера устроить мне небольшое свидание с узником, сидящим по соседству. Так вот, моя королева, аббат чистосердечно признался мне в своём обмане...
— Почему? — перебила его королева.
— Как?
— Почему аббат исповедовался вам, незнакомому ему человеку?
— Он знал меня ещё с тех пор, как я посещал Францию в свите Бэкингема. Как человеку, тогда ещё состоящему на службе у иезуитов, мне были известны имена французских резидентов ордена. Фанкан был одним из них... Итак, священник признался, что де Молина предложил ему оклеветать Шале, что он и сделал. Кстати, он очень радовался, что сможет пересидеть это неспокойное время в Бастилии, уповая на то, что Великому магистру будет тяжело к нему пробиться сквозь тюремные решётки. В отличие от вас, моя королева, Фанкан не верит в милосердие этого человека, понимая, что смертный приговор ему только отстрочен, но не отменен.
Королева совсем растерялась.
— Но зачем Великому магистру понадобилось обвинять в убийстве невиновного человека?
— Вы слишком настаивали на поимке убийцы, мадам. Если бы де Молина отказался вам помогать, он не мог бы рассчитывать на то, что вы убедите короля Англии взять его орден под своё покровительство. Если бы он сказал, что не может найти убийцу, он бы подорвал вашу веру в своё всемогущество. И потом, моя королева, допросив Рошфора, вы слишком близко подошли к разгадке. Валенса несомненно не хотелось бы услышать её от вас.
— Но почему он решил сделать убийцей д’Эгмона именно Шале?
— О, здесь мы подошли к самому интересному! Впрочем, вы и сами сможете догадаться об этом, так как де Молина сам проговорился вам о своих стараниях ослабить происпанскую партию при французском дворе, которая тянула Францию к союзу с Габсбургами. Думаю, Великий магистр продал Ришелье французских заговорщиков в обмен на то, что кардинал откажется от своих планов воевать с ларошельцами. Если бы не Бэкингем, который сломал ему все договорённости своим заигрыванием с Испанией, а потом и экспедицией на остров Рэ, возможно, де Молина и удалось бы втянуть Францию в Тридцатилетнюю войну на стороне протестантов.
— Значит, вот почему он так ненавидел Бэкингема, — протянула королева. — О Господи, да если бы де Молина был откровенен со мной и раскрыл бы мне свои планы, императору не пришлось бы сейчас упиваться своей победой. Но, возможно, Великий магистр не сделал это только потому, что узнал о моей связи с Бэкингемом?
