Александр Западов - Подвиг Антиоха Кантемира
У Кантемира была выработана своя метода изучения иностранного языка. Он ежедневно закреплял знания, полученные не только накануне, но в полном объеме за все предшествующие уроки, и определял задачи занятий на несколько месяцев вперед.
С этою целью он составил большой рассказ, в который включил первый минимум слов, необходимый для овладения русским языком.
Рассказ был интересен для Мари, поскольку касался ее жизни, мыслей, планов на будущее, — Кантемир придавал большое значение личному интересу изучающего язык к тексту. Каждое занятие рассказ проговаривался полностью. Усвоению ежедневно подлежала лишь его незначительная часть. Пройденное закреплялось по вопросам, придуманным заранее ко всему рассказу. Эффект обучения превзошел все его ожидания.
Мари обнаружила завидное прилежание и терпение, главное же — прекрасную память и безошибочный слух.
Кантемир впервые выступал в роли учителя, и занятие это пришлось ему по вкусу. К тому же оно еще теснее сблизило их.
Ему было невероятно сладостно слышать из уст Мари произнесенные по-русски фразы.
— Что тебе приготовить на обед? — спрашивала она, и Антиох, сообразуясь с ее познаниями в русском языке, называл несложные по названиям блюда.
Антиох принес Мари переписанную набело последнюю сатиру, составив ей в помощь небольшой русско-французский словарь и переведя на французский язык примечания.
Ему очень хотелось, чтобы она высказала о ней свое мнение и заодно приобрела навыки перевода.
Мари взяла в руки сатиру с опаской, но читать стала храбро "На бесстыдную нахальчивость", — не без труда перевела она название.
Затем она взяла листы, исписанные рукою Кантемира по-французски. Это были его примечания.
"Осмеяние бесстыдной нахальчивости есть главное намерение сей сатиры, в которой издатель потом вкратце коснулся нынешнего века погрешительному суду о делах человеческих, заключает похвалами императрицы Анны. Писана она в Париже в конце 1739 года", — прочла она. Затем взяла оригинал и сличила с переводом.
Далее Мари прочитала пояснение к первому стиху: "Для обличения бесстыдности и нахальчивости стихотворец начинает сатиру описанием своей собственной стыдливости и несмелости, которые два свойства сам в себе дивно вкорененны усмотрел, и от того случай берет подробно изъяснить в таком намерении, с какою осторожностью сатиры писать должно и каков быть должен слог стихов, кои, как он говорит, честь бы можно".
Тот же текст она осилила и по-русски. Засмеялась, довольная. Не так трудно! Затем взялась за стихи. Вот она, эта первая строчка, с которой начинается пояснение:
Счастлив тот, кто, на одной ноге стоя…
Непросто было читать по-русски. Но Мари отыскивала нужные слова в тетради, исписанной рукой Кантемира.
Меня рок мой осудил писать осторожно,
И писать с трудом стихи, кои бы честь можно.
Когда за перо примусь, совесть испытаю…
Ей становилось радостно, когда смысл написанного вдруг раскрывался перед нею. Она, быть может, одна знала, как непросто давалось ему сочинительство. И не потому, что он с трудом подбирал рифму. Уж кто, кто, а Мари знала, как легко он это делал. Играя с сыном, Антиох часто рифмовал все подряд, чтобы развлечь его и заставить запомнить необходимые правила поведения. Кантемир с трудом пишет стихи, потому что испытывает ответственность перед читателем за каждое слово. Мари не могла ранее прочесть, что было им написано, но душу его знала хорошо, знала так, как может знать только жена, потому что никому другому не дано туда заглянуть. Это необъяснимое таинство. Совестливость Антиоха, о которой он упоминает, ей была известна. Каждая строка стихов оживала для Мари, потому что за нею стоял любимый человек. Она слышала его голос, его интонации, наблюдала его поведение, поступки. Кантемира не могла вдохновить на сочинительство личная обида, или оскорбление, или желание отомстить. Не стал бы он писать и для славы. Ни в гневе, ни в зависти он бы не поднял пера.
Мари столько раз приходилось иметь дело с этой удивительной совестливостью, требовательностью к себе Кантемира как сочинителя, что она мгновенно не только поняла, что написал Антиох, но и запомнила. Вредить ближнему стихами Антиох считает недостойным. Помогать людям исправить свои пороки, понять природу своих поступков, научить отделять доброе от злого — вот цель его сочинительства.
Бывало, мадам Либо учила их не только обращению с материалом, из которого шьются корсеты, правилам шитья, но и обращению с заказчиками: интонациям, словам, улыбкам, поведению. Это умение она ценила едва ли не так же высоко, как умение сшить хороший корсет.
Разбирая строку за строкой восьмой сатиры Кантемира, Мари поняла, что у сочинителей свои правила и нормы поведения. Очень важно, оказывается, знать, что и как надо писать, о ком и для кого. Есть сочинители, которые это делают дурно.
Антиох говорит, что менее всего думает, много или мало он написал стихов. Он заботится о том, как они написаны.
Мари в ранней своей юности любила читать, йотом уж ей некогда было, но последние годы она вновь пристрастилась к книгам. Она знала по опыту, что некоторые стихи, хотя и читались гладко, были непонятны. Антиох как раз и писал о том, что не желает беспутно лепить одно слово к другому, добиваясь, чтобы каждое из них имело свое место и было необходимо.
Особенно Мари поразила его забота о том, чтобы невзначай не обидеть кого-либо стихами.
Во всем между тем смотрю, не чресчур ли смело"
Не досадна ли кому речь, что с пера сплыла,
Стрегучись, чтоб, хуля алы нравы, не открыла
Злонравного ясная чрезмеру примета.
Памятна была Мари история, когда учитель словесности в пансионе почитал им рассказ о маленькой рыжеволосой девочке Мари Жильберт, которая совершила кражу — утащила куклу в доме, где ее мать служила кухаркой. Рассказ был сентиментально-нравоучительным, но совпадение имени Мари с именем героини причинило ей острые страдания. К несчастью, даже волосы у нее были рыжие. Во время чтения девочки как одна повернулись в ее сторону. Раздались даже возгласы: "Мари-воровка!" Незаслуженная обида полоснула по сердцу. Она была растоптана, унижена в глазах своих подруг, мгновенно превратившихся в жестокосердых истязателей, напавших на беззащитную жертву.
Мари в слезах выскочила из дортуара. По счастью, мимо проходила мадам Форестье, которая усадила ее, захлебнувшуюся слезами, рядом с собой и заставила рассказать, что случилось. Она сумела, переговорив с воспитанницами и учителем, тотчас прекратить травлю, но Мари не скоро забыла обиду. Часто, проснувшись ночью, она мечтала написать рассказ, в котором бы совершали дурные, омерзительные поступки обидевшие ее подруги. И представляла себе, как этот рассказ читает в дортуаре учитель.
Годы шли, она забыла и о своих давних обидах, и о своих мстительных мечтах, но теперь, читая сатиру Кантемира, обо всем вспомнила. Значит, Антуан думает о тех, кому доведется читать его стихи. Он не хочет никого обидеть, даже тех, кто причинил ему горе. Это правило сочинителя. Он карает зло, которое видит, но заботится о том, чтобы не придать своим героям портретного сходства.
"Кантемир не убивает оружием, которым владеет, безоружного. Немногие, должно быть, умеют этим правилом пользоваться, лишь настоящие сочинители, о которых Антуан говорит, что они должны сограждан своих обучать добродетели", — подумала Мари.
Кончив дело, надолго тетрадь в ящик спрячу;
Пилю и чищу потом, и хотя истрачу
Большу часть прежних трудов, новых не жалею;
Со всем тем стихи свои я казать не смею,—
прочитала Мари далее. О, она хорошо знает, как Антуан пишет стихи! Сколько раз она просила его принести сборник своих стихов. Он отвечал, что пока еще показывать их рано, пусть полежит некоторое время в ящике стола, чтобы он мог потом перечитать написанное, оценить как бы со стороны и снова поправить. Мари казалось, что он просто никогда не может сказать себе, что все закончил. Требовательность Кантемира к своим сочинениям беспредельна так же, как его доброта, подумала Мари.
Он понимает, сколь удачливее те, чей язык не знает узды, кто пишет, не стыдясь лжи и несовершенства написанного, и все печатает тотчас же.
Антиох высмеивает бесстыдную нахальчивость людей, которые не стыдятся гнуть спину, кланяться, добиваясь своего. Таким даже если сто раз укажут на дверь, они воротятся вновь.
Мари дочитала сатиру до конца только на третий день. Да, Антуан прав: трудно честному и скромному человеку добиться признания своих заслуг. Немногие умеют по достоинству оценить умное слово, талант. Большею частью преуспевают нахальные болтуны, а в молчаливых, скромных людях никто не может распознать ум.
