Антон Хижняк - Даниил Галицкий
Все трое топтались, грелись. Кирилл снова не выдержал и уже ласковее спросил дружинника:
— Так почто ж вас в такую метель принесло в Галич?
Дружинник оглянулся и таинственно прошептал:
— Приехали сказать, что уже из Угровска во владимирские оселища польские воеводы заглядывают. Пронюхали, что Данило сюда выехал.
Мстислав сидел и сосредоточенно глядел в окно, а Даниил стоял возле него. Уже давно молчит Мстислав, и Даниил снова начинает:
— Я поеду, а ты сиди в Галиче. Меня Волынь зовет, я тут засиделся. Надлежит мне родительскую вотчину собрать воедино.
— Поедешь — значит, с Лешком воевать надо.
— И буду воевать. Время для меня выгодное. Поссорился Лешко с королем угорским, один он теперь.
— Езжай, — медленно сказал Мстислав и потом добавил: — А ежели тяжко будет, шли ко мне гонцов.
— Не буду слать, сам повоюю, Галич оставлять нельзя — снова Бенедикт придет.
— А войска у тебя хватит?
— Хватит. Со мной тут дружина немалая, да Дмитрий собирает еще одну во Владимире, да воинов-смердов скликать я повелел. Боярин у меня сидит, из Владимира приехал сегодня. Мирослав просит, чтобы я с Васильком ехал быстрее, пока еще морозы стоят и дороги не испортились.
— Благословляю, Данило, на подвиг ратный. — Мстислав положил руку на голову зятя, Даниил склонился перед ним. — Микулу возьми. Просится он к тебе.
— Я и хотел про Микулу говорить.
— Возьми. Хороший сотский будет… Врагов вынюхивать умеет. Будет твоей правой рукой.
На подворье Микула и Кирилл ожидали Даниила.
— Поедем. Завтра тронемся, а сейчас зайдем ко мне, поведаю, что делать вам надлежит. Ну, Микула, князь Мстислав отпустил тебя, — весело сказал Даниил, появившись на пороге.
На лице Микулы засияла улыбка.
— Спасибо, княже!
В княжьей горнице у окна сидела Анна и вышивала рубашку Даниилу. Он подошел к ней:
— Иди, Анна, к себе в светелку, а я с мужами храбрыми советоваться буду.
Взял ее за руку и ласково провел в сени.
Пригласил к столу Микулу и Кирилла.
— Садитесь, о делах наших речь поведем. Сами теперь воевать будем, я вас поведу. Да не с пустыми руками ехать нам надобно, оружия для войска вельми много понадобится. Ты, Микула, сотским будешь, Дмитрию в подмогу. А ты, Кирилл, на время сие ключником будешь, хотя и осерчал, что из монастыря тебя вырвал я. И в Божьем доме ты надобен, да и в походе не меньше пользы от тебя. Не забывай: не сдержим врага оружием — и в монастыре не усидеть. Сейчас на Подгородье к ковачам идите. Мирослав велел им оружие делать. У ковача Смеливца мечи забрать — уже давно для нас готовит. Еще в кузнице у пристани сулицы посмотрите. Все оружие на возы, с собой повезем. Деньги у тиуна нашего возьмешь, Кирилл. Ты, Микула, сам мечи пробуй, чтобы не обманули ковачи.
Во все мелочи вникал Даниил. Впервые готовился он в поход и сам обо всем заботился, сам войско снаряжал.
Давно уже ждала его Анна и обедать без него не садилась. А Даниил, отпустив Кирилла и Микулу, зашел еще к Семену Олуевичу и приказал ему дружину в поход готовить, вместе с ним ходил на конюшни, коней проверить.
Микула ругал вратаря за то, что он медленно поворачивался.
— Спускай мост для нас, медведь косолапый, в Подгородье надобно быстрее!
— Подожди! Не буду спускать мост, пока сотский не придет, — ворчал вратарь. — Тебе что, неведомо повеленье князя Мстислава? Сурово настращал он: заходит солнце — мост поднимай. К сотскому иди, а сам я не волен. Сотский вон в той избе сидит.
— Держи коней, Кирилл, а я пойду сотского за бока брать, — недовольно буркнул Микула и направился к длинному низкому строению.
То была истба, истобка — большой дом, в котором после походов временно останавливались дружинники.
Микула застучал ногами в дверь. За дверью откликнулись.
— Мне сотский нужен! — властным голосом крикнул Микула.
Дверь заскрипела, открылась. Но Микула ничего не мог разглядеть, ибо в доме, так же как и на улице, было темно. Лишь по голосу он узнал знакомого сотского новгородца, и тот велел вратарю не задерживать гонцов.
— Да нам недалече, какие мы гонцы! Нам только в Подгородье, вовсе рядом, а перелететь не можем — крыльев нету, — пошутил Микула.
Вратарь не торопился, долго еще что-то откручивал, и наконец мост опустился на свое место.
Всадники осторожно шли по мосту, ведя коней в поводу, и когда очутились на противоположном берегу, вскочили в седла, помчались по улицам Подгородья.
— Темно, как под землей, — ворчал Микула.
На улицах было тихо, только откуда-то издалека доносилось пение. Слов песни разобрать было невозможно.
— Про ладу поют, — промолвил Кирилл.
— А тебе завидно? Сам бы к ним побежал, — засмеялся Микула.
Возле двора Смеливца остановились и привязали коней. Микула долго разыскивал дверь и от нетерпения начал кричать:
— Есть ли кто живой?
Из хаты послышался женский голос.
— Идите сюда! — позвала их Татьяна.
Дружинники пошли за ней и очутились в маленькой светлице. В полутьме мигал огонек, на стене висел железный подсвечник, а в нем горела длинная сосновая лучина. Такими лучинами освещались дома смердов и горожан-ремесленников.
В правом углу светлицы сидела смуглолицая девушка с длинной косой и крутила ручную мельницу. Каменный жернов скрежетал, и белая мука маленькими капельками падала в глиняный горшок. Девушка не подняла головы даже тогда, когда вошли гости; покачиваясь в такт движению камня, она продолжала работу.
— Где же Смеливец? — оглядываясь вокруг, спросил Микула.
— А он в кузнице, — тихо ответила Татьяна. — Я покажу вам. Идемте!
Они вышли из дому, и Татьяна показала им, как нужно проехать, чтобы скорее добраться до кузницы.
…В кузнице слышен был гомон.
— Да их там много, — толкнул Микула Кирилла и постучал в дверь.
— Кто там? — раздался в ответ грубый голос. — Заходите.
Первым вошел в кузницу Микула, а за ним Кирилл. Тут было больше света, чем в доме. На стенах висели глиняные светильники, наполненные маслом. В каждом светильнике горел толстый фитиль.
— Счастье с вами! — поздоровался Кирилл.
— И вам дай Бог счастья! — поклонился гостям Смеливец.
— Князь послал нас к тебе, — начал разговор Микула. — А Иванко где?
— Ха! Иванко во Владимир поехал… А вас я жду давно! Вот мечи, — показал он в угол. Там на длинном столе лежало более сотни мечей, сложенных ровными кучками. — Готовы! Сегодня кончаем точить.
— Мыслит князь, чтоб завтра забрать, — сказал Микула, беря меч и осматривая его.
— Завтра заберете, — весело ответил Смеливец. — Галицких ковачей князья еще не хулили. Мечи сделаны, как было велено. Я знаю, для чего столько мечей Даниле надобно. Уж так ковал, чтоб воины не попрекали. Сам в побоище не буду, так мечи мои будут воевать. Глянь, Микула, под столом еще много мечей — ночью будем их вострить. Ну, ковачи молодые, — обратился он к парням, — за работу!
В кузнице загудело. Смеливец склонился над большим точилом и, умело водя мечом по каменному кругу, запел что-то себе под нос.
Микула и Кирилл попрощались. Микула не утерпел и рассказал на прощание, что им надо еще и сулицы осмотреть.
— О! Сулицы! — воскликнул довольный Смеливец. — Ходил я вчера к соседям, видел эти сулицы. Славное оружие!
Далеко славились галицкие ремесленники.
Все жители Подгородья разными ремеслами занимались. Были тут и ковачи-оружейники, изготовляли они разное оружие для княжьих да боярских дружин, и ковачи по меди и серебру, и стекольщики, которые отливали многоцветные, как радуга, мониста; и усмошвецы — сапожники, и каменотесы, и древоделы, и гребенщики, и гончары, и ткачи, и замочники, которые разные хитроумные тайные замки и ключи делали; были и злотари — ковачи золотых вещей и украшений разных, и лучники…
Богат был Галич разными ремеслами и хитрецами ковачами. Много оружия изготовляли в Галиче.
Поздно возвратился Даниил к Анне.
— Гневаешься на меня? — прижав к себе Анну, спросил он. — Не гневайся, завтра уезжаем.
Грустными глазами смотрела на него Анна.
— Чего ты, моя пташка? — прильнул он к Анне.
И хоть она и не отвечала, ему понятно было: отца с матерью не хочет оставлять Анна. Не привыкла без них.
— Грустно будет? — улыбнулся Даниил. — : Тогда оставайся в Галиче.
Она прижалась к нему.
— С тобой хочу поехать. Но и без отца и матери мне боязно.
— Как же быть? Может, будем возить с собой отца и мать? — улыбнулся он ласково.
Незаметно вошли в светлицу Мстислав и Хорасана.
Мстислав промолвил шутливо:
— А Анна печалится? Видно, тебя отпускать не хочет, Данило?
Анна подбежала к отцу:
— Смеешься? Хорошо тебе: ты стар уже, а я еще молода.
