KnigaRead.com/

Валентин Пикуль - Каторга

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Валентин Пикуль, "Каторга" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Слава богу, только не мне.

– И не мне, господа.

– Оборони, богородица!

– Пронесло и меня мимо проклятущего Сахалина…

По жребию выпало остаться в Корсакове с корабельной артиллерией и комендорами крейсера мичману Максакову.

– Только очень прошу вас, – обратился он к офицерам, – не сообщайте моей мамочке, что ее сын застрял на каторге, чтобы охранять ее от японских «банзайщиков». Пусть она думает, что мичман Максаков, как и прежде, плавает под Андреевским флагом…

Пушки остались! Но музыканты крейсера «Новик» никак не хотели расставаться с музыкой и тронулись во главе колонны, неся на себе победные трубы, геликоны и барабаны.

…врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Пощады никто не желает!

* * *

Подвиг «Новика» не остался забыт. Сейчас на Сахалине протекает тихая речка – Новиковка, а на берегу залива Анива рыбаки живут в поселке Новикове, а возле Корсаковска появился памятник крейсеру «Новик». Корабельная пушка старых времен мрачно поглядывает с пьедестала в сторону Лаперузова пролива, словно напоминая всем незваным пришельцам, что на Сахалин им лучше бы не соваться: здесь живут наследники былой славы – громкой славы сахалинского «Варяга»!

1. Не в добрый час

За все время войны Россия пропустила через поля битв в Маньчжурии полтора миллиона человек – это значит, что она задействовала армию, по силе равную той, какую имел Наполеон в 1812 году, когда он пошел против России.

Хотя инициатива в войне удерживалась японцами, а русская армия оборонялась, грешно думать, что дела самураев шли блистательно. Война с Россией была чревата духом наглейшего авантюризма, ибо Япония питала свою военщину не внутренними ресурсами, а надеясь на подачки, которые она жадно собирала с Англии и США. Япония раньше России устала от войны, ее силы близились к полному истощению, а Россия имела такой нерастраченный золотой запас, какой самураям и не снился.

Наконец, рисовые поля японцев оскудели без удобрений, приученные год от года поглощать сахалинский тук. Обозреватель газеты «Дзи-дзи» задавался вопросом: «Чем же мы еще удобрим наши поля, которые привыкли к сахалинской рыбе?.. Ко всему этому следует прибавить китобойни в Охотском море, ловлю камбалы в Татарском проливе, охоту на русских бобров и котиков… все это – несметные сокровища, которые отняла у нас война с Россией!» Некий профессор рыбного института «Суисон-Кошучио» тогда же выступил с оголтелым призывом:

– Сахалин – для японцев! Если наше правительство боится захватить остров, так пусть выделит крейсера для охраны наших промыслов. Нельзя терять золотые берега Сахалина…

В русских газетах 1904 года появилось сообщение о том, что в Японии возникла «Лига возвращения Сахалина», в эту лигу вступили самые активные политические деятели. Если бы они тосковали только по крабам, по туку или по морской капусте – это еще извинительно. Но «Лига» договорилась до резолюции, в которой перечислила все, что необходимо Японии: «Занятие Порт-Артура, открытие дверей в Маньчжурии, покровительство (читай – захват) Корее, оккупация Приморской области заодно с Владивостоком, превращение Сибирской магистрали в общее имущество держав (таких, как Англия и Америка), наконец, военная контрибуция…» Кому-то из членов «Лиги», наверное, было даже стыдно за небывалые размеры японского желудка. Но тут возник опять тот же профессор от рыболовства.

– Возможно, – внес он поправку, – не все из перечисленного нами в резолюции мы получим. Но мы, японцы, ни в коем случае не должны отказываться от приобретения Сахалина!

* * *

Михаил Николаевич Ляпишев заметно осунулся, издергался, в его распоряжениях появилась суетная бестолковость. Сегодня он соглашался с Быковым, а завтра отменял принятое решение, нетерпеливо выслушав полковника Тулупьева. В ответ на упреки прокурора Кушелева губернатор признался:

– Виноват, состарился! Как говаривали в древности наши предки о своих немощных боярах, «оскудеша премудрыя старцы, изнемогоша их чудныя советники…».

Если и в мирные-то дни сахалинцы умудрялись жить впроголодь, выклянчивая с материка, как нищие, хлеба с селедкой, то в дни войны подвоза не стало. Уже начинала сказываться морская блокада, а появление японских крейсеров в заливе Анива даже пугало. Генерал-майор Кушелев сделал вывод:

– Пока мы тут болтаем и разводим писанину, японцы обстрелом Корсаковска уже напомнили нам, что война – это не канцелярская переписка… Мне искренно жаль Михаила Николаевича, который никак не способен возглавить оборону.

В конце августа губернатору телефонировал барон Зальца, сообщивший, что команда с крейсера «Новик» отправлена им – пешедралом! – от Корсаковска до Александровска:

– Я дал им вьючных лошадей и коров. Моряки спешат быть у вас до ледостава, желая поскорее добраться до Хабаровска, чтобы принять участие в этой войне. Одно беспокоит меня…

– Дойдут ли? – спросил Ляпишев. – Сознаюсь, что и меня это тревожит. Я ведь помню, что надзиратель Ханов загнал в тайгу близ Онора восемьсот человек, а из тайги выбрались живыми только десять. Моряки не привыкли ходить пешочком.

– Меня беспокоит иное, – издалека ответил Зальца. – Моряки оставили здесь корабельные пушки, и теперь боюсь, что выстроенная ими артиллерия будет привлекать японцев, как блудливых котов валерьянка.

Ляпишев дал «премудрый» совет:

– Перекреститесь и сплюньте через левое плечо…

Историю с «Новиком» губернатор держал пока в секрете от сослуживцев, чтобы не возникало излишних страхов, но Александровск скоро известился о бое в Аниве от учеников реального училища, друживших с телеграфистами острова.

В один из дней Ляпишева посетил генерал Кушелев:

– Штабс-капитан Быков заходил к вам?

– Нет. И не жду. А что?

– Да так, ничего. – Прокурор тяжело опустился на стул. – Наверное, еще зайдет. Мне, честно говоря, его жалко.

– Быкова? Почему?

– Вы же знаете, какая нездоровая атмосфера в наших северных гарнизонах. Если наши полковники высмеивают капитана Жохова – за его значок Академии Генштаба, то смеются и над Быковым – за его желание учиться в этой же академии.

– Так что я могу для Быкова сделать? Не поеду же я в Петербург сдавать за него приемные экзамены. Что ему надо?

– Просится на юг, где обстановка приятнее.

– Напротив! Именно на юге Сахалина обстановка может ухудшиться. Но за Быковым потащится и госпожа Челищева.

– Пусть. Если она влюблена, так скатертью дорога… Тем более, вы неосмотрительно согласились принять на Сахалине целую партию сестер милосердия из Николаевска.

– Да! Честные патриотки. Самоотверженные.

– Честные-то давно погребены в Порт-Артуре, самоотверженные кладут головы в Маньчжурии, – отвечал Кушелев с присущей ему прямотой. Направляясь уже к дверям, он добавил: – Думаю, Быкова не стоит удерживать, как не стоит держать в Александровске и Клавдию Петровну… пусть едут!

Скоро частный пароходик «Муха» доставил на Сахалин отряд «Имени великой княгини Елизаветы Федоровны» – сорок разгульных бабенок, видевших в этой войне только повод для развлечений. С ними прибыла походная церковь с иеромонахом и псаломщиком. Кушелев не ошибся в их нравственности. Вечером в клубе сестрицы устроили хорошие танцы-шманцы, а духовный причт, подобрав рясы, наглядно показал сахалинцам, как надо отплясывать гопака-трепака. Даже каторжане говорили:

– Гнать бы их всех обратно поганой метлой…

Под осень в городе появились первые моряки во главе с кавторангом Шульцем, за ними подтягивались из тайги отставшие, изнуренные утомительным переходом. Жители встречали их с большой сердечностью, но смотрели на моряков с жалостью: черные от дыма костров, в драной одежде, распухшие от укусов мошкары, они, казалось, сейчас упадут на землю и не встанут. Однако новиковцы сами дотащились до конторы телеграфа, желая сразу оповестить родных, что они живы, что скоро они снова займут место в боевом строю российского флота.

По случаю их прибытия в клубе устроили ужин для офицеров крейсера. Моряки держались замкнуто, трезво и строго. После осады Порт-Артура им, вышедшим из самого пекла морских сражений, было противно видеть сюсюкающие рожи тюремщиков, их расфуфыренных жен с претензиями на «светскость», они брезгливо сторонились пьяненьких сестер милосердия. Статский советник Бунге извинялся, что нет шампанского, а Слизов уговаривал выпить какой-то бурды, пахнущей свекольным отваром. Кавторанг Шульц громко сказал, что ему страшно за Сахалин:

– Если сейчас здесь появится хоть взвод японцев, вся эта сволочь разбежится по кустам. Да и смешно было бы ожидать героики от каторги! Теперь я жалею, что оставил в Корсаковске нашего мичмана Максакова. Ведь пропадет юноша… И там все разбегутся, а он останется при своих пушках!

Ляпишеву было стыдно перед моряками. Когда новиковцы отплыли в Николаевск на той же «Мухе», он немедля посадил в «сушилку» иеромонаха с его псаломщиком, а насчет сестер милосердия распорядился жестоко:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*