Вадим Полуян - Кровь боярина Кучки (В 2-х книгах)
Окружавшие не разбирали шёпота. Они слышали лишь бурное дыхание юноши. Видели, как он дул на рану: «Фу-фу!» Вот извлёк он из-за пазухи красный порошок, посыпал кровоточащую плоть. Потом встал, читая молитвы, тщательно вымыл руки. Князь тем временем открыл глаза.
- Я ранен, - простонал он. - Моя рана…
Приближённые окружили его.
- Только что была рана, - удивился боярин Пук, - Осталась одна царапина.
- Наказывал же я тебе, государь, - сказал Род, одеваясь у выхода из шатра, - в первой битве беречь левое предплечье. - И вышел на воздух собраться с силами.
- Ты и взабыль искусный целитель, - подошёл к нему Иван Гюргич.
- Итларь убит! - воскликнул юноша дрогнувшим голосом. - Мстительный кровоядец Кунуй поразил его ножом в спину на моих глазах.
- Охолонись, - обнял суздалец земляка. - Мне Алтунопа рассказал о твоём догаде. Горе родило в тебе неправоту. Половцы считают, что в погоне Итларь слишком вырвался вперёд и оказался среди бегущих. Его убил враг.
- Враг Кунуй, - упрямо уточнил Род.
Он коротко сообщил Гюргичу, как в степи был спасён Итларем от хищной орды Кунуя и как после складывались отношения между ханом и ханичем.
- Стало быть, Кунуй и твой враг? - поднял палец Иван. - Вот и причина всех твоих подозрений.
К ним подъехали муромчанин Владимир, Иван Берладник, Алтунопа и хан Кунуй.
- Ваш князь просит осмотреть стены и заборола города Карачева, - сказал Алтунопа Ивану Гюргичу.
- Мыслит: не отсидеться ли там до помоги твоего батюшки, - объяснил Берладник.
- Добро, - вскочил в седло Гюргич. - Поедем с нами, земляк, - пригласил он Рода.
- Ты убийца и есть, - мрачно процедил Род.
Среди половецкой обережи загомонил ропот.
- Придержал бы язык, боярин, - прошипел Алтунопа.
- Тебе подвели коня, - ободряюще кивнул Гюргич земляку и, отметая лишние разговоры, крикнул: - Айда!
Кучка всадников взметнула снежную пыль на дороге к Карачеву.
Это был отнюдь не Новгород-Северский. Подградие не разрасталось вокруг него. На единственной осевшей переспе - невысокие деревянные стены, давно не чиненные. Охраныши у ворот лишь с палицами в руках да с топорами за поясом.
- Ездят вкруг города кмети передового полка черниговцев. Будьте настороже, - предупредил один из них.
В городе уже знали о победе Ольговича, открыли пред ним ворота, боялись теперь своих Давыдовичей.
Прибывшие поднялись на стену, оставив обережь внизу.
- На таких заборолах долго не выстоишь, - отметил Берладник, вертя головой.
В самом деле, крыша прохудела и прогнила, дощатый пол предательски скрипел под ногами, в защитном бревенчатом ограждении зиял обширный пролом.
- Тут кроме бойниц - щели толщиной в руку, - заметил Владимир Святославич.
буки, друзья Изяслава Киевского. Они тоже заметили нас, глазастые. Ишь как целятся!
Он отвёл хана Кунуя в сторону, где как раз стоял Род. Хан глумливо затряс своим волосяным трезубцем и сузил без того узкие глазки.
- Ой, боюсь, друг Итларя убьёт меня.
- Твоя злоба тебя убьёт, - пообещал Род.
- Прекратите же хоть сейчас-то! - не выдержал Иван Гюргич.
- А я Родиславу верю, - коротко кинул Берладник.
Эти слова упали искрами в пылкий сушняк. Глазки Кунуя расширились и зажглись. Он затарабанил козловыми сапогами вниз со стены по гнилым ступенькам. Алтунопа не успел высказать укоризну Роду с Берладником, как Кунуй уже возвратился с черным емурлаком в руках. Он распотрошил торока на своём коне и теперь потрясал плащом как добычей.
- Вот он, вот! - тыкал чёрную одежду в лицо Роду взбешённый хан, - Ты видел его на мне? Да? В этом халате я убивал Итларя? А вон погляди! - сунул он пальцем вдаль, где у леса кучковались черные клобуки, - Вон на них то же самое, даже цвет такой же. Проклятый яшник!
Род спокойно держал емурлак, очень внимательно рассматривая его. Кунуя бережно отвели от пролома за бревенчатое ограждение. А на юношу все глянули осуждающе. Все, кроме Берладника.
- О силы небесные! - крикнул он, - Покарайте этого гнусного мстителя, если он убийца!
- Оскорбление всем кыпчакам! - в свою очередь закричал Алтунопа, смутив русских князей непонятной речью.
Никто не успел ему возразить, хотя все почувствовали угрозу. В этот миг рухнуло тело на гнилой пол. От удара одна доска отлетела, и нога Кунуя провалилась в дыру. Под пазухой хана торчала стрела. Лицо поверженного окрапили красно-бурые пятна.
- Откуда стрела? - всплеснул Владимир Святославич руками и нагнулся над ханом. - Ведь он перешёл под защиту брёвен.
- А в этой защите щели толщиной в руку, - надоумил Берладник.
- Стрела отравлена. Он умирает, - сквозь зубы вымолвил Иван Гюргич.
Род подал Алтунопе чёрный емурлак.
- Гляди, воевода кыпчаков, внимательно гляди, вот! - показал он ногтём мизинца едва различимое пятно крови.
Алтунопа сунул это место плаща в затухающие глаза Кунуя и спросил по-кыпчакски:
- Чья кровь?
Посиневшие губы хана прошептали на родном языке:
- Его кровь…
Поражённый стрелою умер, а живые стали осторожно спускаться со стены. Все восприняли эту смерть как небесную кару.
- Уберите сверху шакалью падаль, - велел Алтунопа своим половецким воинам, глянув в болтающуюся под заборолом ногу Кунуя.
- Что он им сказал? - спросил Владимир Святославич, чуть отойдя.
- Назвал убийцу собачьим стервом, - пояснил Иван Гюргич, ещё матерью своей, Аепиной дочкой, выученный кое-чему по-кыпчакски.
Алтунопа и Иван Гюргич с Владимиром Святославичем отправились доложить Северскому князю о ненадёжности карачевской крепости. А Берладник заявил, что после всего случившегося он должен получить утешение в первой же корчме. Род увязался с ним.
- Так ты же трезвенник! - удивился галицкий изгой.
- Вокруг слишком много крови, чтобы не испить вина, - пробормотал юноша.
Посиделец принёс им потрох лебяжий, солонину с чесноком, осердье лосиное крошеное, молоки да печёнку налимью и кувшин жжёного двойного вика.
- Не порите горячку. Ольгович не сделает худа нашему городу, - рассуждал посадский мастеровой за соседним столом. - Мы перед ним открыли ворота.
- И не гораздо сделали, что открыли, - возражал провонявший рыбой торговец. - Обдерут нас как липок.
Род слушал и говорил о своём:
- Любимых людей смерть косит, нелюбимых не трогает. Почему такая несправедливость?
- Твой ненавистник Кунуй поплатился жизнью, - вставил Берладник.
- Грязной жизнью чистые не оплатишь, - вздохнул Род, расплавляя камень в груди горячительной влагой.
Едва они вышли из корчмы, Берладник заметил:
- Э! Кажется, прав был торговец рыбой. Гляди-ка!
Глаза Рода и без приглашения видели более чем достаточно. И уши слышали страшное. Двое кметей, наступая на вырванные с петлями двери, деловито выносили из церкви золотые сосуды. За поваленными воротами в глубине двора из богатого дома вылетела оконница вместе с трупом бородатого отца семейства. И сразу же - бабий визг с мужской руганью, шум борьбы…
- Кто ворвался в город? Черниговцы? - недоумевал Род.
- Своя своих не поз наша, - сжал кулаки Берладник. - Вон в конце улицы молодцуется воевода Внезд. Здесь для него подходящее поле брани.
Разгоняя плетями подважников-кметей, они подскакали к Внезду. Воевода был пьян.
- Подлый хапайла, прекрати татьбу! - заорал Берладник, поднимая оружие.
- Опусти свой меч в ножны, княже, - мирно остановил его предводитель грабителей. - Государем сей град отдан на поток войску. Мы в Карачеве не задержимся. Заутро все выступаем в вятские леса. Торопитесь на пир. Святослав Ольгович ждёт вас в княжом шатре.
До самых городских ворот провожали Рода и Берладника вопли, стоны и матерщина.
- Во имя чего все это? - прокричал юноша своему бывалому спутнику.
Иван Ростиславич ничего не ответил.
В просторном княжом шатре пированье шло от души и от пуза.
Ещё не разоблачась, у входа разгорячённый бешеной скачкой Род услышал знакомый голос. Удалый тайный гонец, сидя под рукой хозяина стола, источал таланты рассказчика:
- Изяслав Давыдович говорит: «Пустите меня за ним. Пока Святослав на воле, он не перестанет отыскивать свободы своему братцу Игорю. Ежели уйдёт от меня, жену и детей у него отыму». Изяслав Мстиславич разрешает: «Ступай». Даёт три тысячи конной дружины и воеводу Шварна. Садится великий князь в лесу отобедать. Ждёт от подколенника вестей о победе. И весть приходит: Изяслав Давыдович наголову разбит! Тут Изяслав Мстиславич так осерчал, даже кулак о морду гонца поранил. В полдень явился и Изяслав Давыдович, повинная голова.
