Виктор Поротников - Князь Святослав. «Иду на вы!»
Стоящий на пирсе Регнвальд досадливо кусал губы. Не ожидал он от своего отца такого некрасивого поступка! Тюра, утирая слезы, махала рукой своей любимой тетке. Она видела Сфандру, стоящую на корме удаляющейся ладьи, ветер трепал белое покрывало у нее на голове.
Такое уже было однажды. Только в тот раз на корме отплывающего судна стояла Тюра.
К юноше и девушке приблизился воевода Перегуд.
– Вы сами выбрали свою судьбу, дети мои, – сказал воевода и кивнул на черный Улебов корабль, – а они – свою.
* * *Весь путь до Доростола Кейла проделала с печалью на лице. Среди русичей, пробившихся обратно в Преслав, Харальда не оказалось. Кейла решила, что ее возлюбленный сложил голову в битве или угодил в плен. Рафаил, полагавший, что Кейла печалится о Сфенкеле, оставшемся в осажденном Преславе, изводился муками ревности.
Когда Калокир и его спутники приехали в Доростол, там уже собралось почти все русское войско.
Святослав собрал на совет старшую дружину и в присутствии Калокира учинил разнос своим воеводам, не стесняясь выражений.
– Что же вы сидите, потупив очи, бояре? Неужто осознали, что по глупости своей все вы сродни младенцам! – гневно молвил Святослав, прохаживаясь вдоль скамей, на которых восседали с понурым видом его старшие дружинники. – Неужто доперли своими куриными мозгами, что Цимисхий объегорил всех вас! Цимисхий теперь смеется над вашей алчностью и глупостью. Вы, недоумки, были в двух шагах от Царьграда и от сокровищ гораздо больших, что обещал вам Цимисхий в обмен на перемирие. Вы оробели и раскисли, как немощные старухи в сильную грозу, поверив лживым обещаниям коварных ромеев! Вы не послушали меня, своего князя, зато охотно прислушались к речам магистра Склира, поманившего вас золотой подачкой. Мне смешно и горько смотреть на вас, бояре!
Воеводы поднимались со скамей и один за другим просили прощения у князя за свое недомыслие.
Святослав вывел на середину гридницы Калокира и повелел боярам, чтобы те также извинились и перед ним.
– Его мудрые советы были отвергнуты вами, – сердито молвил Святослав, указывая на грека, стоящего в позе смиренного величия. – Вы отмахивались от него, как от надоедливой мухи, хотя он твердил вам верные слова. Вы не желали с ним считаться, обвиняя его в непомерном честолюбии. Так склоните же свои тупые головы перед тем, кто оказался умнее и прозорливее всех вас!
Воеводам, скрепя сердце, пришлось кланяться Калокиру и униженно выпрашивать у него прощения.
На другой день в Доростол прибыл Сфенкел с остатками своего отряда. Эти уставшие израненные люди являлись очевидцами силы и многочисленности ромейского войска. В то же время ратники Сфенкела являли собой результат недальновидности тех русских воевод, которые пошли на поводу у своей алчности. В старшей дружине многие теперь проклинали Терпислава, павшего в Преславе, и Ростичара, который уцелел среди многих опасностей, но теперь помалкивал. Никто не желал слушать Свенельда, предлагавшего без промедления возвращаться на Русь. Воеводы жаждали отомстить ромеям за их лживое коварство.
Вернувшийся из ромейского плена Харальд, передавший Святославу условия Цимисхия, лишь добавил озлобленности старшим дружинникам, которые сами побуждали Святослава выступить на ромеев. Выступить немедленно Святослав не мог, так как ожидал подхода ратников из Переяславца. Поражение Сфенкела в Преславе ощутимо ослабило русское войско. Болгар, собравшихся под стягами Святослава, набралось чуть больше тысячи человек. Иной помощи ждать было неоткуда.
И вот наступил день, когда к Доростолу подошло ромейское войско. Это был передовой отряд под началом Варды Склира. У ромеев было тридцать тысяч пехоты и три тысячи конницы.
Святослав располагал двадцатью тысячами пехоты и четырьмя тысячами конницы.
Воеводы, узнавшие, что магистр Склир, навязавший им лживое перемирие, разбил стан неподалеку, в один голос потребовали у князя, чтобы он вел их в сражение. Святослав, и сам желавший поквитаться со Склиром за свою неудачу под Аркадиополем, велел дать сигнал к выступлению.
Эти поля под Доростолом в былые времена повидали немало сражений. В этом месте полчища готов не раз переправлялись через Дунай с целью расселиться в приграничных провинциях тогда еще единой Великой Римской империи. До готов дунайскую границу римлян не единожды пересекали даки, язиги и сарматы. Чтобы воспрепятствовать наплыву варваров в провинцию Мезию, римляне возвели на Дунае сильную крепость Дуросторум.
Византийцы, создатели Восточной Римской империи, называли эту дунайскую крепость Дорустолон. Позднее расселившиеся здесь славяне переименовали эту крепость в Доростол.
В это утро озлобленность русичей придала им смелости. Ударяя мечами в щиты и непрерывно трубя в трубы, русы надвигались на ромеев, которые торопливо строились в боевой порядок. Магистр Склир верхом на коне проносился туда и обратно вдоль застывших шеренг своего войска, отдавая последние приказы и выравнивая ряды.
Солнце заливало горячим светом желтую песчаную равнину с редкой травой. Ширь здешнего пространства была обманчива, поскольку тут повсюду можно было наткнуться на небольшие бугры и извилистые русла высохших ручьев. Для конницы было где развернуться, но опасно было бросать лошадей в быстрый галоп из-за неровностей местности.
С первого же яростного натиска русы опрокинули левое крыло ромейского войска. Магистр Склир выдвинул туда резервный отряд тяжелой пехоты и несколько сотен лучников. Стрелы косили русов, но это их не останавливало. Страшные славянские секиры выкашивали ромеев, как траву. Левый фланг ромейской фаланги все больше подавался назад.
Спасать положение магистр Склир поручил военачальнику Агапию, предводителю своих телохранителей. Агапий повел в сражение пятьсот тяжеловооруженных конников.
Воевода Икмор, увидев Агапия, несущегося на белом коне, метнул в него сулицу. Дротик, брошенный опытной рукой, пробил глаз Агапию и вышел у него из затылка, пробив шлем. Гибель Агапия ослабила наступательный порыв ромейской конницы.
Постепенно начал отступление и центр ромейской фаланги, теснимый красными щитами русичей. Яркие пятна крови алели на желтом песке среди множества убитых и раненых; где-то ромейские знамена колебались из стороны в сторону над звенящим хаосом из мечей, топоров, щитов и копий; где-то эти знамена уже падали прямо под ноги торжествующих русов. Ромеи, отступая, цеплялись за каждый холмик. Русы хватали мечи врагов, если вдруг у них ломались свои, и продолжали свирепо наседать на расстроенное войско магистра Склира.
Наконец вся середина ромейской фаланги рассыпалась под натиском славян. Это стало сигналом ко всеобщему бегству ромеев.
Магистр Склир бросил на воинов Святослава всю свою конницу, желая вырвать победу любой ценой.
Катафрактарии врубились в пехоту русов, производя в ней страшные опустошения.
Святослав повел в атаку свой конный полк. Наученные прошлым опытом, русские дружинники набрасывали на неповоротливых катафрактариев рыболовные сети, тем самым сковывая их движения. Длинными тяжелыми дубинами и кузнечными молотами гридни расплющивали глухие шлемы ромейских всадников, оглушая их или лишая обзора перед собой. Пешцы цепляли катафрактариев особыми крючьями на длинных древках и ломали им шею, либо стаскивали с седла.
Катафрактарии покинули поле битвы так же бесславно, как и ромейская пехота.
Ромеи бежали столь поспешно, что бросили свой лагерь и обоз.
Глава 6
Ночная вылазка
Святослав привел в покои Верхуславы стройную, чуть курносую девушку в шелковом греческом одеянии, с длинной славянской косой. Глаза у девушки были печальные.
– Вот тебе новая подружка, лада моя, – сказал Святослав, легонько подтолкнув юную гостью вперед. – Это Тюра, племянница Сфандры. Тюра сегодня приехала в Доростол вместе с войском Перегуда.
Затем Святослав представил Тюре Верхуславу.
Отложив шитье, Верхуслава приблизилась к девушке с приветливой улыбкой.
– Здравствуй! Рада тебя видеть! – Верхуслава расцеловала смущенную Тюру в обе щеки.
– Здравствуй, княгиня, – робко промолвила Тюра.
– Называй меня просто по имени. – Верхуслава мягко обняла Тюру за талию. – А где же Сфандра?
Вместо ответа Тюра расплакалась, закрыв лицо ладонями.
Тревожный взгляд Верхуславы метнулся к Святославу. В этом взгляде был тот же вопрос: «Где Сфандра? Что с ней?»
Святослав покрутил головой, словно отгоняя назойливого комара. Затем князь печально вздохнул, опустив глаза и не зная, куда деть руки. Ему явно не хотелось отвечать на немой вопрос Верхуславы. Однако настойчивый взгляд Верхуславы продолжал требовать ответа.
– Улебу надоело воевать, он собрал свою дружину и отплыл домой, – нехотя промолвил Святослав. – Сфандру Улеб взял с собой, а его сын Регнвальд не поехал с ним. Не поехала с Улебом и Тюра. На подходе к устью Дуная ладьи Улеба наткнулись на корабли ромеев. Ромеи подпустили Улебовы ладьи поближе и спалили их негасимым греческим огнем. Лишь одной ладье удалось спастись и вернуться в Переяславец. Ратники с этой ладьи видели, как полыхала Улебова ладья вместе со всеми людьми на ней.
