Кристиан Жак - Битва при Кадеше
— Тысячи людей погибли из-за захватнической политики Хеттской империи. Сейчас не время для напрасных разговоров. Ты готов сдаться?
— Знает ли мой брат, кто я?
— Император Хеттского государства, попавший в ловушку своей крепости Кадеш.
— Со мной находятся мой брат Хаттусили, мой сын Урхи-Тешшуб, мои вассалы и союзники. Если мы сдадимся, то оставим империю без правителя.
— Побежденный должен покориться.
— Ты выиграл битву при Кадеше, это верно, но крепость остается неприступной.
— Рано или поздно она падет.
— Твои первые приступы окончились неудачей. Продолжая в том же духе, ты потеряешь много людей, даже не поцарапав стен Кадеша.
— Именно поэтому я принял другое решение.
— Поскольку мы говорим наедине, ты объяснишь мне его суть?
— А ты не догадался? Она основывается на терпении. Вас много внутри крепости, мы подождем, пока вам будет не хватать еды. Тогда не покажется ли вам быстрая смерть предпочтительней долгих страданий?
— Мой брат Рамзес плохо знает эту крепость. Ее обширные кладовые содержат большое количество пищи, которая позволит нам продержаться много месяцев. И наши условия будут более благоприятными, чем жизнь египетской армии.
— Простое хвастовство.
— Нет, брат мой, конечно же, нет! Тогда как вы, египтяне, находитесь вдалеке от ваших земель и вам придется переживать все более и более невыносимые дни. Всем известно, что вы не любите жить вдали от вашей страны и что Египет не любит долго обходиться без Фараона. Придет осень, потом зима с ее холодами и болезнями. Также наступят разочарование и усталость. Будь уверен, брат мой Рамзес, наше положение будет более выгодным по сравнению с вашим. И не рассчитывай на недостаток воды: резервуары Кадеша полны, и мы располагаем колодцем, вырытым в центре крепости.
Рамзес сделал глоток воды, но не потому, что его мучила жажда, а чтобы прервать беседу и немного подумать. Доводы Муваттали были не лишены смысла.
— Мой брат желает утолить жажду?
— Нет, я хорошо переношу жару.
— Ты опасаешься яда, так часто применяемого при дворе Хаттусы?
— Этот обычай забыт, но я предпочитаю, чтобы мой виночерпий пробовал приготовленные для меня блюда. Мой брат Рамзес должен знать, что один из его друзей детства, молодой и блестящий дипломат Аша был арестован, когда шпионил на территории Хеттской империи, переодевшись в торговца. Если бы я действовал по нашим законам, он бы уже умер, но я предполагал, что ты захочешь спасти близкого тебе человека.
— Ты ошибаешься, Муваттали, во мне Фараон подавил человека.
— Аша не только твой друг, но также настоящий глава египетской дипломатии и лучший знаток Азии. Если человек и останется бесчувственным, то правитель не пожертвует таким человеком.
— Что ты предлагаешь?
— Не лучше ли мир, пусть даже временный, чем губительная война?
— Мир… Невозможно!
— Подумай, мой брат Рамзес: я не задействовал все силы хеттской армии в этом бою. Дополнительные войска не замедлят прийти мне на помощь, и тогда ты вынужден будешь вести другие бои, не снимая осады крепости. Такие действия превосходят твои возможности в людях и вооружении. Твоя победа превратится в катастрофу.
— Ты проиграл битву при Кадеше, Муваттали, и ты осмеливаешься требовать мира.
— Я готов признать мое поражение, составив официальный документ. Когда ты получишь его, то снимешь осаду, и граница моей империи будет окончательно установлена в Кадеше. Никогда моя армия не будет воевать с Египтом.
Глава 56
Дверь камеры Аша открылась.
Несмотря на все свое хладнокровие, Аша подскочил. Угрюмые лица двоих стражников не предвещали ничего хорошего. С момента своего заключения Аша каждый день ждал казни. Хетты не проявляли никакой снисходительности по отношению к шпионам.
Секира, нож или принудительный прыжок с высоты утеса? Египтянин желал, чтобы его смерть была внезапной и быстрой и не стала бы одним из жестоких спектаклей.
Аша ввели в холодный и строгий зал, украшенный щитами и копьями. Как всегда в Хеттской империи война напоминала о своем присутствии.
— Как вы себя чувствуете? — спросила его жрица Путухепа.
— Мне не хватает физических упражнений и совсем не нравится ваша еда, но я еще жив. Это ли не чудо?
— В некотором роде, да.
— У меня ощущение, что запас моей удачи истощается… Однако ваше присутствие меня успокаивает: сможет ли женщина быть безжалостна?
— Не рассчитывайте на слабость хеттской женщины.
— Мое очарование мне не поможет?
Ярость исказила лицо жрицы.
— Вы понимаете всю безвыходность вашего положения?
— Египетский дипломат умеет умирать с улыбкой на губах, даже если его тело дрожит.
Аша подумал о ярости Рамзеса, который даже в ином мире упрекнет его в том, что он не сумел выбраться из хеттской страны. Ведь именно по этой причине ему не удалось рассказать Фараону об огромной союзной армии, собранной императором. Передала ли крестьянка его короткое послание, состоящее из трех слов? Он вовсе в это не верил, но если ей все же удалось передать послание, Фараон обладал достаточной интуицией, чтобы понять его смысл.
Без информации египетская армия проиграла бы битву при Кадеше, и Шенар взошел бы на трон Египта. После таких выводов лучшим выходом оказывалась смерть.
— Вы не предавали Рамзеса, — сказала Путухепа, — и вы никогда не служили Шенару.
— Я оставляю все на ваше усмотрение.
— Битва при Кадеше состоялась, — объявила она. — Рамзес победил союзную армию.
Аша пошатнулся, как пьяный.
— Вы смеетесь надо мной…
— Я не в том настроении, чтобы шутить.
— Победил союзные войска… — повторил ошеломленный Аша.
— Наш император жив и свободен, — добавила Путухепа, — а крепость Кадеш по-прежнему принадлежит хеттам.
Настроение дипломата омрачилось.
— Какая же судьба уготована мне?
— Я бы охотно сожгла вас как шпиона, но вы стали главным лицом на переговорах.
Египетская армия расположилась лагерем перед крепостью, чьи стены оставались мрачными, несмотря на жаркое июньское солнце. После переговоров Рамзеса и Муваттали воины Фараона не предприняли ни одного нового приступа Кадеша. С высоты крепостных стен Урхи-Тешшуб и хеттские лучники наблюдали, как их противники предавались мирным занятиям. Они ухаживали за лошадьми, ослами и быками, улучшали свои военные навыки, организуя состязания по рукопашному бою. И, конечно, поедали разнообразные блюда, приготовленные вечно переругивающимися поварами.
Рамзес отдал военачальникам только один приказ: поддерживать строгую дисциплину. Никто не получил никакой информации о заключенном с Муваттали соглашении.
Новый командующий соединения «Сет» осмелился расспросить Фараона.
— Ваше Величество, мы находимся в растерянности.
— Неужели тот факт, что мы одержали великую победу, не переполняет вас счастьем?
— Мы осознаем, что вы в одиночку выиграли битву при Кадеше, Ваше Величество, но почему мы не атакуем эту крепость?
— Потому что у нас нет никакого шанса овладеть ею. Понадобится пожертвовать жизнями, по крайней мере, половины наших воинов, но и это не обещает успеха.
— Как долго мы будем бездействовать и созерцать эту проклятую крепость?
— Я заключил с Муваттали соглашение.
— Вы хотите сказать… мир?
— Я предъявил наши условия и, если они не будут выполнены, мы возобновим военные действия.
— Какой срок вы назначили им, Ваше Величество?
— Он истекает в конце этой недели, и тогда я узнаю цену слова хеттского императора.
Вдалеке на дороге, идущей с севера, показалось облако пыли.
Множество хеттских колесниц приближались к Кадешу. Быть может, эти колесницы были отрядом, пришедшим на помощь Муваттали и его союзникам?
Рамзес успокоил волнение, охватившее египетский лагерь. Поднявшись в свою колесницу, Фараон в сопровождении своего льва выехал навстречу хеттскому отряду.
Хеттские лучники не выпускали поводья из рук. Слава Рамзеса и его льва, Бойца, уже распространилась во всей Хеттской империи.
С одной колесницы сошел человек и приблизился к Фараону.
Элегантный, с мягкой походкой, гордым лицом и ухоженными усами, Аша забыл о степенности и бросился к Рамзесу.
Царь и его друг обнялись.
— Мое послание принесло тебе пользу, Рамзес?
— И да и нет. Я не сумел воспользоваться твоим предупреждением, но по воле случая судьба сыграла в пользу Египта. Благодаря тебе я немедленно вмешался. Но победу одержал бог Амон.
— Я думал, что никогда больше не увижу Египет, хеттские тюрьмы очень мрачны. Я, конечно же, попытался убедить противника, что я — сообщник Шенара, должно быть, это и спасло мне жизнь, затем произошло много событий. Умереть там было бы непростительной безвкусицей.
