Маргарет Джордж - Последний танец Марии Стюарт
Мария дернула Клода Нау за рукав.
– Оно там? – прошептала она. – Оно в самом деле там?
– Нам придется подождать, а потом послать пажа в подвал. Я или даже Уилл не можем пойти туда.
Ей хотелось снова иметь при себе французские часики или хотя бы песочные часы. Сколько еще ждать?
– Давайте сосчитаем до ста, – предложила она. – Нет, давайте перебирать четки!
Когда она перебрала четки, Нау выглянул из окна и увидел, что повозка уже уехала. Он позвал одного из пажей, который помогал им с мелкими поручениями, и дал ему инструкции. Мальчик серьезно кивнул и ушел.
Мария вернулась в свою спальню, где ее никто не беспокоил, и стала ждать. Она не могла даже молиться и пыталась остановить ход мыслей. Довольно скоро Нау молча протянул ей пакет, завернутый в кожу. Она встала и осторожно развернула пакет.
Внутри лежали два письма. Сердце Марии громко стучало, и она едва осмелилась вскрыть первое послание, но все же сделала это.
«Моя дражайшая леди и королева!
Это письмо удостоверяет, что человек, доставивший его, мистер Гилберт Гиффорд, действует в полном соответствии с нашими поручениями. Вы можете доверять ему, так как он является дьяконом истинной церкви и предан Вашему делу. Его дядя живет в десяти милях от Чартли-Манор.
С любящей покорностью,
Ваш Томас Морган».
Мария испустила протяжный вздох, похожий на всхлип. Каким же долгим было ее ожидание!
Она развернула второе письмо и прочитала его. Оно пришло от французского посла и подтверждало личность гонца, а также извещало, что в посольстве хранится двадцать один пакет с письмами – корреспонденция за прошедший год, ожидавшая отправки.
– Это от французского посла, – сказала Мария. – Он подтверждает, что все в порядке.
Она протянула письмо Нау, и тот быстро прочитал его.
– Вся моя почта за целый год! – восхищенно прошептала она.
Следующие несколько дней Мария провела за составлением четырех писем. Три письма должны были отправиться во Францию – ее агенту Моргану, ее парижскому послу, архиепископу Битону, и герцогу Гизу, – а одно предназначалось для французского посла в Лондоне. К письмам она приложила новые шифры для использования в дальнейшей переписке. Она заверила французского посла, что Гиффорд оказался надежным курьером: «Вы можете спокойно доверять письма этому новому и верному посреднику, через которого будет происходить наше дальнейшее сообщение».
В последний день февраля французский посол передал Гилберту Гиффорду мешок, где лежал двадцать один пакет с письмами, полученными со всего мира: от Моргана, Пейджета и Битона в Париже; от католиков в изгнании и ее агентов в Нидерландах; от Роберта Парсонса, предводителя и организатора иезуитов, и от сэра Фрэнсиса Энглфилда в Испании; от герцога Гиза и герцога Пармского.
В марте письма начали прибывать в Чартли – печати были сломаны, потому что письма приходилось засовывать в маленький тайник, – и Мария впервые смогла узнать, что происходило во внешнем мире после провала «заговора Трокмортона».
Она прочитала о том, как католики потеряли веру в обещания Гиза и его «Священной лиги» и обратили взоры на Испанию с ее обещанием ввести войска в Англию и оккупировать ее. Она узнала, что враждебные действия между Англией и Испанией уже начались: испанцы перехватывали английские торговые суда, а Елизавета официально взяла голландских мятежников под свою защиту.
– Она даже послала туда войска! – обратилась Мария к Клоду Нау, словно была не в силах поверить этому. – И отправила своего любимого графа Лестера командовать ими!
– Пока Англия так занята другими делами, у нас есть лучший шанс для побега, – сказал он. – Если бы герцог Пармский смог высадиться здесь даже с небольшой армией…
– Нау! – Она ахнула и поднесла ладони ко рту. – Избран новый папа римский, Сикст V! Так много перемен!
– Да, мир двигается дальше, пока мы плесневеем здесь, – мрачно ответил он.
* * *В конце марта произошло неожиданное событие: помощник французского посла Николас де Шерель прибыл в Чартли. Он привез письма от французской королевской семьи и попросил разрешения лично вручить их Марии. Паулет устроил целое представление с гримасами и жалобами, вскрыл письма и наконец разрешил сделать это, но только в своем присутствии.
Молодого человека привели к Марии, где она сидела на импровизированном троне, лишенном герба и балдахина, и он сразу же упал на колени.
– О, мадам, – произнес он. – Лицезреть ваш прекрасный образ – это то, чего хотят все истинные рыцари!
Его слова показались ей журчанием весеннего ручья.
– Не стоит упражняться в красноречии и говорить так быстро, – сказал Паулет. – Я достаточно хорошо понимаю французский язык, поскольку служил послом ее величества в Париже.
– Для нас честь принимать вас у себя, сэр, – заверил Шерель.
– Как поживает его величество король Генрих III и его царственная мать? – поинтересовался Паулет.
– Он сражается со своим родственником Генрихом Наваррским и герцогом Гизом, – ответил Шерель. – Это называют «войной трех Генрихов».
– Опять война! – тихо сказала Мария. Это глубоко печалило ее. С тех пор как она покинула Францию, страну почти непрерывно раздирали внутренние распри. Шерель, этот красивый молодой блондин, вероятно, не помнил ничего другого.
Он передал письма, и Мария выразила свой восторг, объявив во всеуслышание, как она рада наконец получить вести из Франции, и поблагодарила Паулета за такую возможность. Пока она читала, Паулет неожиданно отлучился по срочному делу, оставив их наедине.
– Мадам, – прошептал Шерель. – Господин посол покорнейше просит вас прислать ему другую копию шифра. Он потерял свою! Не бойтесь, ее не украли, это просто случайность. Пес его превосходительства – вижу, у вас тоже есть собаки, так что вы поймете, – ненароком изжевал ее и привел в полную негодность.
Мария рассмеялась. Геддон, сидевший у ее ног, громко залаял.
– Да, Геддон, мы знаем, что он имеет в виду. Разумеется, господин посол вскоре получит новую копию.
Паулет вернулся в комнату, что-то бормоча себе под нос. Шерель с поклоном удалился. Проводив его взглядом, Паулет фыркнул.
– Я слышал, что Генрих III предпочитает женскую одежду и мужское общество и носит на руках маленьких собачек. – Он грустно посмотрел на Марию, как будто она была виновата в этом.
XXIII
Уолсингем потянулся над столом, взял бутылочку с микстурой, вынул пробку и сделал глоток прямо из горлышка. Кислый вкус настойки, изготовленной из щавеля, собранного на личном аптекарском огороде Сесила, обжег ему горло, но лекарство считалось полезным для тех, кто страдал от «слабого желудка», а желудок Уолсингема определенно являлся его слабым местом. Он хотел укрепить не только дух, но и тело перед приходом Фелиппеса.
В последнее время его беспокоил не только желудок, но и нога. Она побаливала и раньше до наступления весеннего тепла, и теперь в середине цветущего мая он надеялся, что скоро пойдет на поправку.
Май. Уолсингем широко распахнул створчатые окна, чтобы впустить теплый воздух, напоенный ароматами. Снаружи можно было видеть уже отцветающие яблони. В такое же майское утро Анна Болейн поднялась на эшафот и заплатила за свою измену. Ему всегда казалось, что в такое время бывает еще тяжелее умирать.
«Доживет ли змея до следующего мая? – подумал он. – Или она все-таки отправится на казнь? Или, Боже упаси, мы по-прежнему будем перехватывать ее письма и искать доказательства ее коварных замыслов?»
Фелиппес постучался в дверь, и Уолсингем впустил его. Предложив гостю свежий медовый напиток, он неохотно встал, чтобы закрыть окна. Ему не хотелось отгораживаться от майского дня, но шпионы могли рассчитывать именно на такую небрежность – простую человеческую слабость, вроде желания насладиться весенней свежестью.
Уолсингем посмотрел на подчиненного своим особым прищуренным взглядом. Он был доволен работой Фелиппеса и его организованностью.
– Сегодняшние письма, сэр, – сказал Фелиппес и протянул их через стол: – Полагаю, вы сочтете их весьма интересными.
– Хм. – Уолсингем достал свои очки для чтения и развернул письмо – вернее, копию, расшифрованную Фелиппесом. – «От Марии ее агенту Пейджету, а также испанскому послу Мендосе». – Он приподнял брови и оторвался от чтения: – Итак, она письменно призналась в соучастии планам Филиппа вторгнуться в Англию от ее имени. Она не только допускает, но и поощряет это. Она выдвигает предложения о том, как это сделать. Очень полезно. Я уверен, что герцог Пармский высоко оценит ее советы и наставления с учетом ее огромного боевого опыта.
– Мы достали ее! – воскликнул Фелиппес. – Мы приперли ее к стене! Когда мы известим Елизавету и нанесем удар?
