Адам Фоулдз - Ускоряющийся лабиринт
— Следует держать ее подальше от мужчин, раз она себя так ведет, — сказал Аллен.
Сондерс — санитар, который открыл им дверь, — извинился:
— Она себя так не вела. Думаю, дело в вас, доктор, или в вас, Уильям. Должно быть, она решила, что ее будут осматривать.
Тем временем женщина, пытавшаяся вырваться из рук Стокдейла, постепенно затихла.
— Я не хочу, — бормотала она, — не хочу…
— Вот и хорошо, — успокоил ей Аллен, — и не нужно.
— Отпустите ее, — сказал Сондерс, — с ней теперь все будет в порядке, небольшой приступ миновал.
Сондерс был невысок, силен и жизнерадостен, но внимание Фултона приковали его грубые, ловкие руки. У него были широкие кончики пальцев, толстые желтые ногти, а большие пальцы дважды сгибались под прямым углом и торчали параллельно ладоням. Глаза молодо глядели из складок дряблой кожи. Под одной из бровей притулились две бородавки, каждая размером с ягоду. Казалось, он вовсе не считает свою работу обузой. Обихаживая своих подопечных, мучимых страхом и болью, он улыбался и что-то напевал себе под нос.
— В одиннадцать тридцать, — сказал Сондерс, — мы выпустим поразмяться еще несколько человек. Эти двое ночью плохо спали, потому-то мы и вывели их сюда передохнуть. Но давайте начнем с мистера Франкомба. У его двери ждут двое моих ребят — набираются храбрости.
— Очень хорошо. Мы идем наверх?
Сондерс повел их по лестнице к палатам, двери которых выходили на галерею. Оттуда Фултон бросил взгляд на двух выпущенных на свободу больных, что копошились внизу, словно сонные мухи.
— Доброе утро, джентльмены, — поприветствовал Аллен ожидавших их санитаров.
Те, поздоровавшись, посторонились. Аллен взглянул через решетку на крупного мужчину с посеревшим лицом, который сидел, прислонившись к стене и держась за окаменевший живот.
— Доброе утро, мистер Франкомб! — прокричал Аллен сквозь решетку.
Тот скользнул по нему безжизненным взглядом и отвел глаза.
Мэтью Аллен повернулся к своей команде:
— Значит, так. Вы четверо заходите в палату, хватаете его и вытаскиваете наружу. Когда я буду ставить клизму, лучше всего, чтобы он был в ванне или на одном из столов. Фултон, стой здесь. Стокдейл, Сондерс, вы отвечаете за ноги. Вы двое хватаете его за руки. Все поняли, кому что делать?
— Да, доктор, — ответил Сондерс. Остальные кивнули.
— Вот и прекрасно. Вперед!
Сондерс отпер дверь, отодвинул засов. «Готовы?» — спросил он, и все четверо вбежали в палату.
Фултон стоял за спиной отца и наблюдал за борьбой. Мистер Франкомб, обрушив на вошедших поток ругательств, во время схватки то ревел, то мычал. Его буйство превосходило самые смелые ожидания. Когда он дрыгал ногами, Сондерса и Стокдейла мотало во все стороны. Двое других еле удерживали его за руки. Он поднялся с земли, а потом упал, поджав руки и ноги так, что четверо вцепившихся в него санитаров ударились друг о друга. Изо рта у него текла слюна. Он попытался укусить одного из тех, кто держал его за руку. Тому пришлось изо всех сил ударить мистера Франкомба в лоб.
— Фултон, если хочешь помочь, — сказал Аллен на удивление усталым голосом, — сейчас самое время. Обойди его со спины и держи за голову. Постарайся ухватить его за уши.
— Кто, я?
— Ладно. Подержи-ка, — он сунул сыну сумку и вошел в палату сам. Фултон пристыженно двинулся за ним.
Аллен поступил в точности так, как велел Фултону: обошел пятерых пыхтевших мужчин, присел на корточки и попытался покрепче ухватить Франкомба за голову. Но тот отчаянно забился, а ушей под сальными волосами было не нащупать. Тогда Аллен попытался просто прижать его голову к полу, обнажив булькавшее в ярости горло, покрасневший кадык и толстые вены. Поставив на лоб Франкомбу колено, он навалился всем своим весом, отбросил волосы и, наконец, ухватился за скользкие хрящи ушей.
И постепенно Франкомб начал сдаваться, задрожал, однако, когда его подняли и понесли, вновь забился, и пятеро державших его мужчин закачались, словно матросы на палубе во время шторма.
Когда в конце концов им удалось водрузить его на стол, Франкомб стонал от ярости и унижения. Штаны и белье с него сняли. Мэтью Аллен дрожащей рукой вытер пот со лба.
— Итак, мистер Франкомб. Вы знаете, что ваши страхи не имеют под собой никаких оснований, все это попросту вздор. Нам всем необходимо избавляться от отходов своей жизнедеятельности. И все мы так и поступаем, а леса не умирают, и города целы и невредимы.
— О, в самом деле? — внезапно обрадовался Франкомб. — В самом деле?
— Ваши испражнения ничуть не более вредоносны, чем у любого другого человека. — Это, знаете ли, не грех. Ничуть. Вы здесь вообще ни при чем. Это побочный продукт питания. Понимаете? Переваренная пища.
Франкомб затих, но вдруг, напрягшись что было сил, натянул ремни, которыми его привязали к столу. Он тянул, медленно выдыхая сквозь широко расставленные зубы, ремни скрипели, а Фултон размышлял, выдержат ли они в конечном счете или нет.
— Ну что же, давайте начнем, — пробормотал Аллен. Он держал клизму наготове, сжимая в одной руке трубку, а в другой — баллон с теплой соленой водой. — Фултон, можешь выйти. Зрелище, знаешь ли, не из приятных.
Фултон поборол в себе минутную нерешительность и ответил:
— Я и не ожидал ничего приятного. К тому же когда-нибудь мне самому придется проделывать эти процедуры.
— Очень хорошо. Если ты остаешься, можешь мне помочь — помассируешь живот.
Наклонившись, Аллен воткнул наконечник клизмы в темное, извитое отверстие, ведущее в прямую кишку больного, и продвинул на несколько дюймов вглубь, определенно не обращая никакого внимания на мужское достоинство Франкомба, болтавшееся из стороны в сторону прямо у него перед носом.
Аллен начал вводить жидкость.
— А теперь, пожалуйста, начинай давить на живот сверху вниз. И посильнее!
Фултон выполнил приказание, нажав на то, что он принял за спрессованное дерьмо в утробе мистера Франкомба. Санитары стояли в стороне, сложив руки, и болтали.
Из мистера Франкомба хлынула теплая прозрачная жидкость.
— Сильнее, прошу тебя! — Аллен попытался перекричать стоны больного. — И вас тоже, мистер Франкомб. Попробуйте потужиться.
Мистер Франкомб пытался сопротивляться, но теплая вода, давление на живот и боль сделали свое дело: противостоять было более невозможно. И в скором времени доктор Аллен был вознагражден целой очередью газов, за которой последовал крохотный твердый кусочек кала, свернутый, точно раковина.
— Очень хорошо, — и он добавил еще воды из клизмы.
— Твою мать, — сказал мистер Франкомб. — Пердун. Старый пердун. Дерьмо собачье.
Показался еще один маленький кусочек кала, за ним — мощный залп, и еще. Кусочки становились все больше, достигая размера овечьих шариков.
— Хорошо, Фултон!
— Старый пердун! Ох!
Франкомб плакал от досады, а из его нутра на стол извергался нескончаемый поток дерьма. Аллен стоял рядом и продолжал сжимать в руках клизму, не боясь испортить туфли, на которые то и дело попадали брызги.
— Ох-хо-хо! — воскликнул Сондерс, помахивая рукой перед носом. — И он еще обзывает нас старыми пердунами.
— Благодарю вас, мистер Сондерс, — осуждающе произнес Аллен. — Полагаю, мистера Франкомба крайне расстроит эта процедура. Мистер Стокдейл, я просил бы вас вывести его потом в лес и там вымыть. Пусть заодно и проветрится. Мистер Сондерс, может, вы тоже присоединитесь?
— Конечно, доктор.
— Когда вы вернетесь, я поставлю ему на ноги пиявки — и, надеюсь, нашим взорам предстанет не столь багровый, больше похожий на себя мистер Франкомб.
— Будет сделано, доктор.
Слегка протерев туфли и вычистив из-под ногтей остатки испражнений лезвием перочинного ножа, Мэтью Аллен покинул Лепардз-Хилл-Лодж. Фултон нес его сумку. Они возвращались к легким недомоганиям и сумятице Фэйрмид-Хауз. Аллен рад был вернуться, но лишь отчасти. Он устал, так устал от сумасшедших, от их убожества и упорного нежелания лечиться. Его разум жаждал чего-то еще, устремлялся к новым горизонтам.
Когда он пересекал лужайку, где Джордж Лэйдло застыл, судорожно складывая и вычитая что-то в уме, один слабоумный гонялся за другим, но перестал, увидев приближающегося доктора, а больные с топорами вновь заполняли поленницу, к нему подошел Джон Клэр.
— Джон, Джон, как вы сегодня себя чувствуете?
— Превосходно, доктор, просто превосходно. Лучше не бывает!
— В самом деле?
— Я хотел спросить, знаете ли, с учетом того, что я заслужил ваше доверие, ну и так далее, не позволите ли вы мне войти в число тех, кому разрешено иметь свой ключ…
— Гулять да рифмовать? Конечно, Джон Клэр. Я сам об этом думал.
Джон вздрогнул, но затем кивнул.