KnigaRead.com/

Решад Гюнтекин - Ночь огня

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Решад Гюнтекин, "Ночь огня" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— А ну-ка, юноша, долгий сон делает человека вялым, ленивым и расточительным, — говаривал он.

В инженерном училище эта обязанность перешла к старому воспитателю. Правда, он не брызгал в лицо водой. Он просто вставал в изножье моей кровати, брался за железные прутья и начинал с поразительной настойчивостью раскачивать ее. Я должен был встать, иначе он от меня не отставал.

Теперь же я ворочался с боку на бок в доме старой девы, которая боялась чихнуть, дабы не потревожить меня, и каждый день смазывала дверные петли, чтобы они не скрипели. Когда я просыпался, солнце уже освещало половину комнаты, и мне приходилось закрывать глаза ладонью.

Отец, как большинство людей старой закалки, не умел предаваться лирике в письмах. Слогом они походили на официальные документы и писались огромными буквами, как будто сулусом[17]. И все равно его послания не дотягивали и до половины страницы. Так и не найдя слов утешения, бедный отец платил за почтовые услуги, пребывая в полной уверенности, что и такое письмо на чужбине подействует на меня лучше, чем прекраснейшее из литературных произведений.

Что касается денег, я был богаче главных чиновников городка.

Более того, каймакам устроил меня помощником инженера, и теперь я получал жалованье в несколько сотен курушей в месяц. Контора называлась «Кондуктор. Общественные работы». Там я по большей части выполнял мелкие поручения. Но раз в десять-пятнадцать дней вместе с главным инженером, а иногда и в одиночку, отправлялся проверять, как в округе идут работы по строительству дорог и мостов.

Периодически каймакам, многозначительно подмигивая, говорил: «Ты слушай меня, я знаю, что тебе нужно. Практические знания, обретенные здесь, принесут больше пользы, чем занятия в училище. В будущем продолжишь обучение — станешь таким молодцом, вот увидишь!»

Я и сам верил, что приобретаю какие-то профессиональные навыки, хотя всего лишь переносил некоторые планы на кальку, вел бухгалтерские книги и раз в неделю выплачивал жалованье дорожным рабочим.

Но главное и самое приятное заключалось вот в чем: работа в «Кондукторе» обеспечивала мне определенное социальное положение и повышала мой авторитет среди горожан.

Несмотря на молодость, меня приглашали на помолвки и свадьбы, по праздникам я в ряду чиновников щеголял костюмом, пошитым у лучшего портного Миласа, и на равных общался с людьми почтенного возраста.

Причина моей ссылки оставалась тайной для городка. Я помнил, что сказал отец, прощаясь со мной, и даже каймакаму, несмотря на его огромный интерес и любопытство, не удалось добиться от меня ни слова.

Но причина моего упорного молчания крылась не в отцовских советах, а совсем в другом. Я все время слышал, как люди сплетничают, что я был членом тайного общества, подстрекал товарищей по училищу к революции, был пойман при попытке бегства в Европу и т.д. Я даже узнал о своей причастности к покушению на падишаха, — об этом мне сообщил старый полоумный грек из моего квартала.

Если бы в городе стало известно, что причиной ссылки стала женитьба старшего брата на придворной даме из свиты какого-то там наследника престола, это подорвало бы мой престиж. Когда же некоторые мои друзья, умудренные годами, начинали расспросы, я, ядовито улыбаясь, отвечал: «Неважно». Но это «неважно» казалось им наполненным глубоким смыслом.

На жизнь я не жаловался, но все же большую часть времени проводил в своем доме в церковном квартале. Хотя с тех пор прошло тридцать, лет, образ госпожи Варвары все еще стоит у меня перед глазами, четкий, как цветной оттиск.

На следующий день после моего прибытия в Милас она рассказала мне историю своей жизни в самых романтических образах. По преданию, созданному ею самой, тридцать лет назад она была первой красавицей Мил аса. Все юноши городка, будь то османы[18], армяне, греки или евреи, ходили за ней по пятам. Дошло до того, что матери пришлось надеть на свою дочь чаршаф[19], как на мусульманскую девушку.

Если бы стены и камни умели говорить, они бы рассказали, сколько людей ежедневно околачивалось вокруг ее дома. Среди них были писаные красавцы, подобные Иосифу Прекрасному, а также сравнимые лишь с Соломоном могущественные богачи. Но разве стала она смотреть на богатых, бедных, старых, молодых, красивых и уродливых? Ведь ее сердце принадлежало юноше по имени Кегам.

Поначалу ни мать, ни соседи не одобряли этих отношений и делали все возможное, чтобы разлучить молодых людей.

Однако и она, и Кегам мужественно терпели. Он до утра просиживал под стеной ее дома и не уходил, хотя его волосы покрывались инеем и походили на суджук[20].

А сама она проливала слезы, сидя на этом балконе. Теперь у нее стало плохое зрение, подарок тех времен. Наконец священник из соседней церкви сжалился над ними, и мать госпожи Варвары дала согласие на брак возлюбленных.

Но после стольких мучений, когда до свадьбы оставалось всего несколько дней, Кегам внезапно умер от воспаления легких.

Увидев жениха в церкви в гробу, девушка поклялась до самой смерти носить траурные одежды и дала обет безбрачия.

Для госпожи Варвары все красивое в мире было достойно сравнения с Кегамом. Молодые ростки на берегу Сарычая напоминали шею Кегама, теплый и ароматный ветер, который дул по вечерам из Турун-члука, походил на его дыхание, а белые тонкие свечи перед маленькой иконой Богоматери в ее комнате были словно пальцы Кегама.

Иногда, касаясь моих щек указательными пальцами, она говорила: «Я ваша сестра в земном и загробном мире», и тогда я чувствовал, что она сравнивает меня с Кегамом и, спаси Аллах, будто представляет, что ласкает своего-покойного жениха.

Помимо иконы Девы Марии в комнате госпожи Варвары имелась увеличенная фотография Кегама, обрамленная черным тюлем. Но какая! Солнце и сырость так изменили ее, что лица не было видно. В многолетнем противостоянии только брови и часть усов не поддались натиску пятен, пузырей, плесени и следов мух. Но усталые, обрамленные черными кругами глаза госпожи Варвары, когда она с любовью смотрела на фотографию, видели и глаза, и нос, и рот, и даже многозначительную улыбку Кегама во всех подробностях и на нужном месте.

К счастью для нее и для меня, лица Кегама не было видно. В противном случае история любви, которую я слушал со странным удовольствием, не впечатлила бы меня. Что касается госпожи Варвары, ее смешное уродство меня не смущало. Возможно, причиной тому был возраст.

Когда мы беседовали по вечерам, я, улыбаясь, говорил: ''

— Давайте приглушим свет лампы, так будет лучше для глаз.

В ее голосе слышалась гармония смирения, а движения длинного, изящного тела были преисполнены такой романтичной грации, что я почти видел красавицу, историю которой слушал в темноте.

Шея госпожи Варвары была довольно длинной и тонкой. Она постоянно склонялась к правому плечу, как будто не в силах вынести тяжести головы, и старая дева все время опиралась головой на руку, когда говорила. Особенно характерным этот жест становился, когда она смущалась или же рассказывала что-то, от чего можно смутиться. Ее узкие плечи поднимались, левая рука скользила по груди, которая становилась еще более впалой. В такие моменты она походила на голую женщину, купающуюся в реке, когда ее вдруг увидел мужчина.

VI

В то время в уголке моего сердца, как и в сердце госпожи Варвары, трепетала давняя любовь. Возможно, именно поэтому мы с ней так хорошо ладили.

Моя любимая жила по соседству в нашем старом квартале. Ее звали Мелек, и теперь она училась на стамбульских педагогических курсах для женщин.

Когда мы стали соседями, она была кудрявой, белокурой толстенькой девочкой лет одиннадцати-двенадцати, розовощекой и голубоглазой, с длинными ресницами и мелкими чертами лица. Мы были ровесниками.

Ее кукольная красота, розовая шапочка и юбка с оборками позволяли верить, что она вышла из витрины магазина. В то время мне и в голову не приходило, что существуют девочки прекраснее Мелек. Я сразу же влюбился и решил непременно жениться на ней, когда вырасту.

Я стал причесываться как взрослый, носить галстук и длинные брюки, пытаясь таким образом обратить на себя ее внимание.

Вероятно, Мелек тоже была ко мне неравнодушна. Об этом свидетельствовало ее смущение — верный признак любви в этом возрасте. Дома мы оба озорничали и даже порой вели себя бессовестно, но при встрече принимали серьезный вид и даже не смели говорить друг с другом. Еще мы иногда посылали друг другу платок или бутылочку с лавандой.

Но когда Мелек исполнилось тринадцать, она сильно выросла и начала носить чаршаф.

Я же остался коротышкой.

Мне хотелось как можно скорее отрастить усы, чтобы поспеть за ней, и я постоянно сурьмил верхнюю губу.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*