Николай Зряхов - Битва русских с кабардинцами
Селима. Какие ужасные слова! Какие неприличные желания такому герою, как ты! Если ты уже потерял свое блаженство в отечестве твоем, то мы постараемся вновь доставить его тебе здесь, если только душа твоя столько же прекрасна, как и лицо твое, и если сердце свободно от известной страсти. Нет, мы не дадим тебе умереть в стране нашей: ты увидишь своих родных н соотечественников, и может быть, если последуешь моим советам, то еще и не один.
Победоносцев (в восхищении). Не сон ли обвораживает мои чувства? Не голос ли иного мира вливает в сердце мое столь усладительные уверения? О Селима! Да наградит тебя Бог за мое спасение!
Селима. Я пойду ненадолго к моей матери и сестрам: они ждут меня. Часа через два я приду сюда и буду здесь с тобой обедать. Я хочу провести этот день с тобою.
Победоносцев. О несравненная Селима! Какой радостью наполняешь ты мою душу, какой целительный бальзам слова твои вливают в раны моего сердца! Чем мог я заслужить это? Чем могу возблагодарить тебя, прелестная Селима?
Селима. Об этом поговорим после. Теперь до свидания, прощай! (Уходит).
Победоносцев (про себя). Неподражаемое создание! Одно слово, один небесный взгляд голубых глаз твоих, один вздох в прелестной груди твоей, вмещающей такое же сердце, одна улыбка прекраснейших розовых уст обвораживают все мои чувства и приводят меня в неизъяснимый восторг! Неужели обрел я здесь такое сокровище, которого всюду тщетно искал? О, мне позавидует и первый счастливец в мире, когда такая несравненная красота будет принадлежать мне! (Задумывается).
Не прошло и двух часов, как Селима опять явилась, но не в той, а в другой одежде. Теперь одежда на ней была зеленого цвета, а шапочка на голове — черная, столь же богатая, как и прежняя. Высокую грудь ее не обременяли уже червонцы, а накинут был прозрачный белый флер, сквозь который можно было заметить скрывающиеся прелести, к груди ее приколота была едва распустившаяся горная роза.
Победоносцев. Какие прелести! Верно, и у кабардинок зеленый цвет служит эмблемою надежды, а розовый — верности. Этот цветок, спорящий со своей владетельницею в красоте, верно, не завянет на груди ее!
Селима. Видишь, Андрей, как я верна в своем слове. Как ты себя теперь чувствуешь?
Победоносцев. Как нельзя лучше! Я оживотворяюсь твоим присутствием, прелестная Селима: да и могу ли что иное чувствовать, кроме радости, когда ты в глазах моих?
Селима (краснея). Благодарю тебя, добрый Андрей, и надеюсь, что мы, короче с тобою познакомившись, найдем утешение друг в друге, а может быть, и вечное блаженство в сей жизни.
Победоносцев. Дай Бог, чтоб это случилось! О! Тогда бы я истинно назвал себя благополучным.
Сей день Селима была безотлучно при Победоносцеве и сама из своих рук, белейших снега, подавала лекарства и питье раненому и так мило, так невинно смотрела ему в глаза, что у больного сердце от радости замирало. Он два раза поцеловал ее руку. Через три дня Победоносцеву стало гораздо легче, и Селима, придя к нему вместе с солнечным восходом, приказала Бразину с Малеком удалиться, пока она их позовет, и, оставшись наедине с нашим героем, села подле пего у постели, поджав ноги свои, по обыкновению азиатов, и устремила на него нежный н любопытный взор.
Победоносцев. Милая, прелестная Селима! Верно, ты мне хочешь открыть какую-нибудь тайну!
Селима. Ты угадал, Андрей! Очень, очень важную; но если я ошибусь в твоих чувствах, то погибла навеки! (Отирает алмазные слезы с розовых ланит своих и тихо вздыхает).
Победоносцев. Прекрасная княжна, сколько бы ни была важна тайна, которую ты мне хочешь открыть, но поверь, что я сохраню до гроба ее в душе моей и сердце. Говори, милая Селима, говори! Я не могу видеть сих драгоценных слез, проливаемых тобою.
Селима (нежно улыбаясь). Я с первого взора твоего заметила, что ты полюбил меня. Правда ли это?
Победоносцев. Истинно, милая Селима, что с первого на тебя взгляда я почувствовал к тебе самую пламенную страсть, — и думаю, если меня судьба с тобой разлучит, то я умру с отчаяния.
Селима (краснея). И я также, ибо полюбила тебя всей моей душой! Нам надобно принять меры, чтобы с тобой вовеки не разлучиться. Согласен ли ты на это?
Победоносцев. Если только удостоюсь сего счастья.
Селима. Это очень легко. Отец мой, тебя полюбим, приказал мне хранить тебя, как его самого, и поручил мне важную комиссию, которая приводит меня и трепет, если не исполнятся его и мои намерения.
Победоносцев. Прелестная Селима! Но что это за тайна, что за намерения? К кому они именно относятся?.. Ради Бога, говори скорей! Я вижу, ты вся трепещешь… Говори!
Селима. Хорошо, и тебе повинуюсь. Слушай и отвечай после мне со всей откровенностью. Когда тебя отец мой, жестоко раненного, спас от неминуемой смерти и прислал для излечения в наш аул, то чрез посланного приказал мне именно сказать, чтобы я пеклась о тебе как об нем самом, старалась бы обратить тебя в нашу веру, конечно для того, что он, прельщенный твоим видом и великой храбростью, желает моего с тобой соединения, без чего никак не должно мне быть твоею женою, ибо различие наших вер полагает сему непреодолимые преграды. Теперь говори, хочешь ли ты исполнить его и мои желания: принять наш закон и веру и принадлежать мне одной, быть со мной неразлучным до самой могилы?
Победоносцев (побледнев). Милая Селима! Я люблю тебя более моей жизни и готов сию же минуту ей тебе пожертвовать, но переменить веру православную моих предков и родителей, сделаться изменником и принесенных обетах моему Спасителю Христу, моему государю и отечеству, которые отвергнут меня от своего лона, и имя мое сделается ненавистным между моих соотечественников, запятнает славу и честь моих престарелых и добродетельных родителей, у которых я один сын и наследник богатого имения: нет, прекраснейшая Селима, нет! Я не могу, я не смею на это решиться и, невзирая даже на самую мучительную смерть, ибо мне честь и слава дороже всего на свете. Вот тебе, прелестная княжна, мой откровенный ответ. Ош решителен и сообразен с моей душой и сердцем и обязанностью верноподданного к Российского престола; но клянусь тебе небом, что, невзирая на различие вер наших, я тебя буду вечно обожать и, если судьба нас навеки разлучит, умру холостым и, нося прелестный образ твой в моем сердце, пребуду верным тебе до гроба!
Селима (с ужасом). Все решилось, и мне должно умереть!.. (Плачет).
Победоносцев. На что так отчаиваться, прекрасная Селима? Бог милосерден; он нас не оставит и подаст терпение в нашей разлуке и страданиях! А притом, мы не в последний еще раз видимся здесь с тобой, время все покажет, а утвержденные узы любви клятвою — любить друг друга до могилы облегчат наши мучения и приведут на какой-нибудь конец.
Селима (рыдая). Конец известен, что надобно мне умереть! Ибо, потеряв все надежды к моему с тобой соединению чрез твое откровение, мне жизнь стала в тягость. Одна секунда — и сей острый кинжал, который виден за моим поясом, сделает мне сию услугу и пронзит сердце твоей несчастной Селимы.
Победоносцев (с ужасом). Что говоришь ты, Селима? Слова твои ужасают меня! Как! С таким светлым умом, и ты можешь предаваться такому отчаянию!
Умоляю тебя, выкинь из головы такую ужасную мысль, которая разрушила бы все наши надежды на будущее, еще ие совсем исчезнувшие и могущие осуществиться.
Будь терпелива, милая Селима! Счастие еще блеснет для нас яркою звездою, жизнь еще улыбнется нам, судьба подарит меня тобою, и я с восторгом прижму тебя к моему сердцу. Ах, если б ты узнала короче исповедуемую мною религию и закон, милая Селима, то бы ты полюбила всем сердцем моего Бога, великого Бога христиан и матерь его Святую деву Марию, покровительствующую добрым и приводящую на путь истины и исправления грешных! Какие сладкие чувства! Какой небесный восторг вливает в нас православие христианской веры и ее учения, учения нашего Христа, пришедшего с небес искупить нас своею кровью и смертью на кресте от муки вечной!
Селима, с вниманием слушая Победоносцева, пребыла несколько минут в рассеянном размышлении о словах его:
«Я полагаю из твоих изъяснений, что религия ваша гораздо превосходней нашей и должна в отправлении церковных обрядов быть величественна. Ах! Если б я имела власть, то поехала бы с тобою в твое отечество, которое должно быть прекраснее наших диких гор и ущелий, наполненных хищными зверями и плотоядными птицами. Но ты знаешь, Андрей, что я связана законом и родительскою властью. Отец мои сегодня к нам придет навестить нас: он, во-первых, спросит: какой я получила ответ от тебя в рассуждении перемены веры? Ты научи меня, милый, добрый мой Андрей, что я должна ему сказать»?
