Михаил Попов - Цитадель тамплиеров
Глава V. Хижина
(Продолжение)Радостно прыгнув в пропасть и пережив свою смерть, Исмаил ощутил, что как бы прозрел. Он увидел все, в другом свете — резком и беспощадном.
Не было никакого рая, а было — одурение. И существует ли замок Алейк, или замок — сон? Нет бога, кроме Аллаха, но… может, нет и Аллаха? Кому же молиться?! Кому старик беспрерывно молится?
Исмаил богохульствовал, но ничего не случилось, небо молчало. Он приподнялся на локте, желая увидеть хозяина на его ложе. Глаза освоились с мраком, но различили лишь кучу шкур.
— Эй, старик! — позвал он негромко.
Полог у входа распался, старик, сопя, вошел в хижину и стал устраиваться в своем углу. Его сопение стало громче.
Отныне все изменилось. Исмаил ощутил себя годным для жизни и сильным. Хвори ушли. Пора было выйти из хижины к свету. Не о чем стало спрашивать обомшелого лекаря. Одно лишь хотел узнать Исмаил, вспомнивший, наконец все, что было.
— Ты сказал, чтобы я сменил имя. Зачем? — спросил он без предисловия.
Старик покосился. Отблеск огня упал на его лицо, поросшее дикими волосами. Он приподнялся.
— Пошли, — послышался его голос.
Исмаил оперся руками, встал на свои едва зажившие ноги и шагнул, сцепив зубы, к выходу. Старик был уже снаружи. Оттуда ударило свежестью. Исмаил почувствовал себя статуей, которую вынудили двигаться, и побоялся развалиться на части. Одновременно он ощущал себя ребенком, только что появившимся на свет.
Лекарь поманил его к себе, находясь шагах в двадцати. Зачем так далеко?! Расстояние казалось непреодолимым. Но не подчиниться нельзя. И он добрался, добрел. Старик ухватил его мощными пальцами за руку и велел:
— Гляди…
Перед ними была зеркальная вода в выбоине скалы. Она отражала небо и кедры.
Исмаил наклонился и вскрикнул. На него смотрело жуткое, темное лицо, поросшее клочковатой бородой и все в шрамах. Исмаил не узнал себя. Он — не он.
— Тебе надо другое имя, — сказал старик. — Ты теперь — Анаэль.
— Анаэль? Это что?
— На одном древнем языке это значит — «внемли мне, Бог!».
В наследство от прошлого Анаэль получил только желание отомстить. Старец Горы украл у него не коня, не жену, не золото и не жизнь. Синан украл целый мир. И заслуживает… Чего? Кинжала в затылок.
Исмаил оглядывал перспективу хребтов, Переложенных полосами тумана. Тело его окрепло, вернулись прежние сила и ловкость. Иногда болело лицо, отвыкшее от улыбок.
Прежде чем уходить из дома отшельника, новоявленный Анаэль решил добыть хозяину свежего мяса и подстрелил из самодельного лука косулю. Но она не рухнула в травы, а захромала в кустарник. Он ринулся следом.
Косуля уйти далеко не мота, тем не менее Анаэль-Исмаил бежал и бежал по кровавому следу в распадок, на осыпь, в новый распадок и под откос, пока след животного не пропал. После коротких сумерек на хребет пала ночь. Анаэль залег в яму, полную сухих листьев. Утром он обнаружил, что местность вокруг незнакома. Дороги обратно к хижине не нашел. Рассудив, что это и к лучшему, он пошел меж холмов на запад, нюхая ветерок, донесший запахи дыма.
Дым поднимался от зарослей, обрамлявших светлый ручей. Вдоль у костра здесь сидели люди.
Анаэль подавил желание броситься к ним, а лишь приблизился и залег, наблюдая. На головах этих путников красовались желтые повязки… Анаэль узнал бешеных дервишей-марабутов. Подойди он к ним со своими расспросами… Уже бы валялся в ручье с перерезанным горлом. Впрочем, белая змейка дороги к людям извивалась в холмах впереди.
Анаэль незамеченным обошел костер марабутов, выбрался на дорогу и пошел по ее теплой пыли, не зная куда, но, во всяком случае, удаляясь от гор.
В рощице по пути он выломал суковатую палку-посох, а лук свой бросил в кусты и стал выглядеть дервишем или паломником, как придется. Для начала он хотел узнать, где очутился.
Он был ужасно голоден, пыль набивалась в нос, ныли ноги, подошвы, отвыкшие от многодневной ходьбы. Но настроение было — как снова родился.
Глаза горели в азарте свободы. И он готов был к любой неожиданности.
Глава VI. Первая встреча, или Бо-Сеан
Издали Анаэль увидел черно-белый полосатый флаг. Он уже слышал о нем и даже знал девиз, начертанный на этом флаге, — «Не нам, не нам, но имени Твоему!» Эти слова назорейские рыцари-храмовники, они же тамплиеры, обращали к матери своего Бога.
Группу всадников возглавляли несколько рыцарей этого ордена. Исмаил остановился. В Передней Азии об этом сообществе рассказывали всякое. Богатый, мрачный, воинственный орден люди себе представляли в виде сказочного чудища, ощетиненного тысячами копий, одетого в гигантский белый плащ с восьмиконечным красным крестом.
Сообразив, с кем ему сейчас придется иметь дело на пустынной пыльной дороге, Исмаил-Анаэль глянул на ближние кусты: надо бы прыгнуть туда и укрыться. Но что-то его заставило оставаться на месте… Может быть, это судьба приближалась?
Впереди ехал рыцарь, показавшийся Анаэлю гигантом даже издалека. Древко знамени он опирал в стремя, белый плащ покрывал круп его широкого, как буйвол, коня. На кольчужной груди блестел серебряный медальон. Следовавшие за ним крестоносцы также были немелкими. Увидев путника, все они разом остановились. Поднятая копытами пыль окутывала скульптурную группу, а заходящее солнце подсвечивало ее так, будто адское пламя здесь проступило сквозь землю.
Из-за поворота дороги являлись новые всадники. И все вместе рассматривали вызывающе стоявшего путника. Анаэль не сознавал, до какой степени нагло он вел себя, с точки зрения тамплиеров. Он был без оружия, палка не в счет… И тамплиеры не сразу решили, что же им, собственно, делать. Он вспомнил, что главное дело рыцарей-храмовников — сопровождать паломников-христиан к святым для них местам. В тылу колонны топталась группа пеших людей. Он подумал, что это — паломники, и обратился к гиганту-рыцарю:
— Благородный рыцарь, ты видишь перед собой страждущую христианскую душу. Я заблудился, не ел и не преклонял головы несколько дней. Не к святой ли реке Иордан направляетесь вы, и если да, то нельзя ли присоединиться к вам?
Воин ответил не сразу, как будто речь путника его озадачила.
— Так ты ищешь Иордан? — спросил он наконец.
— Да.
— А откуда идешь, святой паломник?
— Я иду из Аскалона, — ответил Анаэль, зная, что такой город есть на побережье Греческого моря. Он ответил грамотно, но отчего тогда рыцари вроде бы оживились?
— Ты прибыл в Святую землю один?
— Нет, но отстал от других в дороге.
— А как тебя зовут, святой паломник?
— Анаэль. Меня зовут Анаэль.
Рыцарь отвел правую руку и швырнул волосяной сельджукский аркан. Аркан стянул плечи Анаэля, что вызвало одобрительный гогот рыцарей.
— Добро пожаловать в Святую землю, паломник Анаэль! — весело крикнул тамплиер.
Конец аркана он передал своему оруженосцу и тот переправил пленника в хвост процессии. Слегка оглушенный всем этим, Анаэль молча побрел за едущими шагом всадниками. Его окружала небольшая толпа пеших.
Перед ним хромали два изможденных и грязных негра в набедренных повязках. Сзади, пошатываясь, как пьяный, брел по-городскому одетый араб. По правую руку Анаэль обнаружил высокого старика в стоптанных чувяках. Лицо его было изъедено оспой. Анаэль попытался с ним говорить, но ни по-арабски, ни лингва-франка, ни курдской речи старик не понял.
Один, правда, вывод Анаэль сделал сразу. Все они — пленники рыцарей. Ну что же, сказал себе бывший ассасин, посмотрим, что будет…
Вскоре всадники свернули с дороги на едва заметную в жухлой траве тропинку. Они торопили пленников. Но солнце село стремительно, и опустилась черная, непроглядная ночь. Впереди замигали огни. Люди спотыкались о кочки, поросшие колючей травой, и натыкались на острые камни. Всадники окружили пленных плотным кольцом. Лошади храпели и фыркали. Анаэль мог уйти сквозь движущуюся стену, и без собак его бы не отыскали в чернильно-черной ночи. Но куда бежать? В мир, осененный черным знаменем абассидов? Но судьба толкает его к назореям, и он уже сделал к ним первый шаг. Он, как никак, — пленник рыцарей Иерусалимского храма.
Размышления Анаэля были прерваны глухими ударами в запертые ворота.
Проснулся он в полутемном сарае от колокольного звона. Лежал на голой земле, как и другие пленники. Кто-то надсадно кашлял, кто-то храпел… Анаэль лежал тихо. Если узнают, что он не тот, за кого себя выдал на пыльной дороге, ему конец. И что заставило крестоносцев смеяться? Надо сжаться, превратиться в зрение и слух.
Двери сарая распахнулись. В проеме появился верзила в серой хламиде, подпоясанной простым вервием. Назорейский монах. Он что-то крикнул. С ним вошел и надсмотрщик, щелкнув бичом. Пленники потянулись наружу, поскуливая. Вышел и Анаэль, держась в середине.
