Уинстон Грэм - Затмение
Проходя мимо гостиной, он заглянул в окно и увидел жену, беседующую с двумя молодыми незнакомцами.
Он завернул за угол и направился к ним.
Джереми соскользнул с колен Демельзы и бросился к нему с криком: «Папа! Папа!». Росс поднял его на руки, обнял и поставил обратно на пол, пока двое молодых людей стояли в неловком молчании, не зная, куда деть руки. На Демельзе был корсаж из тонкого белого поплина, украшенный кружевом от старой шали (она сшила его сама из двух рубашек Росса), кремовая льняная юбка, зеленый передник и связка ключей, болтающаяся на талии. Пока не представилась возможность обновить ее гардероб.
— Росс, ты помнишь моих братьев? — спросила Демельза. — Это Сэмюэль, второй по старшинству, и Дрейк — младший. Они пришли из Иллагана, чтобы повидаться с нами.
Молчание.
— Что ж, — сказал Росс, — прошло много времени.
Они пожали друг другу руки, но сдержанно, без особых эмоций.
— Шесть годов, — сказал Сэм. — Или около того. С тех пор, как я был здесь. А Дрейку так и вообще впервой. Он был чересчур маловат тогда.
— Да уж, идти-то не близко сюда, и нынче тоже, — сказал Дрейк.
— Кажется, у тебя ноги подлиннее будут, чем у Сэма! — возразила Демельза.
— У нас у всех ноги длинные, сестра, — серьезно сказал Сэм. — Это у нас от матери. Если по правде, так у тебя точно такие.
— Вам предложили выпить? Джин? Или ликер? — спросил Росс.
— Благодарствую. Сестра предлагала. Может, позже, стакан молока. К выпивке мы не притрагиваемся.
— А, — протянул Росс. — Что ж, присаживайтесь.
Он взглянул на Демельзу и уже собирался уйти, но, заметив ее приподнятую бровь, остался.
— Не то чтобы мы возражали, когда другие пьют, — объяснил Дрейк, смягчая грубый тон брата, — но сами предпочитаем воздерживаться.
— Как ваш отец? — как бы продолжая тему, спросил Росс.
— Господь пожелал призвать его к себе в прошлом месяце, — ответил Сэм. — Отец умер готовым к встрече с его милостивым Спасителем. Мы пришли, чтоб рассказать об этом сестре. И кое о чем вдобавок.
— А, — сказал Росс. — Сочувствую.
Он снова посмотрел на Демельзу, пытаясь понять, как она восприняла эту новость, но не заметил ничего необычного.
— Как это произошло?
— Оспа. У него ее отродясь не было. Заболел ни с того ни с сего — и через неделю уже схоронили.
Росс заметил, что голос старшего брата не дрожит от волнения, хотя говорил он пылко. Сыновний долг был лишь обязанностью, а не личным выбором.
— Мы все переболели в детстве, — сказал Дрейк. — Всё прошло, лишь несколько отметин осталось. У тебя она была, сестра?
— Нет, — ответила Демельза, — но я выхаживала вас — всех троих одновременно, пока отец в стельку напивался каждый вечер.
Повисла пауза.
— Что ж, отдай ему должное, уже много лет он был трезв как стеклышко, — вздохнул Сэм. — Как снова женился, так к выпивке даже не прикасался.
— А мачеха Нэлли? — спросила Демельза. — Как она?
— Держится. Люк женился и съехал. Уильям, Джон и Бобби пошли по стопам отца и работали бы в шахте, кабы бы та не закрылась. Сейчас в Иллагане та еще нищета.
— Не только в Иллагане, — сказал Росс.
— Да уж, это точно, брат, — согласился Сэм. — Помню, когда был совсем мальцом, у дороги промеж Иллагана и Камборна сорок пять подъемников с лишним пыхтело. Днем и ночью. Днем и ночью. Сейчас их четыре. Долкоат закрыли, и Северное нагорье, Уил-Тоуан, Полдайс, Уил-Дамзел, Уил-Юнити. Да там список по локоть длиной!
— И чем занимаетесь? — спросил Росс.
— Я — вольный рудокоп, как и все, — ответил Сэм. — Когда удается застолбить жилу. Но Господь по своей великой милости испытует меня. Дрейк семь лет учился на колесного мастера. Раньше у него была работенка время от времени, а сейчас — никакой.
Росс начал подозревать, какова цель их визита, но вслух не сказал ни слова.
— Вы оба методисты? — спросил он.
— Мы оба обрели новый дух, — кивнул Сэм, — и следуем пути Христа, соблюдая его заветы.
— Мне казалось, ты был единственным, кто не видел свет Господа, — сказала Демельза. — Много лет назад, когда отец однажды пришел позвать меня домой, он сказал, что обращены все, кроме тебя, Сэмюэль.
Сэм смущенно провел рукой по молодому, но морщинистому лицу.
— Точно, сестра. Всё-то ты помнишь. Более двадцати лет я жил без Бога, погрязнув в грехах и искушениях. Я влачил жалкое существование в пороке злобы и узах безнравственности. Но Бог простил мне грехи и освободил душу.
— И теперь, — добавил Дрейк, — Сэм обрел спасение пуще всех нас.
Росс взглянул на другого юношу. В его интонации сквозил намек на иронию, но бледное лицо оставалось невозмутимым. Внешне он был похож на Демельзу: цветом волос и глаз, гладкой кожей. Но особенно — своим чувством юмора.
— Ты не очень-то уверен насчет себя самого? — спросил Росс.
— Иногда я сбиваюсь с пути истинного, — улыбнулся Дрейк.
— Как и все мы, — согласился Росс.
— Ты тоже обратился к Христу, брат? — живо спросил Сэм.
— Нет, нет, — ответил Росс. — Я так, в целом согласился, не более того.
Прибежал Джереми и потянул мать за юбку.
— Мам, можно я теперь пойду? — спросил он. — Можно мне поиграть с Гарриком?
— Иди. Но будь осторожен. Больше никаких стен, пока не заживет.
Когда он убежал, Сэм спросил:
— Еще есть дети, сестра?
— Нет, только один. У нас была девочка, но она умерла, — сказала Демельза, разглаживая складки на юбке.
— А у отца со вдовой? Вроде у них был кто-то еще?
— Девчушка чуть старше пяти по имени Флотина. Еще троих призвал Господь.
— Господу много за что предстоит ответить, — сказал Росс.
Возникло неловкое молчание. Но ни один из братьев так и не клюнул на приманку, на которую несомненно попался бы их отец.
— В котором часу вы выехали из дома? — спросила Демельза.
— Из дому? Почти сразу после петухов. Мы лишь раз промахнулись с поворотом, встретили егерей, они и показали, как идти. Я думал, мы той дорогой добирались в прошлый раз, но, видно, ошибался.
— Наверняка так и было, — сказал Росс. — В Тренвите появились новые хозяева. Они и закрыли дороги, веками свободные для проезда.
— Сегодня возвращаться уже слишком далеко, — сказала Демельза. — Вы должны остаться на ночь.
— Вот спасибо, сестра, — сказал Сэмюэль, прокашлявшись. — Слушай, сестра, я, да и брат тоже, мы вообще-то пришли, чтоб просить вас об одолжении. В Иллагане таперича полно народу сидит, не евши мяса месяца три. Мы кормились ячменным хлебом, жидким чаем да сардинами, когда удавалось словить. И жаловаться здесь не на что, уверяю. Это спасение, дарованное нам милосердным Иисусом, дабы душа наша не голодала. Чистый источник Его вечной любви восстанавливает наши силы. Но что ни говори, многие погибают от нужды и болезней, так и не пробудившись от греховного забвения.
Его лицо исказила гримаса, и он умолк.
— Продолжай, — спокойно сказал Росс.
— Я к тому, брат, что мы слыхали, якобы здеся подработка есть. Месяц назад поговаривали, что у вашей шахты дела идут хоть куда. Говорят, вы подрядили двадцать новых трудяг в прошлом месяце и еще двадцать за месяц до того. И вот мы с Дрейком. Вот увидишь, из меня рудокоп хороший, хоть и толкую сам за себя. У Дрейка руки золотые, он не только колесных дел мастер, но и в любом другом деле не подведет. Вот затем мы и пришли, чтоб найти какой-никакой работы.
Стоило Джереми отвести Гаррика в сад, как тот сразу стал лаять и прыгать вокруг него. Теперь только Джереми было под силу вызвать у Гаррика щенячий восторг. Росс прикусил палец и взглянул на Демельзу. Она сидела, сложив руки на коленях и скромно опустив глаза. Но несмотря на это Росс явно видел, что в ее голове что-то происходит. Наверняка у нее свое мнение по поводу этой просьбы. Но она не давала ему ни намека на то, что думает. Вероятно, хотела, чтобы он сам принял решение.
Всё это прекрасно, но ведь дело имело к ней прямое отношение. Отказать в такой просьбе ему было непросто. Родственные узы и нужда — на одной чаше весов, благосостояние и процветание — на другой.
Демельзе пришлось побороться, чтобы сбежать от своей родни, в особенности от отца. Наверняка ее еще помнят, как дочь рудокопа, но за последние четыре года, после того как она стала женой Росса, общество по большей части ее приняло. Теперь, когда у них были деньги, они могли двигаться дальше.
Красивая одежда, драгоценности, обновленный дом. Они могли приглашать гостей и выходить в свет. После стольких лет жизни на краю нищеты она наверняка о чем-то мечтает, как любой человек на ее месте. Хотела ли она на этом этапе своей жизни быть скованной двумя братьями, живущими по соседству? Безграмотными трудягами, болтающими направо и налево о своем родстве и привилегиях, смущая не только ее, но и всех остальных?
