В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
Французское рыцарство, захваченное Ги с собой в Тальякоццо, постепенно мужало, правда, ему пришлось изрядно попотеть, прежде чем из этой кучи взбалмошных и изнеженных отпрысков знатных фамилий, не признававших никакого командования над собой, стали вырисовываться пока еще зыбкие, но уверенные контуры боеспособного и дисциплинированного отряда. Пришлось даже несколько раз прикрикнуть на некоторые из них, за что де Леви частенько ругал себя, но, все-таки, это было меньшим из зол, нежели, к примеру, изгнание домой с позором и всеобщим осуждением.
Принц Филипп (это не могло не радовать де Леви) частенько приезжал с визитами к передовым частям и прилюдно выказал полнейшую поддержку всем начинаниям своего наставника.
Молодая знать почти разом притихла и, навострив уши, стала буквально пожирать глазами этого сурового и не такого знатного, как они, рыцаря. Уж если сам принц и наследник престола называл его «наставник», значит, это было уже что-то, и заслуживало уж если не полнейшего доверия, то, по крайней мере, уважения и терпения с их стороны.
Это очень помогло де Леви, и не прошло и трех месяцев с момента их прибытия к границам королевства, как из тысячной толпы бездельников получился организованный и сплоченный отряд.
– Вот, теперь, слава Господу, вы стали немного походить на рыцарей… – с довольной улыбкой на лице проворчал Ги, когда однажды вечером половина его рыцарей возвратилась в Тальякоццо после долгого и крайне удачного рейда по вражеской территории.
Рыцари весело засмеялись и стали наперебой хвалиться своими подвигами, пытаясь продемонстрировать командиру пленников и богатые трофеи.
– Ладно! Черт с вами! – Засмеялся Ги. – Позволяю гульнуть, но не больше трех дней! Надо же, в конце концов, вам отметить счастливый момент в вашей беспутной жизни! Вы, мои дорогие ребята, сегодня стали настоящими французскими рыцарями!..
Крики восторга и радости затопили небольшую поляну возле северных стен городка. Молодежь так обрадовалась столь неожиданному и искреннему поздравлению их командира, что разом выплеснула на волю всю свою нерастраченную энергию, юношеский задор и удивительнейший по красоте французский темперамент, о котором впоследствии писатели и поэты столько напишут и прославят вовеки веков, смешав его воедино с образами истинных французов-воинов, сочетавших в себе галантность и дикость, сдержанность и необузданность, пылкость и холодный расчет…
Ги де Леви улыбнулся и, развернув своего коня, въехал в город. Он проехал по его грязным, хотя и мощеным камнем, улочкам, поднялся к цитадели и, оставив коня возле конюшен, прошел внутрь крепости.
Смеркалось, всюду зажигали костры и факелы, солдаты весело о чем-то переговаривались, слышалось ржание коней, засыпавших в стойлах, звонкие удары молотков по огромной наковальне. Воздух был напоен весной, которая, несмотря на еще сохраняющуюся ночную прохладу, уже успела наполнить ароматами цветения и проснувшейся после зимней спячки природой.
Де Леви прошел внутренний двор цитадели, стражники, стоявшие на часах возле входа в донжон, вытянулись и придали себе строгие и напряженные выражения лиц, рыцарь кивнул им и взбежал по крутым каменным ступеням, местами истертых ногами, но все еще красивых, монументальных и крепких. На площадке второго этажа он повстречался с хмурым итальянцем лет двадцати пяти, который оживленно, не смущаясь в ругательствах и непотребных сравнениях, поносил группу командиров арбалетчиков и пикинеров, отвечавших за охрану и оборону города и его предместий. Звали этого шумного и эмоционального человека Гвидо ди Монтефельтро. Рано лишившийся отца и мать, погибших в самом раннем его детстве от рук кровожадных гибеллинов, он буквально с молоком матери впитал в себя патологическую и животную ненависть к ним и всему, что было связано с императорами, семейством Гогенштауфенов и… Тут можно до бесконечности долго перечислять, ведь кровавое безумие гражданской войны, истязавшее благодатную землю Италии вот уже на протяжении нескольких столетий, так круто перемешало всех и вся, что уже никто и никогда не сможет дать четкий и правильный ответ: кто и за что виноват. Люди убивали людей, плодя новые и новые поколения мстителей и пополняя ими ряды сторонников папы Римского и республики или императора, империи и тирании.
– Я вас искал, синьор ди Монтефельтро. Вижу, что вы время даром не теряете… – Ги посмотрел на бледные и растерянные лица подчиненных, которым итальянец устраивал, судя по всему, грандиозную взбучку. – Прошу прощения у синьоров капитанов, но мне придется похитить на пару часиков вашего предводителя.
Капитаны пикинеров и арбалетчиков вздохнули с явным облегчением, ведь, как им казалось, не было ничего страшнее на свете, чем попасть под горячую руку к свирепому, но справедливому Гвидо.
Де Леви раскланялся с ними, они развернулись и стали шумно спускаться вниз по витой лестнице, их шаги были такими быстрыми, что походило на бегство нашкодивших ребятишек от грозного сторожа в саду.
– Бездельники, лодыри и пьяницы… – проворчал Гвидо, бросая на француза удивленный взгляд. – Чем могу помочь вашей милости, экселенце?..
– Крайне важное дело, ступайте за мной… – Ги кивнул ему и стал подниматься вверх по лестнице.
Они поднялись по винтовой лестнице на третий этаж донжона и со скрипом распахнули тяжелую, окованную железом, дубовую дверь. В нос им сразу же ударил тяжелый запах винных паров, дым горящего камина, чуть кисловатый аромат горевших на стенах смолистых факелов и ароматы только что приготовленного мяса, обильно сдобренного специями и чесноком.
Ги поздоровался, подошел к столу и, выдвинув тяжелый стул с высокой резной спинкой, плюхнулся на него.
– Всем честным сеньорам доброго вечера! – Произнес он.
Гвидо ди Монтефельтро широко заулыбался, прикрыл за собой двери и уселся на свободный стул, превратившись в слух.
Мишель прервал свою оживленную беседу, больше смахивающую на спор двух подвыпивших мужчин, которую он вел с одним из капитанов его отряда, посмотрел мутноватым от выпитого вина взглядом на рыцаря и, улыбнувшись. Ответил:
– Слава Богу, Ги, что ты пришел, наконец!.. – Он сделал рукой жест слугам, те кинулись разливать вино по кубкам и нарезать еще дымящееся мясо. – Гвидо, рад тебя видеть! Слышал твой грозный рык на втором этаже, но решил не мешать, а то и нам бы перепало на орехи!..
Ги деловито вынул свой кинжал, взял со стола второй, украшенный серебряной ручкой с тонкой чеканкой и орнаментом в виде извивающейся змеи, ловко поддел большой и жирный кусок кабаньей ноги и, бросив его на свою огромную серебряную тарелку, всю исцарапанную ножами, но вычищенную до зеркального блеска, жестом пригласил к трапезе Гвидо, посмотрел на Мишеля и ответил:
– Соколы мои вернулись… – он вцепился зубами в мясо и оторвал от него приличный кусок, который стал торопливо жевать. В нем проснулся звериный голод и в эти моменты он не мог ни о чем думать, тем более разговаривать.
Мишель посмотрел на него, подмигнул собеседнику, которого звали Козимо де Кавальканти, и сказал:
– Ну, и как они?..
Ги прожевал мясо и с трудом проглотил кусок, потянулся за кубком и, взяв его, стал запивать застрявший в горле кусок большими и жадными глотками.
– Хорошо. – Ответил, наконец, он и вытер мокрые от вина и жира губы рукавом своего камзола. – Сегодня они, наконец-то, стали настоящими рыцарями…
– Не понял?.. – Мишель удивился и поднял вверх брови. – Как это? А кто они, прости, были до сего дня? Разве не рыцарями?..
Ги усмехнулся:
– Молокососами были они, вот кем! Сегодня же, слава Господу и архангелу Мишелю, – он перекрестился, – они смогли, наконец-то, не только вступить в бой с численно превосходившим отрядом гибеллинов, но и разгромить их! Теперь, друг мой, не грех и выпить по этому поводу!..
– Во как! Гляди-ка, Кузьма! – Мишель толкнул локтем в бок своего капитана. Тот весело засмеялся. Русичу нравилось, что итальянское имя «Козимо» так было похоже на русское «Кузьма».
