Джеймс Купер - Моникины
Не успел барон Длиннобородый произнести последние слова, как оба прокурора вскочили и обратились к суду в стремлении поддержать достоинство представляемых ими особ. Генеральный прокурор короля ходатайствовал перед судом об изменении приговора в смысле обеспечения первенства наказания за преступление против короля, а генеральный прокурор королевы просил о том, чтобы суд не предал настолько забвению права и достоинство ее величества, чтобы создать столь пагубный прецедент. Я заметил, как в глазах моего брата Прямодушного засветилась надежда. Выждав некоторое время, пока оба юриста не разгорячились, споря о соответствующих статьях закона, он встал и потребовал отложить казнь на том основании, что ни тот, ни другой приговор не имеет законной силы. Приговор, объявленный милордом главным судьей, содержит в себе противоречие: он требует, чтобы отсечение хвоста произошло между часом восхода и часом заката, а также незамедлительно. Приговор же объявленный бароном Длиннобородым, не может иметь законной силы, так как требует передачи тела казненного в анатомический театр, что предусмотрено законом только для осужденных моникинов, в то время как подсудимый принадлежит к совсем другому виду.
Суд признал приведенные сторонами возражения достойными рассмотрения, но решил, что это не входит в его компетенцию: подобные вопросы находятся в ведении Коллегии двенадцати судей, заседание которой должно вскоре начаться, так что дело тотчас передадут туда на апелляцию. Однако отправление правосудия не терпит противоречия. Подсудимого отведут на городскую площадь, и все должно идти своим чередом. Если одно или оба возражения защиты будут истолкованы в его пользу, это облегчит его участь в той мере, в какой обстоятельства к тому времени позволят. На этом суд закрыл свое заседание, после чего судьи, прокуроры и писцы все вместе перешли в зал Коллегии двенадцати.
ГЛАВА XXI. Дальше — больше. Еще закон и еще правосудие. Головы и хвосты, и как важно держать их на предназначенных для них местах
Ной незамедлительно был отправлен на место казни, куда я обещал прибыть, чтобы принять его последний вздох, но прежде любопытство побуждало меня узнать результат апелляции. По пути во второй зал бригадир тихонько сказал мне, что теперь дело приобретает значительный интерес: до сих пор это была детская игра, не больше, но в дальнейшем только очень искушенный и образованный адвокат может рассчитывать на успех в прениях, и он льстит себя мыслью, что тут ему представится случай показать, на что способен моникинский разум.
Хвосты всех двенадцати судей были облачены в чехлы и представляли собой весьма внушительное зрелище высокоразвитых умственных способностей. Поскольку дело Ноя было признано неотложным, генерального прокурора короля пригласили изложить его сразу же после прослушания трех-четырех небольших других дел по искам казны, каковые в подобных случаях всегда пользуются правом первенства.
Ученый юрист, предвосхищая возражения обоих своих противников, начал с протеста моего брата Прямодушного.
— «Незамедлительно», — доказывал он, — можно понимать как время в пределах суток. Так, например, утром слово «незамедлительно» и обозначает «утром», в полдень оно обозначает «в полдень» и так далее, до исхода дня в юридическом смысле. Более того, поскольку закон гласит, что все казни должны совершаться при дневном свете, в юридическом смысле «незамедлительно» означает время между восходом и заходом солнца, и, следовательно, оба выражения только подтверждают одно другое и вовсе не содержат в себе противоречия, как желала бы доказать противная сторона.
Как обычно в таких случаях, мой брат Прямодушный принялся утверждать как раз обратное. Он заявил, что всякий свет исходит от солнца, и закон, следовательно, запрещает казни только во время затмений, когда весь род моникинский должен предаваться молитвам. Более того, «незамедлительно» вовсе не обязательно означает «незамедлительно», так как «незамедлительно» означает «сейчас», а «между восходом и заходом солнца» означает время между восходом и заходом, а это может быть сейчас, а может быть и не сейчас.
По этому вопросу двенадцать судей решили, во-первых, что «незамедлительно» не означает «незамедлительно»; во-вторых, что «незамедлительно» означает «незамедлительно»; в-третьих, что «незамедлительно» имеет два законных значения; в-четвертых, что незаконно применять эти законные значения в незаконных целях; в-пятых, что в применении к делу «Номера один, цвета морской воды» возражение несостоятельно. Постановлено поэтому, что преступник лишается хвоста незамедлительно.
Не лучшая участь постигла и возражение против второго приговора. Люди и моникины, решили судьи, отличаются друг от друга не в большей степени, чем одни люди от других людей или одни моникины от других моникинов. Постановлено: утвердить приговор с возмещением судебных издержек. Из двух решений второе я нашел более здравым, так как мне достаточно часто случалось замечать между обезьянами и людьми самое разительное сходство.
Затем начался серьезный спор между двумя генеральными прокурорами, а поскольку разногласие сводилось к вопросу о рангах, оно вызвало у слушателей живой, можно сказать — всепоглощающий интерес. Однако после ожесточенных дебатов решение было вынесено в пользу короля. Двенадцать судей единогласно признали, что достоинство короля имеет преимущество перед достоинством королевы. К моему великому удивлению, мой брат Прямодушный пожелал высказаться по этому сложнейшему вопросу и произнес, по общему мнению, чрезвычайно умную речь в пользу достоинства короля. Его доказательства главным образом строились на том, что, согласно приговору, пепел от хвоста должен быть брошен в лицо преступнику. Верно, что физически это возможно и после отсечения головы, но зато невозможно в нравственном отношении. Данная часть наказания рассчитана на нравственное воздействие, а для того, чтобы вызвать это, необходимы сознание и чувство стыда. Поэтому акт швыряния пепла в лицо преступнику с целью нравственного воздействия может иметь место только, пока он жив и способен испытывать стыд.
Мнение суда было оглашено Многодумом, главным судьей. Составленное с обычным юридическим искусством и логикой, оно было особенно красноречиво в той части, которая касалась святости и нерушимости королевских прерогатив, а также с поразительной ясностью доказывало во всех смыслах более низкое положение королевы-супруги. Я даже обрадовался, что ее величество не присутствует тут и не слышит, сколь пренебрежительно оценивают ее самое и весь ее пол. Как и следовало ожидать, особенно большое внимание было уделено доводам бригадира. Решение гласило: «Дело короля и королевы против Номера первого, цвета морской воды. Постановлено: исполнителям правосудия незамедлительно приступить к отсечению хвоста осужденного до отсечения головы, при условии, если голова преступника не была отсечена до отсечения хвоста».
Как только этот приказ был вручен соответствующему чиновнику, бригадир Прямодушный толкнул меня под колено и вывел из зала суда с такой поспешностью, как будто от этого зависела наша жизнь. Я уже готов был упрекнуть его в содействии генеральному прокурору короля, когда он, за неимением пуговицы, ухватил меня за основание хвоста и с видимым удовлетворением проговорил:
— Дела идут как по маслу, дорогой сэр Джон! За многие годы не припомню, чтобы я участвовал в более интересном процессе. Дело это, которое вы, несомненно, считаете близким к концу, по сути только сейчас достигло решающей стадии, и я предвижу полную возможность вызволить нашего клиента с великой честью для себя.
— Что вы говорите, брат Прямодушный! — прервал его я. — Обвиняемому вынесен окончательный приговор, и он, может быть, уже казнен!
— Не так быстро, мой милый сэр Джон, ни в коем случае не так быстро. В судебных делах ничто не следует считать окончательным, пока в кармане остается еще хоть один грош на возмещение судебных издержек и пока осужденный еще дышит. Я утверждаю, что у нас все обстоит прекрасно — куда лучше, чем можно было надеяться с того момента, как подсудимому было предъявлено обвинение.
Я был так удивлен, что нашел в себе силы только для того, чтобы попросить объяснения.
— Все зависит только от того, дорогой сэр, — продолжал мой брат Прямодушный, — цела ли еще голова обвиняемого, или нет. Поспешите же к месту казни, и если у нашего клиента голова еще на плечах, постарайтесь поддержать в нем бодрость духа беседой на душеспасительные темы. Однако подготовляйте его к худшему, — этого требует осторожность. Но как только хвост его будет отделен от тела, мчитесь что есть силы сюда, чтобы сообщить мне об этом. У меня к вам только две просьбы: скорее принесите это известие и точно удостоверьтесь, что хвост не связан с туловищем ни единым волоском. Один волосок зачастую перетягивает весы правосудия!
