Антанас Венуолис - Перепутья
Король еще раза два прищелкнул языком, свистнул соловьем, а потом, веселый и довольный, выехал на дорогу.
В такие минуты прекрасного настроения король бывал очень добрым, очень щедрым и снисходительным. В такие минуты он одаривал своих подданных поместьями, титулами, списывал долги, прощал провинности и проступки. Но на сей раз, в присутствии князя Витаутаса, никто не посмел обратиться к нему с просьбой.
Кавалькада ехала дальше. Боярин Греже должен был прислуживать княгине, но теперь он чаще ехал рядом с коляской своей жены и с равной старательностью заботился об обеих. В Лиде, где кавалькада ненадолго остановилась, жена показала Греже замок, в котором она была заточена, рассказала, как ждала его, сколько перенесла. И он не остался перед ней в долгу и показал стены замка, разрушенные его таранами и пушками. Но теперь воспоминания о тех печальных переживаниях принесли им больше радости, больше удовольствия, чем страданий.
Уже в Лиде королева Ядвига начала заботиться о крещении литовцев. Она отправила вперед бояр, чтобы те искали в деревнях еще не окрещенных. Старосты сгоняли таких поближе к дороге, выстраивали возле чистой проточной воды и ждали королеву. Королева обходила всех и каждому собственноручно дарила белую рубашку.
Так как священников, знающих литовский, не было, проповедь перед крещением говорил король Ягайла или князь Витаутас. Они оба как умели знакомили людей с христианской верой, объясняли таинство крещения. Потом мужчин отделяли от женщин, всех сгоняли в воду, и ксендзы крестили каждую группу в отдельности. Каждой группе давалось одно общее имя, мужское или женское.
Если где-то некрещеных оказывалось немного, местные бояре или старосты, чтобы угодить государям, приказывали креститься всем подряд.
За Лидой, ближе к Вильнюсу, край становился все пустыннее и мрачнее; повсюду еще виднелись развалины, пожарища и другие следы, оставленные крестоносцами, которые недавно здесь свирепствовали и грабили. Вся область была настолько опустошена, а население так напугано, что местные бояре или старосты мало где организованно встречали кавалькаду. Все деревни и хутора по дороге были сожжены. Небольшие группы людей собирались возле пожарищ и ждали проезжающих государей, а дождавшись, опускались на колени и умоляли помочь им: дать скота, хлеба, орудий труда… Просили выкупить из неволи отцов, сыновей, братьев, угнанных крестоносцами… Чтобы заслужить милость государей, такие бедолаги крестились все, были ли они язычниками или уже христианами.
Невесел стал король Ягайла; еще глубже задумался князь Витаутас, страшная картина разоренного края удручающе подействовала на всех.
Наместник Ягайлы в Литве Ясько Олесницкий с несколькими сотнями польских и литовских всадников очень торжественно встретил обоих государей еще довольно далеко от Вильнюса. В самом городе их уже ждали многочисленные бояре Литвы, Белоруссии и Жемайтии, а также толпы людей.
Два года назад Витаутас и его союзники полностью уничтожили город и разрушили Кривой замок, но теперь Вильнюс нельзя было узнать: в городе уже больше каменных домов, чем деревянных. Вырос еще один храм и для двух был заложен фундамент.
Боярин Греже со своей женой и тещей тут же навестил могилу Книстаутаса и заказал панихиду. И с Вильнюсе он должен был много объяснить и рассказать своей любимой жене.
Недолго гостили в Вильнюсе король с королевой: только уладили вместе с Витаутасом некоторые важнейшие государственные дела, подписали договор со Скиргайлой и через два дня с большим отрядом священников и многочисленной свитой отплыли по Нерис и Швянтойи в Аукштайтию крестить язычников, однако, не дойдя до Укмярге, вынуждены были вернуться назад, так как узнали, что в северной Литве свирепствуют ворвавшиеся туда меченосцы.
Возвратившись, Ягайла и Ядвига не захотели дольше оставаться в столице Литвы. Король торопился в брестские пущи охотиться, королева надеялась по пути окрестить еще не один десяток литовцев. Прощаясь, Ягайла снова пожимал кузену руку, смотрел ему в глаза, и словно жалел, что приходится расставаться с ним и уезжать из Литвы. Королева Ядвига тоже очень ласково простилась с князем и назвала его своим любимым братом. Витаутас торжественно проводил королевскую чету далеко за город.
Вернувшись в Верхний замок, Витаутас сразу же начал собираться в путь. Перед тем как оставить Вильнюс, он сменил гарнизон крепости, назначил новых начальников. Многих поляков взял к себе на службу, а многих вообще отпустил в Польшу. Так, например, Миколая Сепинского он сделал канцлером Литвы, Миколая Мальджика — казначеем, а Спытку из Мельштейна отправил своим наместником в Луцк — управлять Волынской и Подольской землями, и подарил ему огромные поместья в тех краях. Боярина Рамбаудаса князь сделал старостой Жемайтии; Кершиса, Кинсгайлу, Мишкиниса, Гаршву и других назначил старостами замков. Скерсгаудасу подарил принеманскую Судуву. Не забыл и про Шарку и велел ему быть егерем Жемайтии. А боярина Греже князь не отпустил от себя и поставил командовать всеми отрядами пушек и стенобитных машин.
Накануне отъезда из Вильнюса сел князь в Высоком замке у окна и подвел итоги своих походов. Он уже почти добился всего того, что поставил себе целью десять лет назад, когда убежал из подземелья Кревского замка к крестоносцам, и о чем думал два с половиной года назад в замке Книстаутаса. Но по сравнению с другими замыслами, которые уже зрели в его голове, это было только начало. Много врагов у Литовского государства: на западе угрожали ему орден крестоносцев и поляки, на востоке — татары, на севере — меченосцы. Ни с одним из этих соседей пока что не удалось договориться. Но и на сей раз, как и тогда, в Ужубаляйском замке, князю казалось, что труднее всего будет с поляками.
Князь распахнул окно. Стояла ночь. В небе мерцали мириады звезд. На горе Гедиминаса шумели деревья и внизу вторила им Вильняле. Утром надо было выезжать, но сон не шел к князю, и он, прислонившись к окну, задумался…
Кто-то открыл дверь зала. Князь обернулся и увидел боярина Греже.
— Что скажешь хорошего, мой боярин? — спросил князь.
— Прибыли гонцы из Жемайтии.
— Какие новости они нам привезли?.. Хорошие?.. Плохие?..
— Не слишком хорошие, великий князь.
— А что? — спокойно спросил Витаутас и повернулся лицом к боярину Греже.
— Марквард фон Зальцбах повесил боярина Судимантаса.
Князь помедлил, подумал и, опустив глаза, сказал:
— Недешево он обошелся им, мой Судимантас.
— Недешево, великий князь: весь Неман был красный от крови.
— Они отомстили ему за все обиды, нанесенные ордену, — сказал князь и снова спросил: — А моя княгиня уже знает о гибели своего дяди?
— Нет, ей еще никто не доложил об этом, хотя придворные уже знают.
— Позаботься, боярин, чтобы она не узнала до завтра: она и так измучилась в дороге.
Боярин Греже поклонился.
— А что теперь с отрядами Судимантаса?
— Его отряды были рассеяны, но теперь собрались и снова осадили Велиуону. Они ждут тебя, великий князь.
— А кто командует ими?
— Кулгайлис.
— Кулгайлис?! Погоди!.. Ведь я приказал Судимантасу поймать его и повесить!
— Он жив, великий князь, и теперь хочет искупить перед тобой прежнее свое непослушание.
— Хорошо, боярин… Пусть теперь он, искупая свою вину, повесит Маркварда фон Зальцбаха… А еще что?
— Прибыли и послы великого магистра ордена.
— А они — по какому делу?
— Они просят перемирия в Жемайтии.
— Предложите им перемирие в Пруссии.
— Они желают говорить только с тобой, великий князь.
— Хорошо, примите их и угостите, а я поговорю с ними завтра.
Боярин Греже поклонился и уже хотел выйти, но князь остановил его:
— Полки в Киев уже отправлены?
— Из Вильнюса уже вышли, а в Гродно послан гонец.
— А князь Скиргайла?
— Князь Скиргайла отправится сегодня ночью — он ждет своих бояр… Я могу идти, великий князь?
— Погоди. А где твоя жена?
— Она при светлейшей княгине.
— Она и останется при княгине, а завтра, после приема послов крестоносцев, мы прежде всего направимся в Велиуону.
— Да благословит господь все твои дела, великий князь, а я всегда буду твоим верным подданным и слугой… Спокойной ночи…
Но тут широко распахнулась дверь, и в зал, крича и ломая руки, вбежала княгиня Анна:
— Князь! Князь! Витаутас, крестоносцы повесили моего дядю!
— Успокойся, моя дорогая княгиня: он умер как настоящий воин.
— Но его повесили!
— Все ничтожества так поступают со своими опасными врагами.
— Месть им, князь, месть!
— Княгиня, ведь мы христиане.
— Но и они христиане.
— Их христианское учение обязательно лишь для нас, но не для них! Успокойся, моя дорогая княгиня. Завтра ты возьмешь двести спутников на черных конях и с боярскими женами и дворцовыми девками поедешь на поминки дяди… Боярыни, успокойте мою княгиню и утешьте ее. — И князь, ласково обняв свою супругу, передал ее собравшимся на пороге боярыням и служанкам.
