Кайли Фицпатрик - Девятый камень
— Но это не более чем ювелирное изделие… Скажите мне, было ли оно на шее Лили, когда она умирала?
— Я не знаю.
— Верно, она обычно носила его под одеждой, рядом с сердцем, — тихо сказала Сара, словно обращалась к самой себе.
Оба довольно долго молчали, глядя, как бегут по темнеющему небу тучи. Следующие слова Говинды застали Сару врасплох:
— Кажется, мне все-таки придется отправиться в Лондон. Я должен завершить кое-какие дела для махараджи.
Когда их глаза встретились, Сара спросила себя, что заставило Говинду согласиться, ведь Лондон не мог его привлекать. Оставалось надеяться, что это не вызвано решением махараджи отпустить Сарасвати в Лондон. Говинда поклонился и собрался уйти, но Сара поторопилась найти тему для разговора, чтобы немного его задержать. Если бы только она могла собраться с мужеством и спросить о бриллиантах, ведь последнее письмо Лили вызвало у нее новые вопросы.
— Я посетила храм Кали, о котором писала Лили, и мне бы очень хотелось побывать там еще раз перед отъездом из Бенареса.
— Это совсем неподходящее место для таких, как вы, — произнес Говинда довольно резко, и за его внешним хладнокровием Сара уловила суровую решительность.
В душе у Сары вспыхнуло возмущение.
— Что вы имели в виду, говоря «таких, как вы»?
— Я хотел сказать, что в этом храме многие почитают темные стороны Кали, и это может быть… опасным.
Сара рассмеялась:
— Я не боюсь Кали, мистер Говинда.
— А следовало бы, мисс Сара.
Он поклонился и быстро ушел.
Сара задержалась, чтобы понаблюдать за двумя обезьянками, ссорившимися из-за кокосового ореха, но когда одна из них стукнула другую по голове скорлупой, решив таким образом спор, Сара зашагала обратно в свои покои. Когда она проходила мимо того места, где встретила Сарасвати с телом убитой обезьянки, ей показалось, что она увидела темный след крови в траве, и ее сердце затрепетало — на Сару нахлынул страх, существование которого она только что отрицала. «Нет, я не буду бояться и не стану избегать встреч с Сарасвати», — сказала она себе. Несмотря на мрачные мысли, иногда посещавшие ее, Сара испытывала симпатию к одинокой рани и решилась на визит.
Она нашла Сарасвати на качелях. Лицо раскачивающейся рани было грустным, и она напомнила Саре канарейку в клетке.
— Мне запретили поездку в Лондон, — с горечью сообщила Сарасвати. — Махараджа категорически отказал.
— Быть может, он так выказывает свою любовь.
Сара не знала, что еще тут можно сказать.
Сарасвати пожала плечами:
— Я больше ему не интересна и теперь никогда не увижу своего друга.
— Вашего друга?
— Моего друга в Лондоне.
— Мне жаль, — сказала Сара.
— Вовсе нет.
Сара не стала возражать. Чтобы сменить тему разговора, она сняла кулон с шеи и подошла к грустной рани.
— Смотрите, что я нашла под рамой картины, которую мне подарил махараджа.
Сарасвати равнодушно взяла кулон из руки Сары, повертела его, а потом опустила обратно на ее ладонь.
— Вы не знаете, как он туда попал? — спросила Сара.
— Махараджа делал раму для картины, — со скучающим видом сообщила Сарасвати.
Сара недоуменно наморщила лоб. Значит, принц спрятал кулон под рамой? Неужели он его совсем не заинтересовал? Быть может, он, как и Говинда, счел неразумным носить вещь, напоминающую о любви и потере? Или перед смертью Коречная попросила, чтобы кулон оставался рядом с ее портретом? Несколько ужасных мгновений Саре казалось, что она нарушила предсмертное желание Лили и осквернила ее память.
Что до Сарасвати, то мотивы ее поведения по большей части оставались для Сары загадкой — временами складывалось впечатление, что она живет в каком-то другом мире. Интересно, подумала Сара, испугает ли ее упоминание о храме?
— Я бы хотела посетить храм Кали перед возвращением в Лондон, — сказала Сара, чувствуя себя предательницей: ведь она не только дразнила рани, но и скрыла от нее, что однажды побывала в древнем святилище.
Сарасвати бросила на нее быстрый взгляд:
— Ты хочешь туда пойти! Но зачем?
— Потому что Лили… там понравилось.
Сарасвати некоторое время молчала, словно боролась с какими-то сомнениями.
— Я не могу отпустить тебя туда одну.
— Почему?
— Ты можешь заблудиться. Нам потребуется стража. Завтра я за тобой пришлю.
Рани вновь принялась раскачиваться. Саре ничего не оставалось, как надеть кулон Лили на шею и молча уйти. К тому моменту, когда она добралась до своих покоев, ее охватило ужасное оцепенение. Ей еще не приходилось испытывать ничего подобного. Должно быть, дело в окружающем воздухе, решила она.
Глава 36
Блаженны те, кто ищет ее с чистыми руками и не преследует ее с предательством в сердце.
Заповеди блаженства. Аноним. I век до нашей эрыПосреди ночи Сара проснулась в странном волнении. Ей почудилось, что кто-то пробрался в ее спальню. Она замерла от страха, и у нее возникло ощущение, будто за занавеской балкона мелькнула чья-то светлая одежда. Она ничего не могла утверждать наверняка, поскольку ветерок колыхал натянутую вокруг постели москитную сетку и сквозь нее тени в комнате казались еще более неопределенными. Сара лежала без сна и тревожилась, изобретая все новые и новые ужасы, ведь под ее балконом росли деревья, по которым ловкий мальчишка мог взобраться на балкон и проникнуть в спальню. Однако она так и не сумела придумать причину, по которой кто-то хотел бы причинить ей вред. Потом девушка погрузилась в беспокойный сон, и остаток ночи ее лихорадило в душном застывшем воздухе.
Когда утром Сара проснулась, на краю ее постели сидела Сарасвати.
— Я подумала, что мы можем прогуляться по саду, мисс Сара, пока солнце еще не успело подняться высоко.
— И все же я бы хотела побывать в храме Кали.
Слова Сары не вызвали у Сарасвати ни малейшего энтузиазма, ей совсем не хотелось выполнять данное вчера обещание.
— Это неразумно. Храм очень старый, он пришел в запустение, в нем сыро. И еще там водятся крысы.
— Я все равно хочу туда пойти. Вам вовсе не обязательно меня сопровождать, если вы сами не желаете туда идти.
Сарасвати нахмурилась.
— Я поговорю с чаукидаром, пусть он выделит для нас стражу, — сдаваясь, сказала она.
Когда они уже сидели в паланкине, Сара спросила, не будет ли Сарасвати возражать, если они остановятся возле «Вайшьи». Сарасвати лишь пожала плечами и откинулась на бархатные подушки.
Мистер Эллиот сидел в той же позе, за тем же столиком, в своем обычном костюме из светлого полотна и панаме. Он поднял голову, увидел Сару и явно обрадовался встрече.
— О, доброе утро, мисс О'Рейли! Какой приятный сюрприз. Не хотите ли чаю?
— Я не могу задерживаться, меня ждет одна из рани махараджи. Я пришла попрощаться, на этой неделе возвращаюсь в Лондон.
— Как жаль. Вы не присядете на минутку?
Сара уселась за столик.
— А теперь расскажите мне, — продолжал мистер Эллиот, — куда вы так торопитесь сегодня?
Он изящно поднес к губам чашку, пристально глядя на Сару, словно ждал от нее какой-то каверзы.
— Собираюсь еще раз посетить храм Кали.
— Но зачем? Ведь когда мы побывали там в прошлый раз, вы едва не упали в обморок!
— Именно по этой причине я туда возвращаюсь. Есть нечто…
Сара замолчала и посмотрела на собеседника. Готов ли он услышать правду?
— Я ощутила там какое-то загадочное присутствие, и оно меня заинтриговало, если вы так хотите услышать ответ.
— Но конечно, так оно и есть, моя дорогая мисс О'Рейли.
— Что вы хотите сказать?
— Рискуя выглядеть как дельфийский оракул, все же скажу, что индуизм утверждает: действия, совершаемые без горячего желания, не приводят к результату, но там, где желание есть и оно встречает препятствия, возникает гнев. Так и с Кали. Она стремится получить наши земные дары, она поглощает их все без исключения, но если ее аппетиты остаются неутоленными, гнев богини не знает границ. И в храме Кали вы ощутили ее священный гнев, рожденный неудовлетворенным желанием.
— Но из-за чего?
— Кто знает? Из-за крови, плоти, всемогущества, вечного огня легендарного красного бриллианта… кто знает ответ?
— А что, если она получит красный бриллиант?
— Наверное, некоторое время она будет чувствовать удовлетворение, но разве все мы не стремимся получить недостижимое? Подумайте о Граале, мисс О'Рейли, или о поисках истинной любви. В нашей природе стремиться к таким вещам, но никто из нас не думает, что произойдет после того, как цель будет достигнута.
— Значит, вы не считаете, как многие христианские миссионеры, что в самом желании заключен грех?
