KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Олег Михайлов - Громовой пролети струей. Державин

Олег Михайлов - Громовой пролети струей. Державин

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Олег Михайлов, "Громовой пролети струей. Державин" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

   — Что именно, сударь?

   — Так вы сами, ваше величество, будете встречать Суворова?

   — А как же!

   — И ему будет при вас гвардия отдавать честь?

   — Конечно, сударь! Так мною приказано!

   — И он поедет при колокольном звоне в Зимний дворец?

   — Так.

   — И там на молебне ему будет возглашено многолетие, за обедом будут пить его здоровье?

   — Конечно, ведь он российских войск победоносец, князь Италийский...

   — А за обедом будет викториальная пальба?

   — Несомненно, сударь.

   — А вечером во всём городе будет иллюминация и на Неве фейерверк?

   — Верно.

   — Ну, это слишком опасно, ваше величество... — Палён замолчал.

   — Почему? — повысил голос Павел. Он подбежал к долговязому генерал-губернатору и, дёргая его за отворот мундира, стал сыпать словами: — Почему же? Отвечай! Немедля!

   — Да как же! Будет жить в Зимнем дворце со всеми почестями, приличествующими высочайшим особам, войска и караулы будут отдавать ему честь в присутствии вашего величества, он станет принимать во дворце генералов и вельмож и ходатайствовать за них у вашего величества...

   — Ну и что же? — Павел нетерпеливо притопывал ногой.

   — А то, ваше величество, что он, ежели захочет, поведёт полки, куда прикажет. На ученье, на манёвры, — Палён наклонился к императору и добавил шёпотом: — Или ещё куда...

Павел задумался.

   — Верно, сударь! — сказал он картаво.

Первая брешь в доброжелательном отношении императора к Суворову была пробита. Оставшись один, Павел вспомнил в туманном зеркале детства давний эпизод.

Набегавшись и нашалившись, он, резвый десятилетний мальчик, смирно сидел за обеденными столами. Кроме воспитателя наследника — Никиты Ивановича Панина и бывшего при его особе поручика Порошина, на обед явились известные братья Чернышовы — президент Военной коллегии Захар Григорьевич и президент Адмиралтейс-коллегии Иван Григорьевич. По случаю гостей Павел был наряжен в богатый мундирчик генерал-адмирала флота российского; звание сие он носил с восьми лет. Потрогав тройной ряд золотого шитья по всем швам и рукавам, Павел сказал: «Ну, ежели кто будет генералиссимус, так где же ему вышивать ещё мундир свой — швов не осталось!» Граф Захар Григорьевич отвечал на это: «Генералиссимуса быть не должно, потому что государь отдаёт своё войско в руки другого. А армия — это такая узда, которую всегда в своём кулаке держать надобно!» Сам он тогда только и мог ответить: «А! А!»

— А! А! — пробормотал, задумавшись, Павел. — Так, сударь! Генералиссимус при царствующей особе опасен паки и паки!

Палён торжествовал. С этого дня посыпались приказы, в которых явлена была крутая перемена императора к Суворову. А затем последовали и уточнения к его приезду: въехать в столицу он должен вечером, никаких шпалер гвардии не выставлять, колокольный звон отменить, назначенных покоев в Зимнем дворце не отводить. Направиться ему надлежит в дом его племянника Хвостова.

Старания русских немцев увенчались полным успехом. В Питербурхе готовился заговор против Павла I, искусно сплетённый Палёном и подкреплённый английским золотом. Суворов, явившийся в Питербурх в ореоле европейской славы, был страшен заговорщикам. Одно его присутствие делало невозможным государственный переворот. Хитроумно вызванная немилость императора к Суворову была лишь одним из звеньев в цепи заговора, впрочем, как и опала, постигшая преданных Павлу Растопчина и Аракчеева, битье кнутом в Новочеркасске обвинённого в измене верного телохранителя царя казачьего офицера Грузинова. Палён так умело раздул враждебность Павла к Марии Фёдоровне, что тот накануне переворота повелел забаррикадировать дверь, ведущую из его спальни в покои жены.

Павел I сам шёл навстречу гибели, последовавшей в ночь на 12 марта 1801 года, когда толпа пьяных заговорщиков ворвалась в Михайловский замок и задушила императора офицерским шарфом.

Накануне, в тревожном предчувствии, он послал за Растопчиным и Аракчеевым. Аракчеев был задержан на питербурхской заставе Паленом 11 марта и увидел лицо своего покровителя лишь в гробе. Растопчина известие о гибели Павла настигло при выезде из Москвы в Питербурх.

5


Только немногим более двух недель пролежал Суворов в доме Хвостова, тяжело поражённый внезапной, ничем не объяснимой опалой.

Державин почти каждый день наведывался в дом Хвостова. Изредка наступало просветление, и Суворов беседовал с домашними и даже занимался турецким языком. Но затем вновь терял сознание, бредил, повторяя имена своих сподвижников и громкие названия: Фокшаны, Рымник, Измаил, Алда, Треббия, Нови, Сен-Готар...

Немногие вельможи решались выразить своё расположение опальному генералиссимусу. Правда, болезнь Суворова служила для Павла до некоторой степени смягчающим и извиняющим обстоятельством. В один из дней Державин застал в доме Хвостова генерала Багратиона. Узнав о тяжёлом состоянии Суворова, император прислал его верного сподвижника и любимца с изъявлением своего участия.

Придворный врач Гриф тёр генералиссимусу виски спиртом. Суворов приходил в себя и снова погружался в небытие.

   — Князь Пётр? Это ты, князь Пётр?

Суворов приподнялся на постели. Казалось, одни голубые глаза жили на восковом лице. Багратион кивал головой, слёзы мешали ему сказать что-либо.

   — Помни, Пётр! Берегите Россию... А война с французами будет, князь Пётр! Помяни моё слово...

Суворов прощался с близкими, позвал к себе и верного Хвостова.

   — Наклонись, Митя... Ближе... Вот так...

Хвостов почтительно приготовился слушать дядюшку.

   — Прошу тебя, — внятно заговорил полководец. — Брось ты писать стихи... Не твоё это дело! Не позорь ты наш дом...

Когда Хвостов вышел от Суворова, ожидающие бросились к нему:

   — Ну как он? Что?

Хвостов скорбно наклонил голову:

   — Бредит...

Суворов пожелал видеть Державина и, смеясь, спросил его:

   — Ну, какую же ты мне напишешь эпитафию?

   — По-моему, — отвечал поэт, — слов много не нужно: тут лежит Суворов!

Полководец оживился:

   — Помилуй бог, как хорошо!

Суворов слабел, в забытьи громко стонал, перемежая стоны молитвами и жалея, что он не умер на поле боя в Италии.

7 мая 1800 года Державин писал бывшему адъютанту Суворова оренбургскому губернатору Курису: «К крайнему скорблению всех, вчерась пополудни в 3 часа героя нашего не стало. Он с тою же твёрдостию встретил смерть, как и много раз встречал в сражениях. Кажется, под оружием она его коснуться не смела. Нашла время, когда уже он столь изнемог, что потерял все силы, не говорил и не глядел несколько часов! Что делать? Хищнице сей никто противостоять не может. Только бессильна истребить она славы дел великих, которые навеки останутся в сердцах истинных россиян».

Державин вышел из-за бюро и подошёл к окну, машинально слушая, как, подобно флейтузе, высвистывала в клетке такт военного марша пичужка с розовой грудкой. Давно уже стемнело, и зажглись редкие фонари-коноплянки. Туман усырял улицы и дома — экая слота! Пичужка старалась, повторяя свою нехитрую песенку снова и снова, словно отпевая полководца.

Державин глядел на ущербную луну, бежавшую за тучами, и горькие строки складывались в стихи:


Что ты заводишь песню военну,
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдём войной на гиену?
Кто теперь вождь наш? кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов,
С горстью Россиян всё побеждать?..
Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, Снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львинова сердца, крыльев орлиных,
Нет уже с нами! — Что воевать?


Глава десятая

«ПОКОЮ, МОЙ КАПНИСТ! ПОКОЮ...»



Власть тогда моя высока,

Коль я власти не ищу.

Державин. Свобода.

1


  соответствии с именным повелением Павла I Державин отправился в июне 1800 года в Белоруссию. Поручение было серьёзным. «По дошедшему до нас сведению, что в Белорусской губернии недостаток в хлебе и некоторые помещики из безмерного корыстолюбия оставляют крестьян своих без помощи к прокормлению, — писал император, — поручаем вам изыскать о таковых помещиках... и оных имения отобрав, отдать под опеку и распоряжением оной снабжать крестьян из господского хлеба, а в случае недостатка заимствовать оный для них на счёт помещиков из сельских магазейнов».

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*