Николай Переяслов - Тень «Курска» или Правды не узнает никто
И я не без волнения надавал на кнопку звонка. Раз, другой, третий…
Дверь не открывалась. Я позвонил несколько раз еще, а потом вынул из кармана ключ и отпер дверь сам. В квартире никого не было. Походив по пустым комнатам, я сел на диван и некоторое время сидел, думая, куда могла в субботнее утро уйти Ленка. Потом взял лежащую возле телефона записную книжку и начал просматривать номера телефонов её подруг и коллег по работе. Можно было позвонить её родителям, но мне сейчас не хотелось вести долгих разговоров, объясняя, кто я да откуда свалился…
Наткнувшись на имя одной из учительниц её школы, с которой я несколько раз виделся, встречая иногда Ленку после уроков, я придвинул к себе аппарат и набрал её номер.
— Да? — послышался в трубке знакомый голос. — Слушаю.
— Добрый день, — поздоровался я и, напомнив, кто я такой и где мы когда-то познакомились, поинтересовался, где я могу увидеть Ленку.
— Как? — удивилась она. — Вы разве ничего не знаете? Ее же ещё вчера утром увезли в больницу. Прямо с первого урока, да.
— В больницу? — испугался я. — В какую? Где она находится?
— Она… Она находится на улице Шкулёва, дом номер 4. Это больница… больница номер 68, — прочитала она, похоже, записанный на чем-то адрес. — Это недалеко от станции метро «Печатники». А можно и от «Кузьминок», там почти одинаково.
— Спасибо… А вы случайно не знаете, что у нее?.. У Лены?..
— Ну как это, не знаю? Я только что туда звонила. У неё — мальчик, здоровый малыш, вес — три килограмма шестьсот граммов…
— Мальчик? — опешил я. — Так она в роддоме?
— Ну да. И сегодня на рассвете родила…
«Сегодня родила… На рассвете… А какое у нас сегодня число? — напряг я память. — Двенадцатое мая. Двенадцатое. Так… Отнимаем девять месяцев и получается… Ну да, точно — та самая ночь с одиннадцатого на двенадцатое августа, блин! Выходит, сегодня я стал отцом? Ну, дела-а-а!.. И чего же я тогда здесь торчу, как пень, нужно мчаться в „Печатники“, и немедленно. Немедленно!..»
Я ещё раз крикнул в трубку «Спасибо» и положил её на аппарат. Поглядел на прихваченный по дороге букетик и сунул его в вазу на столе — пускай ожидает хозяйку дома, а в больницу надо привезти ей настоящий букет.
И выйдя из дома, побежал обратно к входу в метро.
…А через час с небольшим дежурная медсестра родильного дома при больнице № 68 Юго-Восточного округа города Москвы уже передавала Ленке в палату большущий букет ярко-красных роз и записку:
«Прости, но кажется, я опять на один день не уложился в отпущенные тобой полгода, хотя и очень старался не опоздать. Но теперь я здесь и, надеюсь, что навсегда. Люблю тебя и больше не оставлю одну ни на сутки. Целую твои глаза, губы и испачканные чернилами пальчики. Поскорее поправляйся. Страстно хочу тебя видеть. Сына думаю назвать — Николай.»
…Радуйся, Николае, великий Чудотворче!
* * *
Калининград — Москва,
10 декабря 2000 — 23 февраля 2001 года.
Перечень книг, фрагменты которых в том или ином виде использованы в романе:
Жюль Верн. Двадцать тысяч лье под водой. Кругосветное путешествие в морских глубинах: Роман. — Красноярск: Кн. изд-во, 1988. — 384 с., ил.
Уильям Холмс. Победа под водой. / Пер. с англ. — Смоленск: Русич, 1999. — 464 с. — (Мир в войнах).
Хухтхаузен П., Курдин И. К., Уайт Р. А. Враждебные воды: Роман / Пер. с англ. — Минск: ООО «Попурри», 1999. — 384 с. + 12 с. вкл.
М. Ю. Курушин. Подводная лодка «Курск»: Рождение. Жизнь. Версия гибели. Подробности. — М.: Издательства «Олимп» и «АСТ», 2000. — 160 с.
Атомная подводная лодка «Курск»: хроника гибели. — М.: Издательский дом «Пушкинская площадь», 2000. — 330 с.
Национальная морская политика России. (Серия — Библиотека Общероссийского Движения Поддержки Флота) — М.: ООО «Офицерская корпорация-1», Издательство «Петровский двор», 2000. — 230 с.
Военные катастрофы на море. (Сост. Н. Н. Непомнящий) — М.: Вече, 2001. — 480 с. (Военные тайны ХХ века).
Александр Покровский. 72 метра: Книга прозы. — Санкт-Петербург: ИНАПРЕСС, 2000. — 400 с.
Православный молитвослов и Псалтирь. — М.: Издание Московской Патриархии, 1988. — 256 с.
Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы. — М., 1999. — 400 с.
Юрий Пахомов. После шторма: Роман. — М.: 4-й филиал Воениздата, 2000. — 280 с.
ПОСЛЕСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Какую основную задачу ставит перед собой практически всякий серьезный автор литературного произведения? Самое главное, на мой взгляд — это добиться наивысшего уровня художественной правды, выстроить логику своего сюжета так, чтобы читатель безоговорочно поверил в реальность происходящих на бумаге событий, даже если писатель работает в жанре откровенной фантастики. Потому что ничто на свете: ни взывание к читательской душе, ни напоминание ему о его совести, ни какие-либо другие риторические заклинания не в состоянии сделать того, что может совершить уже сама только логика разворачивающейся в произведении жизни, то есть — подтолкнуть читателя к тем самым выводам, ради которых автор и берётся за написание своего романа или рассказа. Потому что, как бы ни уверяли нас в исключительно развлекательной функции литературы сочинители сегодняшних детективчиков да постмодернистских романов-головоломок, а настоящая литература всегда писалась, пишется и, смею надеяться, будет писаться для того, чтобы помочь кому-то ответить на нескончаемые «проклятые» вопросы современности.
Именно с такой внутренней установкой решился год назад и я взяться за ещё незажившую и кровоточащую в сердцах граждан России тему аварии на атомной подводной лодке К-141, погибшей при невыясненных обстоятельствах 12 августа 2000 года в Баренцевом море. Никогда в жизни не стал бы я ворошить прах только что погибшего экипажа, если бы затонувшая субмарина не превратилась в те дни из частного случая в этакий знаково-трагический символ всей нашей оборонной мощи и даже более того — самой нашей России. Вот, мол, что от нас сегодня осталось: подходи, тарань нас, топи, как щенят в луже — и ни защититься, ни спасти самих себя мы уже не в состоянии…
Противясь такому пониманию вещей, я и смоделировал на бумаге возможную цепочку развития событий, усилив акцент вины натовской субмарины в гибели нашей подлодки и развернув перед читателем картину того, что могло бы (и, по моему личному убеждению, должно было бы) произойти после 12 августа, если бы мы не превратились из уважающего себя и некогда сильного государства в то, чем мы стали сегодня.
Так появилась вторая часть романа, в которой действует лодка-двойник «Курска» и в которой совершается акт возмездия над натовской АПЛ «Толедо». Понятно, что и эта лодка-двойник, и её экипаж, дублирующий своими фамилиями состав команды моряков погибшего «Курска», и все описанные в этой части романа события являются исключительно художественным вымыслом и рисуют мое чисто субъективное понимание этой трагедии.
Нет, я ни в коей мере не хочу подтолкнуть своим романом наши ВМС к немедленному выходу на «тропу войны» с НАТО, но и видеть наш флот в роли мальчика для битья уже тоже невыносимо. Ну что это, простите меня, за армия, атомные ракетоносцы которой можно безнаказанно топить прямо на глазах у её высшего командования? А о том, что моя версия о сознательном торпедировании нашей подлодки американцами находит свое реальное подтверждение, высказалась через два месяца после завершения мною романа и газета «Версия», поместившая в номере 14 (138) от 17-23 апреля 2001 статью-расследование Вадима Саранова «Огонь по „Курску“, в которой приводятся доказательства того, что нашу АПЛ „торпедировали американцы двумя торпедами „МК-48“. В частности, автор статьи рассказывает, что, по полученной им в Североморске информации, уже „в первые часы после обнаружения лодки её корпус снимали на видео“ и что на просматриваемой впоследствии пленке были хорошо видны „две большие пробоины в корпусе. Одна в районе полуразрушенного первого отсека, вторая — в районе третьего. Характер пробоин отчетливо говорил о том, что „Курск“ был торпедирован“. Наши специалисты, пишет он, быстро установили, что „это были торпеды „МК-48“, находящиеся на вооружении американских подводных лодок типа „Лос-Анджелес“, — и, не боясь шокирующей правды, делает следующий вывод: „Теперь всё сходится. Информация про два взрыва — „большой“ и „маленький“ (одна из американских торпед вызвала детонацию в торпедном отсеке „Курска“) и про то, почему после столкновения затонул более живучий, по сравнению с американской лодкой, „Курск“. И про то, почему на «Мемфисе“ не было обнаружено серьезных повреждений. Он-то — «Мемфис“ — и стрелял…“
Собственно, это последнее утверждение является практически единственным расхождением в том описании картины гибели «Курска», которое дано в моем романе, с моделью развития событий, которую выстраивает автор газеты «Версия» — у меня торпеды оказываются выпущенными из торпедных аппаратов «Толедо», а у Саранова — из «Мемфиса».
