Михаил Казовский - Топот бронзового коня
Что ж, как говорится, Бог Троицу любит: в третий раз поскакали друг на друга всадники, и рассерженный Иоанн налетел на родича Гелимера со всего маха, щит пробил копьём, и его древко пропороло Цазону шею. У вандала кровь пошла изо рта, он упал лицом в гриву лошади, а затем и вовсе полетел из седла на землю. Войско неприятеля, потеряв командира, стало уносить ноги. Гунны, перешедшие до этого к врагам, тут же возвратились к ромеям. Воодушевлённые византийцы с ходу взяли лагерь противника и лавиной двинулись к городу. Долго штурмовать не пришлось: хилые ворота были снесены в считанные мгновения. Трикамар пал бесславно, полностью отдавшись воле победителей. Больше остальных зверствовали федераты: убивали всех мужчин без разбора, а детей и женщин, предварительно изнасиловав, уводили в рабство. Велисарий к утру еле усмирил этих варваров.
Ночь прошла в оргиях и безумствах. Пили за свержение Гелимера, за восстановление римского владычества в Африке. По докладам разведки, жалкие остатки вандалов вместе с королём откатились в сторону горного массива Папуа. Лис определил:
- Думаю, они уже не опасны. Утром Иоанн пусть поскачет следом. Закрепившись в городе, я приду к нему с подкреплением.
Распорядился также: тысяче бойцов во главе с Кириллом плыть на Корсику и Сардинию, предъявить тамошним вандалам голову Цазона и установить правление византийцев. Остальным командирам точно так же занять все прибрежные города вплоть до Гибралтара («Геркулесовых столбов»), острова Минорики, Майорики и Эбуса.
- Господа, мы практически справились с нашей миссией, - улыбался он. - Если подтвердим союз с готами на Сицилии и на всей территории Италии, сможем с триумфом возвратиться домой.
- Слава Велисарию! - поднимали кубки с вином соратники. - Слава Юстиниану!
И никто не предполагал, что поход их на Запад в целом будет длиться более пятнадцати лет.
8
Феодора влюбилась в молодого раба Ареовинда по весне 534 года, проезжая в коляске мимо невольничьего рынка на форуме Тавра. Бросила насмешливый взгляд на сидевших на корточках мавров, и одно лицо её поразило: черные курчавые волосы и едва заметная чёрная бородка, черные глаза, походившие на маслины, и на фоне смуглой, цвета румяной корочки хлеба кожи - ослепительно белые зубы. Василиса приказала возничему задержаться и велела сопровождавшему её евнуху Фаэтету:
- Сбегай-ка узнай - кто таков и какие деньги за него просят.
Евнух возвратился и доложил:
- Это группа рабов из Маврусии. Мальчик - сын какого-то местного царька. Знает по-арабски, латыни и гречески. Около шестнадцати лет.
- Сколько стоит?
- Ничего не стоит, ваше величество.
- То есть почему? - удивилась императрица.
- Их владелец, работорговец из Александрии, уступает вашему величеству даром. В знак безмерного уважения и признательности за честь.
Женщина ответила:
- Хорошо, спасибо. Пусть ко мне приблизится.
Толстый египтянин, беспрерывно кланяясь в пояс, подойдя, распластался в пыли перед царской коляской.
- Встань, - сказала Феодора. - Вот возьми этот перстень. Думаю, что ты не продешевил.
- О, какое счастье! - он воздел руки к небу. - Я, несчастный, не достоин столь бесценного дара…
- Замолчи, не кудахтай. Как зовут раба?
- Ареовинд.
- Он смышлёный парень?
- Более чем.
- А покладистый?
- Ангельский характер.
- Позови его.
Юноша упал на колени, а хозяин зашипел на него:
- Туфельку целуй, дурень!
Василиса остановила:
- Нет, Ареовинд, это ни к чему. Как ты оказался среди рабов?
Он проговорил:
- Жили мы в Бизакии, а когда пришли ваши… мой отец помогал вандалам. И его убили. И его, и моих старших братьев. А меня и сестёр повезли в Александрию на невольничий рынок.
- Понимаю, да. Что ты можешь делать по дому?
- Все, что ни прикажете.
- Передам тебя в подчинение управляющему моим загородным имением, будешь у него на посылках. - И махнула евнуху: - Посади на козлы рядом с возницей. Во дворце поручи папию [20] - пусть сегодня же переправит в Иерон. Вечером доложишь.
Глядя в спину юноше, ехавшему спереди, улыбалась внутренне: да, она в свои пятьдесят четыре года не чужда ещё увлечений; смуглый мальчик ей доставит несколько счастливых мгновений, подзабытых в пресной её жизни… Петра посещает опочивальню редко, иногда реже, чем раз в месяц. Может быть, завёл кого из молоденьких? Нет, попытки императрицы выследить супруга кончились ничем. Он, казалось, начисто забыл об интимной жизни, думая только о работе - о строительстве храма Святой Софии - «Сонечки», о налогах, Сенате, Церкви, войнах. У неё тоже голова болит от насущных вопросов подданных - веры, положения обездоленных, всяческих дворцовых интриг, но любовь - это же прекрасно, почему надо избегать сексуальной близости? После Имра-ул-Кайса у царицы не было посторонних мужчин. А теперь вот немного пошалит с новым фаворитом. Так, чуть-чуть, просто ради смеха. Почему это Антонине можно забавляться с Феодосием? Феодора ничем не хуже. Разве василисы не имеют права на своё маленькое счастье? А Юстиниан ничего не проведает. И она всё устроит так, что комар носа не подточит. Происшедшее с арабским поэтом научило государыню многому - будет впредь умнее.
В общем, Ареовинд укатил во дворец в Малой Азии, а владычица вроде не спешила к нему, выжидала, приглядывалась и прислушивалась, вызнавала, нет ли сплетен на этот счёт. Вроде обошлось. Мало ли рабов покупают на рынках! У сиятельной четы их несметное количество, стоит ли обращать внимание на какого-то юнца-мавра? Вот и хорошо.
Тут сбылось пророчество, данное самой Феодорой по осени - новый инцидент при строительстве храма. Под угрозой обрушения оказались несколько колонн, не выдерживающих нагрузки. Дело в том, что опять стали торопиться с возведением арок-лоров, вся конструкция не успела достаточно просохнуть, и из верхних частей колонн начали выскакивать камешки. По поверхности побежали трещины. Император, рискуя жизнью, сам помчался на леса посмотреть, что же происходит на самом деле. Снова не надел на голову шёлковый платок, как обычно. Так и стоял простоволосый, глядел не мигая на потрескивающую кладку. Исидор и Анфимий говорили наперебой в своё оправдание: мол, расчёты верные, просто не учли влажную погоду, и раствор сохнет медленнее, чем надо. Государь ответил:
- Понимаю и не сержусь. Прекратите пока работы на данном участке, подоприте колонны брёвнами, ждите высыхания.
- Слушаемся, ваше величество.
- Если переживём эту неприятность, больше ничего опасного не произойдёт. - Медленно пошёл по ступеням вниз. - Купол до конца года не начнёте?
- Можем не успеть. Но уж по весне - обязательно.
- Сколько лет уйдёт на мозаики и другие отделочные работы?
- Года два, не меньше.
- Вот бы к юбилею нашей свадьбы с императрицей!
- Мы стараемся, ваше величество, но вы видите - обстоятельства порой выше нас.
- Будем молиться Господу, чтобы обстоятельства больше не мешали. - И подумал грустно: «Доживу ли до освящения храма? По гаданиям, должен. Но лукавый не дремлет и всегда старается палки в колеса вставить. - Автократор сошёл с лесов и отправился обратно в палаты. - Как же я устал! После тех проклятых волнений плебса - ни минуты отдыха. Опасаюсь не успеть выполнить задуманное. Но ведь так можно надорваться. Нервы на пределе. И о Феодоре совершенно забыл. Уж не помню, сколько не бывал у неё в алькове. Месяц, два? Надо навестить… Может, вместе поехать на тёплые воды Бруссы? Но опасно оставлять без присмотра столицу. Даже на неделю не отлучишься. Что ж, повременю. Совершу все, что намечаю, а потом уж, под старость… поживу в своё удовольствие…»
Ближе к вечеру заглянул в спальню василисы. Та лежала и слушала, как придворная дама, ей читает поэму «О Святом Киприане» - сочинение Евдокии, императрицы, жившей более чем за век до описываемых событий: дочь преподавателя риторики из Афин - Леонтия - стала государыней, выйдя замуж за самодержца Феодосия II Каллиграфа, а окончила жизнь в изгнании, в Иерусалиме, будучи обвинённой мужем в измене.
- Дивные стихи, - заметил Юстиниан.
- Дивные, но грустные, - отозвалась супруга.
- Видимо, предчувствовала судьбу - что умрёт далеко от дома.
- Я предчувствую тоже.
- Что же ты предчувствуешь, дорогая?
- Что умру я дома, но от злого недуга.
- Господи, помилуй! Ты же обещала, что не станешь гадать о моей и своей кончине?
