Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб

Она упорствовала:

— Мне никогда не надост придумывать всякие уловки.

Нух Аль-Гураб позвал к себе в кафе пекаря Абдуррабиха. Поглядев на него немного, он скомандовал:

— Разведись с ней!

Абдуррабих опешил в отчаянии, что так неожиданно нахлынуло на него. Он понял, что мадам Раифа узнала, как ему отомстить. Его молчание стало тягостным для главы клана, который воскликнул:

— Ты утратил дар речи?

Тот покорно сказал:

— Разве ты сам не говорил, повелитель, что от развода в таком случае, как у меня — никакого толка?

Тот саркастически заметил:

— Как и от тебя — никакого толка.

— Закон — на моей стороне, повелитель!

Но глава клана решительно возразил:

— Разведись, Абдуррабих!

И развод состоялся. Абдуррабиха загнали так, как загоняют приговорённого к казни. Пришёл конец мечте, и драгоценность была утеряна. Захира же была пьяна своей победой, упиваясь ликованием, что теперь она свободна. Но одновременно с тем она почувствовала пульсирующее у неё внутри сожаление по той страсти, что теперь будет навечно потеряна. Она прижала к груди Джалаля — он казался ей плодом любви, которым нельзя пренебречь. Вскоре её честолюбие потребовало полной компенсации. Её личность раскрылась теперь перед ней самым ясным образом: жестокая, отмеченная налётом величия и боли. Госпожа Раифа горделиво сказала ей:

— Такова моя воля — я решила, и получила!

Да, то была правда: она сильная, влиятельная женщина. Но она бы не достигла желаемого, не обратившись к главе клана. Клан — вечная мечта её. Тоска по погубленной славе семейства Ан-Наджи, вершина жизни, увенчанная огнями звёзд!

Она улыбнулась, подбадривая себя. Мухаммад Анвар, торговец икрой, как раз сказал ей:

— Поздравляю тебя с возвращением свободы и достоинства.

Он воспользовался отсутствием мадам Раифы — та ушла по своим делам, — и прошептал ей:

— Моё сердце в ожидании.

Глаза его сверкали от желания. Он продолжал умолять её:

— По закону Аллаха и сунне пророка.

Интересно, как он смотрит на неё? Как торговец на служанку? На самом деле, он ей не очень-то и нравился. Она уже давно считала его слишком мягким и жалким. Однако он был способен как-никак сделать из неё госпожу. Могла ли она надеяться на что-то лучше этого? И она ободряюще улыбнулась ему.

Абдуррабих настолько опьянел, что не мог устоять на ровном полу в баре. Он спросил Санкара Аш-Шаммама:

— Стыдно ли мужчине плакать?

Тот рассмеялся:

— Если он размером с мула, как ты, то…

Абдуррабих взял в руки калебасу и принялся наклонять её вправо-влево, словно та танцует, и сказал:

— Исчезни, Абдуррабих, сгинь во тьме. Даже пыль в переулке — и та сильнее тебя. Мерился ли ты силами с кем-то, помимо теста, которое ты запихиваешь в печь? Да смилуется над тобой Аллах, о Абдуррабих!

— Что у тебя в голове?

— Развод. Я развёлся с ней. Всего только одно слово, и всё кончилось. Вошь — и та борется до последнего. Как же радуются твои враги, Абдуррабих!

Санкар предупреждающим тоном сказал ему:

— Подчинение главе клана — это большая честь.

Абдуррабих ужаснулся, несмотря на то, что был пьян, и пробормотал:

— Слава богу.

И глубоко вздохнув, сказал:

— Но есть ещё одна сила, которая подтачивает меня.

— Какая?

— То, что я по-прежнему люблю эту проклятую!

Санкар засмеялся и сказал:

— Вот то, что действительно позорит мужчину!

Голосом, напоминающим рёв осла, Абдуррабих запел:

— Странно, клянусь Аллахом, так странно!

Санкар Аш-Шаммам сказал ему:

— Продолжай петь! Кажется, разочарованные певцы, вроде тебя, всегда были влюблены.

Абдуррабих вновь стал носить лепёшки домой мадам Раифе после того, как сразу несколько порядочных людей заступились за него. Однажды он покорно спросил у неё:

— Может быть, вы довольны мной?

На что она холодно ответила:

— Что прошло, то прошло.

Он немного помедлил, а затем умоляющим тоном попросил:

— Позвольте мне на минуту остаться с ней наедине.

Она подозрительно поглядела на него и сказала:

— Ну уж нет.

— Тогда, если разрешите, я поговорю с ней в вашем присутствии.

Она немного подумала, затем позвала Захиру, и та вышла к ним в тёмно-синем джильбабе, похожая на нежный цветок. Они смотрели друг на друга, но при этом она ни разу не моргнула и не опустила глаза. Она казалась ему какой-то чужой, отстранённой и холодной. Вид её был абсолютно противоположен той борьбе, что шла у неё внутри. Абдуррабих сказал:

— Я не хотел причинять тебе вреда. Давай забудем, что было…

Она не проронила в ответ ни слова, и он продолжил:

— Я сожалею о содеянном.

Молчание затянулось, и тогда мадам Раифа сказала:

— Говори же, Захира.

Абдуррабих решил подбодрить её:

— Я желаю вернуть тебя, наша совместная жизнь имеет значение для меня.

Захира пробормотала:

— Нет.

— Нашей совместной жизнью нельзя пренебречь и нельзя забыть. Время, проведённое вместе, было таким приятным.

Она впервые опустила глаза и решительно ответила:

— Нет. Я больше не твоя, и ты не мой.

Мухаммад Анвар незаметно проскользнул в дом во время отсутствия госпожи. Он с нетерпением встретился с Захирой и сказал:

— Присутствовать здесь я не имею права. Но ради тебя я рискую всем. Хочешь ли ты пойти прямо сейчас со мной туда, где нас поженят?

Она высокомерно спросила его:

— А кто поручится тебе за то, что я согласна?

Он смиренно ответил:

— Я люблю тебя, Захира.

— Почему ты зовёшь меня убежать с тобой, подобно воровке?

Он вздохнул и ответил:

— А что делать? Мадам никогда не захочет дать своё согласие на это.

Она удивилась:

— Ты заговорил с ней об этом?

Он грустно опустил голову и сказал:

— Она упрямая и надменная.

Захира восприняла этот удар молча, но затем гордо сказала:

— Я из рода Ан-Наджи!

— Она упрямая и надменная. Велела мне прекратить захаживать в этот дом, в котором я сам когда-то родился…

Захиру обуял гнев:

— Я сразу же последую за тобой!

Захира вышла замуж за продавца икры, мастера Мухаммада Анвара. Раифа пришла в ярость и обвинила её в предательстве и вероломстве. Весь переулок удивился этой новости. Только и разговоров было, что об этой свадьбе. Много раз говорилось о счастливой доле, выпавшей девушке, ночи предопределения и чудесах любви. Она унесла с собой Джалаля, которого её муж радушно приветствовал и считал себя самым счастливым из всех созданий Аллаха.

А Захира впервые в жизни оказалась хозяйкой собственного дома: это была квартира со множеством комнат, дорогостоящей мебелью, ванной и кухней, резервуаром с водой, ежедневно наполняемым водовозом. Также у неё теперь были платья и богатые накидки, вышитая золотом свадебная фата, на руках — золотые браслеты, а на ногах — серебряные.

Её стол был заполнен вкуснейшими блюдами, не менее дорогими, чем те, что присутствовали на столах у Азизы и Раифы. Она управляла всем хозяйством и сама же готовила.

Не успел ещё подойти к концу первый месяц, как она решила вырваться из клетки и навестить мать, либо соседку, либо вообще отправиться с паломничеством в мечеть Хусейна. Люди заметили её в новом наряде и восхищённо бормотали про себя: «Пресвят Всевышний, Могущественный Аллах».

Мухаммад Анвар был счастлив с Захирой даже больше, чем это можно себе представить. Ему мало было только заявлять о своей любви, он восхищался ею, был безумно предан ей и баловал донельзя. С самого начала ему нелегко было смириться с тем, что она выходит из дома и выставляет напоказ свою великолепную красоту. Он дал ей понять свои соображения на этот счёт с превеликой осторожностью, однако тем самым расстроил её безмятежность, и потому быстро отступил от этой идеи, проявив чрезмерную заботу и ласку. Он обнаружил, что может смириться с каким угодно злом, кроме одного: вызвать у неё гнев и лишиться её довольства и радости.