Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб
Она восхищалась его мужественностью, покорившись его жару, и отдавшись ему, как будто это судьба.
Она оказалась в подвале, состоящем из одной комнаты и коридора, служившим одновременно кухней, а также ванной. Она вспоминала об утерянном рае, однако инстинкт нашёптывал ей, что всё это — не более чем её временное пристанище, в котором она гостья, а не постоянная жилица. Этот подвал стал ей домом и судьбой: здесь она завладела мужчиной и осуществила мечту, а сердце её нашло покой.
Любовь заняла своё место в его сердце, чуть не опустошив его убежище, однако он проявил усердие, чтобы показать свою мужественность, и даже ещё до окончания первого месяца после женитьбы спросил её:
— Ты что это, будешь сидеть дома, как делают дамы из высшего общества?
Тогда она в свою очередь спросила его:
— А что ты желаешь, чтобы я делала?
Он твёрдо сказал:
— Праздные руки — нечисты!
Вот так Захира стала бродячей торговкой рахат-лукумом и разносчицей блох. Одевшись в синий рабочий джильбаб, закрывавший даже шею до плечей, она ходила и выкрикивала:
— Дети, налетай! Рахат-лукум!
Выйдя на улицу, она обнаружила, кем является: заметила своё очарование и силу. Глаза пожирали её, языки пели ей дифирамбы. Внешность её внушала очарование и порождала динамику. Она была сильна, обласкана природой и людьми, смотрела на флирт надменно, свысока, отчего её гордость и уверенность в себе только росли.
Её связь с Абдуррабихом окрепла. В глубине души она считала его своим мужчиной. Сама же она была для него объектом преклонения. Он относился к ней так, как того требовали традиции мужественности, и находил в ней твёрдость, равную её любви к нему. Иногда она бывала вспыльчива и гневлива, но настолько же была искренней и преданной ему. Она родила ему сына, Джалаля, и нектар материнства побежал по её венам, даруя ей новое счастье.
Пекарь Абдуррабих относил на дом хлеб госпоже Раифе, и однажды она спросила его:
— Почему ты позволяешь своей жене бродить по улице?
Мужчина смиренно ответил ей:
— Это наш заработок, госпожа.
— Есть множество способов заработка. Я, к примеру, одна, и мне требуется горничная, и служба у меня принесёт ей обильный доход и защитит от зла улицы.
Абдуррабих согласился с ней, но в замешательстве спросил:
— А как же малыш Джалаль?
Она подстрекательским тоном сказала:
— Я никогда не разлучу мать с её ребёнком…
Честолюбие одержало победу над его сердцем, и он сказал:
— Тогда мать, отец и ребёнок к вашим услугам, госпожа…
Захира с волнением пробормотала:
— Мадам Раифа!
Абдуррабих сказал:
— Эта дама одна, и к тому же богата.
— Но у неё же непримиримая вражда с госпожой Азизой!
— Какое нам до того дело? Служить у неё легче и прибыльней, чем нищенствовать в переулке с корзиной в одной руке и ребёнком в другой.
— Я бы предпочла прислуживать госпоже Азизе.
Тогда Абдуррабих с раздражением заявил:
— Однако она не просила тебя об этом, что означает, что ты ей не нужна.
Захира замолчала, однако её мечта о рае оживилась вновь.
Мадам Азиза разгневалась, когда узнала эту новость. Она воскликнула:
— Какая же торопливая эта девушка!
Мадам Ульфат ответила:
— В её намерения не входило причинить вам горе, однако она просто пытается заработать себе на жизнь…
— Мы имеем первоочередное право на неё.
— У неё же есть ребёнок, и его нельзя оставить одного, пока он так мал. Если она будет носить его с собой повсюду, то будет разносчиком антисанитарии и грязи…
Азиз с интересом следил за их диалогом. Он почувствовал, что его жену не ждёт облегчение, если Захира вернётся к ним домой, и внутри у него запылали тревожные предчувствия, что как перстом указывали на него, бросая обвинение. Он решительно заявил:
— Мнение Ульфат — сам здравый смысл.
Захира причёсывала волосы Раифе в гостиной, когда вошла служанка, чтобы доложить о прибывшем госте. Она сказала:
— Это учитель Мухаммад Анвар…
Из комментариев самой Раифы Захире было известно, что гость был сыном покойного мужа Раифы, и остался ей предан даже после того, как раскрылась тайна о том, что она посещает Румману в тюрьме. Гость быстро вошёл, поздоровался и передал изящный свёрток вдове своего отца со словами:
— Икра!
Лицо её засияло от восторга и она поблагодарила его. Он был молодым человеком среднего роста с приятными чертами лица, одетым в красивый плащ-джуббу и кафтан. Она сказала:
— Ты так добр, Мухаммад.
Он довольно ответил:
— Мне важно, чтобы вы попробовали икру прежде, чем это сделает любой другой клиент в моей лавке…
Она шутливо спросила его:
— Когда же ты позволишь мне уплатить за неё, как и остальным любителям икры?
Взяв себе кружку коричного чая с миндалём, фундуком и прочими орехами, он ответил:
— Когда солнце взойдёт на западе!
Раифа засмеялась и сказала:
— Ты добр ко мне, Мухаммад.
Пока он пил свой коричный чай, взгляд его остановился на Захире, поглощённой расчёсыванием волос своей хозяйки. Он был в смятении, не веря тому, что увидел. Сосредоточив взгляд на кружке, он словно пытался убежать от этого видения, и про себя сказал:
— Призываю Аллаха на помощь от его творений!
Раифа спросила его:
— Как идёт твоя торговля?
Он покинул мир своих обольстительных дум, и ответил:
— Замечательно, слава богу.
Захира заметила на себе умоляющий взгляд в этих блестящих глазах, и про себя улыбнулась.
Мухаммад Анвар теперь посещал дом мадам Раифы при любой представившейся ему возможности. Его визиты стали обычным делом для Захиры, как и его измученный взгляд. Он проявлял при этом крайнюю осторожность, дабы не возбудить и тени подозрения Раифы, выказывая её дому заслуженную преданность и почтение. Не было ни одного мужчины, который бы не сошёл с ума, увидев её. Она полностью поверила в то, что была самой красивой женщиной во всём переулке. Помимо этого, она также происходила из рода Ан-Наджи, как и почтенный мастер Азиз. Однако какая странная судьба выпадает в этом мире!.. В распоряжение одной она предоставляет целый дом, другой же — подвал. Одной она даёт в мужья богатого торговца, другой — пекаря. Она сама решила свою судьбу вслепую. Даже её инстинктивная привязанность к мужу не удовлетворяла её. Ведь жизнь — это не похоть и материнство, не бедность, не тяжкий труд, не притворство, когда наслаждаешься, прислуживая богатым дамам. Не то, чтобы она обладала какой-то вводящей в ступор силой, а затем рассеивала её, выполняя унизительную работу. Нутро её менялось без спешки, зато регулярно и настойчиво, делая новое движение каждый день, новый шаг каждую неделю, новый скачок каждый месяц. Она раскрывала саму себя слой за слоем. Из нутра её выходили многочисленные и разнообразные существа, строгие, решительно настроенные и готовые действовать. В своём воображении она как на суде допрашивала мать, мужа, дом и судьбу, питала злобу ко всему, что требовало от неё довольства: мудрости, поставленной в пример, симпатии к ней пожилой госпожи, превосходству мужа. Она пила взятый из этого неизведанного мира горячительный напиток, который раздувал её воображение ещё больше, пьянил сердце и показывал ей багровую зарю. Однажды Мухаммад Анвар сказал мадам Раифе:
— Не слышали новость?… В Биргаване вождём клана стала женщина!
— Мне бы хотелось посмотреть на то, как женщина поборет мужчин, — сказала, смеясь, Раифа.
Захира восхищённо улыбнулась, и в глубине её души зажёгся смутный свет. Мухаммад Анвар бросил на неё страстный молящий взгляд, и она спросила себя, не является ли такой мужчина, как этот Мухаммад Анвар, предметом её мечтаний? Но сердце её не давало ответ на этот вопрос своей пульсацией. Она рассматривала его умом, без пристрастий и чувств, и одна мысль, словно вызов, поразила её: сердце женщины — это её слабость, а её отношения с мужчиной должны держаться в определённых рамках, и сторониться инстинктов и сердечных чувств. Жизнь дорога, и простирается так далеко, что не видно горизонта, а любовь — всего-лишь слепой нищий, что ползёт по углам узкого переулка. Она глубоко вздохнула и сказала сама себе:
