Михаил Калашников - Записки конструктора-оружейника
В дни, когда мы доводили образец ручного пулемета, к нам на завод приехал Д. Ф. Устинов, тогда уже заместитель Председателя Совета Министров СССР. Мы хорошо знали привычку Дмитрия Федоровича первым делом ознакомиться с тем, что сделано, что запущено в серию или осваивается в производстве. В большом зале на столах разложили продукцию. Представлено было не только боевое оружие нашей системы, но и образцы охотничьего и спортивного оружия, разрабатываемого нашими коллегами-конструкторами.
Первому пришлось докладывать мне. Я осторожно спросил:
— Каким временем располагаете, Дмитрий Федорович?
— Ох и хитер конструктор, — отозвался Устинов. — Считай, что располагаем тем временем, в течение которого тебе интересно будет рассказывать, а нам интересно слушать.
Он прошел вдоль столов, бегло осмотрел образцы и повернулся к сопровождающим его нескольким военным и гражданским товарищам.
— Послушайте внимательно конструктора. Представленное нам автоматическое стрелковое оружие, унифицированные системы — новый шаг вперед в оружейном деле.
Образцы лежали по порядку; два базовых — автомат АКМ и ручной пулемет РПК и вся семья, рожденная на их основе. Автомат для ВДВ (воздушно-десантные войска) и других родов войск — АКМС — с металлическим складным прикладом. Автомат с ночным прицелом для пехоты — АКМН и АКМСН. И еще три ручных пулемета — соответственно РПКС и с ночными прицелами РПКН и РПКСН.
Докладывая, я назвал несколько цифр.
— Если сравнить АКМ с АК, то преимущества первого по сравнению с его старшим «братом» выглядят так: вес уменьшился на двадцать пять процентов, кучность боя при автоматической стрельбе улучшилась в полтора-два раза.
— Какова степень внедрения прогрессивных материалов и заготовок? — уточнил Устинов.
Признаться, я ждал этого вопроса. Дмитрий Федорович очень ревниво относился к тому, как конструкторы используют новые методы формообразования деталей, новейшие марки сталей, и всегда интересовался применением всего этого в изготовлении изделий.
— Мы постарались значительно упростить технологию производства деталей, особенно наиболее сложных, за счет отказа изготовлять их фрезерованием из поковок и перевода на холодную штамповку из листовой стали. Часть деталей изготавливается из точных литых заготовок. — Я взял в руки автомат и стал его разбирать.
— Видим, что хорошо в этом направлении поработали, — остановил меня заместитель Председателя Совета Министров. — Каков эффект от нововведений?
— Значительно сокращен расход легированных дорогостоящих сталей. Трудоемкость изготовления каждого изделия снижена на 20 процентов, расход металла — на 13 процентов.
— Это все по модернизированному автомату. — Дмитрий Федорович опять пошел вдоль столов, на одном из них притронулся к ручному пулемету. — Скажи, пожалуйста, как соотносится трудоемкость изготовления твоего изделия, скажем, с дегтяревским РПД?
— По технологической оценке трудоемкость РПК составляет 60 процентов от трудоемкости РПД, наш пулемет на два килограмма легче дегтяревского.
— Хороший показатель, — откликнулся на мои слова один из сопровождавших Устинова товарищей. — Но это сравнительно с предшествующим образцом. А чем характеризуется в целом, как вы ее назвали, семья ваших унифицированных образцов, в чем ее преимущества, чем они отличаются друг от друга?
— Прежде всего тем они выгодны в эксплуатации, что основные детали и узлы, например, ручного пулемета, входящие в войсковую разборку и сборку, полностью идентичны с автоматными как в производстве, так и в ремонте. Даже если солдат перепутал их (смешались детали от пулемета и автомата), то оружие все равно будет надежно стрелять.
— Иными словами, можно говорить, как я понимаю, о стопроцентной взаимозаменяемости целого ряда деталей и узлов на всех модификациях автоматов и пулеметов вашей системы? — уточнил генерал, стоявший ближе всех ко мне.
— Совершенно верно. Скажем, магазины АКМ и РПК, несмотря на существенные различия в конструкции, разные по емкости и внешнему виду, стопроцентно взаимозаменяются не только на всех модификациях образцов, но и на нашем первенце — АК. Что касается комплекса ручных пулеметов, то производственная и войсковая унификация характеризуется следующими данными: коэффициент применяемости деталей (берется отношение числа заимствованных наименований к общему числу всех наименований) составляет от 43 до 98 процентов, применяемости узлов — от 23 до 95 процентов. — Я обратил внимание всех на плакаты, где было наглядно отображено, какие детали и узлы взаимозаменяемы.
— Спасибо. — Устинов подошел ко мне и обратился к тем, кто его сопровождал: — Я думаю, товарищи, вы составили себе представление о том, насколько выгоден для войск и для производства решительный поворот к унификации оружия. Первое. Максимальная простота устройства, надежность в работе. Второе. Высокая технологичность. Третье. Дешевизна производства изделий. Четвертое. Войсковая ремонтопригодность.
Дмитрий Федорович посмотрел на часы.
— Мы с вами работаем уже час. А у нас еще запланировано знакомство с новыми образцами спортивного и охотничьего оружия, потом —- стрельба в тире. Так, Иван Федорович? — обратился он к директору завода.
— В тире для стрельбы все готово. После осмотра представленных образцов можете проверить все оружие в действии, — подтвердил Белобородов.
Когда знакомство с образцами закончилось, всех пригласили в тир. Устинов шел вместе с директором завода. По дороге он пригласил меня присоединиться. Я подумал, что Дмитрий Федорович хочет продолжить разговор о работе нашей группы. Завершая отладку образцов на базе АКМ, мы уже включились в конкурс по проектированию и созданию единого пулемета под винтовочный патрон. Однако совершенно неожиданно Устинов спросил:
— Доложи, когда ты последний раз в отпуске был?
Я смешался, не зная, как реагировать на его вопрос, начал вспоминать.
— Кажется, года четыре назад...
— Так не годится, товарищ конструктор. — Дмитрий Федорович чуть замедлил шаг, чтобы директор завода вышел с ним на одну линию. — Иван Федорович, вроде время у нас сейчас не военное, чтобы ваши конструкторы по нескольку лет в отпуск не могли ходить. Подумай над этим хорошенько.
Мне было в тот момент не очень удобно. Ведь в том, что я давно не ходил в отпуск, виноват не столько директор, сколько я сам. Стремясь в возможно короткие сроки довести, доработать окончательно весь комплекс оружия, не мог покинуть завод. Попытался объяснить ситуацию Устинову, но он уже перевел разговор на другую тему.
— Ответь мне еще на один вопрос: на каком транспорте ты ездишь по районам, решая служебные вопросы, выполняя свои депутатские обязанности, встречаясь с избирателями?
— На личном. На своей «Победе», — ответил я.
— И сколько же раз ты сидел в грязи, буксовал на раскисших от дождя дорогах, вытаскивал машину из ям с помощью трактора? — поинтересовался Устинов.
— Разве тут упомнишь все, — ответил я, все больше недоумевая, к чему он клонит разговор.
Мы зашли в тир. Беседа наша оборвалась. Последствия же ее я ощутил через несколько месяцев, когда в мое распоряжение заводом был выделен ГАЗ-69, юркий легковой вездеходик, предшественник современных «уазиков», незаменимый на сельских дорогах, особенно той поры.
Дмитрий Федорович был неплохим стрелком, тонко чувствовал оружие. Всегда сам тщательно готовил его к ведению огня. Из модернизированного автомата АКМ он стрелял в прошлый свой приезд, поэтому сразу подошел к ручному пулемету. Кстати говоря, он лично опробовал в действии все образцы нашей системы по мере их принятия на вооружение.
Из РПК Устинов сделал несколько коротких и длинных очередей. Осмотрели мишени. Пули легли довольно кучно, и Дмитрий Федорович удовлетворенно произнес:
— Кажется, получилось неплохо.
И предложил сопровождавшим его товарищам испытать, как работают новые образцы.
В своей жизни мне довелось окончить, как я их называю, две академии. Первая — армия, в рядах которой я стал конструктором. Вторая — завод, где совершенствовался как разработчик оружия, выходил на новый качественный уровень конструирования и где работаю уже более сорока лет. Обе они мне дороги своей неповторимой школой творческого опыта.
Конечно, не обходилось и без конфликтов, и без непонимания того, что предлагал. Бывало всякое. Но я сказал бы о нашем заводе так, как говорил Д. Ф. Устинов, работая на нем в 1934 году, будучи на преддипломной практике:
«Здесь мы учились видеть за чертежом не только деталь или узел, как говорят, в натуре, но и то, как его нужно изготовлять, каким инструментом, из какого материала. Здесь ко мне пришло понимание того, что старые мастера называют „душой металла“, — понимание, без которого невозможно представить ни идею, логику и структуру конструкции, ни сложную и умную жизнь механизмов и машин. И наконец, здесь я не только умом, но и сердцем воспринял давным-давно известную, как говорят, азбучную истину, состоявшую в том, что основу любого производства составляют не техника, не технология, не сырье или энергия. Ее составляют люди».
