Антония Байетт - Детская книга
— Тебе придется его вымыть, — сказала Дороти, и ее снова обуял хохот.
— Дай сюда, — сказал Филип. — Я его суну под кран. А потом Элси его быстро уберет туда, откуда взяла.
Он чувствовал пальцами, насколько хорошо сделана эта вещь, как ваятель прощупывал ее, выводя каждую набухшую вену.
Отсмеявшись, они не знали, что еще сказать друг другу, и все же почувствовали себя близкими друзьями. Дороти сказала, что ей пора. Она спросила, не даст ли ей Филип как-нибудь еще один урок. А у Элси спросила, еще со смехом в голосе, делает ли она тоже керамику.
— Угу, — ответила Элси. — Маленькие горшочки, когда никто не видит. Мне нравятся маленькие, тоненькие.
— Ты мне не говорила, — заметил Филип.
— Ты не спрашивал, — ответила Элси.
16
Олив снова переписала зачин сказки Тома.
Том-под-землей
Интересно, что пока принц был еще ребенком, с солнечным характером и обычной долей детского любопытства и озорства, отсутствие тени скорее забавляло и чаровало тех, кто его замечал, нежели вызывало тревогу. Но принц рос, и, когда стало ясно, что ему уже недолго осталось быть ребенком, король, королева и придворные начали шептаться (когда думали, что он не слышит) и советоваться с мудрецами о том, что бы могла означать такая особенность. Они завешивали зеркала в комнатах, где бывал принц, словно он мог заметить нехватку самого себя или по крайней мере части себя. Сам мальчик замечал чужие тени и пристально их рассматривал — они падали на пол внутреннего дворика или на стены, растягивались и сжимались, видимые, неосязаемые, невещественные вещи с человеческими очертаниями. Принц не видел собственной тени и до поры до времени полагал, что никто не может видеть свою тень, а только чужие. Но потом он увидел маленькую девочку, которая, смеясь, играла со своей тенью: заставляла ее забираться на стенку и складывала из пальцев фигуры театра теней. У самого принца никаких фигур не получалось, или же они были невидимы. Он не знал, с кем можно об этом поговорить. Он догадывался: если бы родители знали, что делать, и хотели ему помочь, они сами заговорили бы с ним.
Принц завел обыкновение совершать долгие прогулки по обширным угодьям дворца. Принцу не разрешали выезжать за ворота дворцовой ограды, так как боялись, что его похитят разбойники или иностранные авантюристы. Но и в пределах стен, окружающих дворцовые угодья, были рощи, красивые полузаросшие поляны и длинные дороги, над которыми нависал древесный полог. Принц заметил, что выходит на прогулки все больше в пасмурную погоду, когда все одного цвета с тенями, или в солнечный полдень, когда солнце стоит в зените и ничто не отбрасывает тени.
У принца было любимое место — в березовой рощице, окружавшей небольшой холм. Принц сидел там, наблюдая за насекомыми, которые деловито выползали из норок и возвращались обратно, или читая книгу, или глядя на небо сквозь полог листьев. Принц мысленно звал это место волшебным и всегда думал, что там даже воздух другой, полный движения и искр посреди всеобщей неподвижности.
Там стояла каменная скамья, но принц на ней не сидел. Он сидел на траве, которая летом была теплой, а осенью — прохладной.
Иногда он задремывал. Должно быть, и на этот раз задремал, потому что обнаружил, что глаза у него закрыты, а до слуха доносится очень слабый звон множества крохотных колокольчиков — словно деревья были полны ими. И еще послышался шелест, словно на поляне приземлилась очень большая птица. Принцу не хотелось открывать глаза. Колокольчики замолкли, и он понял, что надо посмотреть, иначе время замрет в неподвижности.
На поляне, где прежде ничего и никого не было, стояла белая лошадь, на которой сидела благородная дама; лошадь цвета сливок и серебра; копыта — цвета слоновой кости, шея гордо выгнута, а в тяжелую волнистую гриву вплетены мириады крохотных серебряных колокольчиков на алых нитях. Колокольчики сверкали на солнце, словно капли дождя, и звенели, когда лошадь встряхивала головой или поворачивала ее, чтобы поглядеть на Томаса. Седло было из алого сафьяна, а длинная юбка всадницы — из бархата, зеленого, как трава, с отблеском: как зеленое поле высокой травы идет волнами под ветром. Всадница была обута в изящные зеленые сапожки с серебряными шпорами; Томас поднял взгляд и наконец увидел ее лицо: он в жизни не видал ничего прекрасней. Оно было изящно, бледно, с острым подбородком, высокими скулами и узким ртом. Тяжелые золотистые волосы дамы были убраны в серебряную сеточку и прикрыты охотничьей шапочкой с кудрявым зеленым пером — от такой птицы, какую принц не видал никогда в жизни и даже не мог себе вообразить. Длинные пальцы рук были затянуты в перчатки, и в одной руке дама держала хлыстик с рукояткой черного дерева и серебряным навершием. Глаза у нее были зеленые. Зеленые, как у огромной настороженной кошки, а не как у женщин и мужчин, которых принц видал в своей жизни. С виду дама была не добрая и не злая, и Томасу пришло в голову, что, может быть, она его не видит — может быть, она находится в каком-то другом мире, часть которого вдруг стала видимой в мире Томаса. Затем он увидел, что ни дама, ни ее красивая лошадь не отбрасывают тени. По ним шли волны блеска, свет играл на колокольчиках и сверкающей лошадиной гриве, на волосах дамы и ее бархатной юбке, но ни лошадь, ни дама не отбрасывали тени.
Она посмотрела на принца сверху вниз и улыбнулась — не доброй улыбкой и не злой. Он встал и вежливо склонил голову — ему показалось, что это будет правильно, — и продолжал стоять, не отбрасывая тени, рядом с лошадью и всадницей, у которых тоже не было теней. Он хотел сказать что-нибудь вроде «приветствую тебя» или «ваш покорный слуга», но вместо этого произнес:
— Ты не отбрасываешь тени.
И понял, что впервые в жизни это слово сорвалось с его уст.
— Я из страны эльфов, — ответила дама. Голос у нее был как осколки тонкого льда на ветру, как серебряные колокольцы в лошадиной гриве. — Я королева страны эльфов, мы не отбрасываем тени. А ты — Верный Томас, человек, у людей должны быть тени, но у тебя ее нет.
— Это казалось пустяком, — ответил он, — поначалу. Забавной особенностью. Но теперь уже не так забавляет.
— Ты не от рождения лишен тени, — произнесла эльфийская королева. — Ее у тебя похитили, когда ты был в колыбельке, — похитила огромная крыса, она отгрызла твою тень острыми зубами и осторожно унесла к себе в нору. Крысиные норы есть повсюду, даже во дворцах, они ведут под землю, вниз, вниз, в мир теней, где королева темных эльфов ткет из них сети, чтобы уловлять смертных людей и прочих тварей. Твоя тень спрятана в сундуке, в темном чертоге, куда отнесла ее крыса, осторожно сжимая в зубах, через туннели и коридоры. Эта крыса — друг и слуга королевы темных эльфов. Они умеют, используя тень человека, взять в плен ее обладателя, заточить во тьме и обратить в рабство. Когда ты станешь королем, они, управляя тобой из теней через твою тень, смогут захватить власть в твоем королевстве. Мало-помалу они смогут увести всю страну из-под солнца и затянуть ее в царство теней.
— Кажется, я виноват, но я ведь ничего не делал! — воскликнул Томас.
— Зло может совершиться помимо чьего-либо желания или действий. Но твоя воля и твои действия могут предотвратить его.
— Что я должен сделать? — спросил Томас, ибо ясно видел, что королева эльфов явилась, чтобы велеть ему что-то сделать.
— Они не могут использовать твою тень, пока ты — и твоя тень — не стали мужчинами. Поэтому ты должен спуститься под землю — сейчас, пока ты еще мальчик и твоя тень безвредна, — и найти ее, и вывести обратно на солнце.
— Как это сделать?
— Я помогу тебе одолеть часть пути. Садись в седло позади меня.
— Я не готов, — сказал Томас, думая о жизни во дворце, о вещах в своей комнате, о своих книгах, играх, заботливых родителях, старой няне.
— Если ты не готов сейчас, то не будешь готов никогда, — ответила эльфесса, наклонилась с седла и протянула ему руку, в которой все еще был зажат хлыстик.
Том подумал — он был осмотрительный мальчик, хотя и честный, и прямой, — что, может быть, она сама на стороне злых сил и явилась, чтобы причинить зло.
— Если ты мне не поверишь, это будет горчайший день твоей жизни, — сказала она, и он в глубине души понял, что это действительно так. И он потянулся кверху, взял руку, которая оказалась сухой и прохладной, легко вскочил в седло позади королевы эльфов, обхватил руками тонкий стан и склонил лицо к бархатному платью.
— А теперь, — сказала она, — мы помчимся вместе с ветром через необитаемую страну.
