Ведуньи из Житковой - Тучкова Катержина

Больше внимания он стал уделять Сурмене значительно позже, когда срок его пребывания в Житковой перевалил за середину. Дора задержалась на одном достаточно обширном протоколе, на котором в правом верхнем углу было карандашом приписано: АМУЛЕТ

Новые сведения о деле

29.9.1943 г. была задержана М. Лехова из Бойковиц по подозрению в незаконной торговле продовольственными карточками. Во время допроса в гестапо г. Злин расследующий ее дело офицер обнаружил у нее на шее амулет, с ее слов, от житковских ведуний. Далее было установлено, что это оберег, изготовленный Сурменовой. Амулет передан в подразделение особого назначения «Н» вместе со следующим протоколом показаний Леховой:

«Я пошла к ней, чтобы избавиться от страха, так как меня преследовали дурные мысли. Несколько ночей меня мучили кошмары, когда ко мне во сне возвращался мой муж, которого больше трех месяцев назад завалило в грозенковской каменоломне и он умер. Я не могла заснуть, хотя днем падала от усталости. Стоило мне зажмуриться, он тянул ко мне руки. Тогда я пошла к ней, к ведунье Сурмене, и попросила помочь. Она дала мне смесь трав для приема внутрь, а еще мешочек, куда положила какие-то травы, смоченные каплей моей крови, которую она выдавила из надреза на моем среднем пальце, и бумажку с какими-то каракулями. Все это она размешала пальцем на тряпице, завязала и велела девять дней и девять ночей принимать с питьем травы, а мешочек все это время носить на шее. С тех пор кошмары меня больше не мучат, но мешочек я для верности не снимаю».

Названный мешочек действительно представляет собой некий амулет, напоминающий филактерии, которые запрещались церковью как пережиток языческих практик, несовместимый с истинной христианской верой. На упомянутой же бумажке помещен рисунок, который, как я полагаю, по всей вероятности возводится к руне так наз. Старшего Футарка со значением «день». Рисунок приложен к аналитической записке.

Подпись: Ф. Ф. Норфолк

С этого времени Норфолк куда более внимательно присматривался к Сурмене.

И он был не одинок.

Последующие протоколы, кроме новых наблюдений частного характера касательно образа жизни Сурмены, содержали и кое-что еще. К ним были пришпилены страницы с доносами на нее, которые поступали в отдел СД в Злине. В одном из доносов Дора прочла:

Сообщаю, что Сурменова Терезия, живущая на пустоши Бедовая в местечке Шиткова, получает высокие доходы, с которых не платит налоги, от спиритической деятельности и незаконных предсказаний, чем она занимается с молодости по настоящее время, несмотря на то, что в Рейхе и Протекторате такая деятельность уголовно наказуема.

В другом значилось:

Сообщаю, что Сурменова Терезия, живущая на пустоши Бедовая в местечке Шиткова, в мае 1942 г. произвела неразрешенный забой телки.

А в третьем было обвинение посерьезнее:

Проверьте Сурменову из Бедовой — она говорит, что Германия войну никогда не выиграет и никакой Endsieg [29] не наступит, и тем самым подрывает моральный дух людей, которые ее слушают!

Новые сведения о деле

В период с марта 1942 по ноябрь 1943 г. на Сурменову поступил целый ряд доносов (прилагаются). Такие доносы в течение нескольких месяцев регулярно приходят по адресу Местного отдела СД Злин, который всякий раз незамедлительно направляет копию нам, подразделению особого назначения «Н», в таможенный пункт пограничной стражи в Альт Грозенкау. Вышеназванные учреждения принимают во внимание наше распоряжение не проводить в отношении наблюдаемых субъектов никакого другого расследования помимо действий в рамках исследований нашего подразделения, если они не допустят какое-либо чрезвычайное и совершенно нетерпимое нарушение законов Протектората.

В случае остальных ведуний мы не предвидим никаких противоречий с этим распоряжением, но в случае Сурменовой мы, возможно, не избежим официального разбирательства в будущем.

Личность пишущего доносы дознавателям под руководством штурмбанфюрера СС Рейнхарда Глютшке установить пока не удалось. Скорее всего это кто-то из недовольных клиентов Сурменовой, причем Яна Рухара мы исключили, так какой неграмотный и письма писать не умеет.

Подпись: Ф. Ф. Норфолк

Дора внимательно прочла остальные доносы. В них упоминались иногда легкие, иногда более серьезные проступки, а не раз и такие, которые без покровительства сверху наверняка стали бы предметом расследования в гестапо. Ирма была права, и сейчас Дора убедилась в этом своими глазами. Норфолк взял ведуний под свою защиту, на что он должен был иметь полномочия непосредственно из штаб-квартиры его организации. Благодаря ему ведуньи были неприкасаемыми.

Пролистав несколько следующих протоколов, Дора дошла до конца дела Сурмены. Там были письма, торчавшие из толстого конверта, которые, судя по датам на почтовых штемпелях, относились уже к тому времени, когда деятельность подразделения была официально прекращена. Поэтому посланы они были по частному адресу Норфолка, в виллу «Эвелина» на окраине Лейпцига.

Письма не сопровождались никакими протоколами наблюдения, вместо этого на обороте конверта с ними была написана единственная фраза с пояснением:

10/9/1944: Доставлены два документа по делу «Ведунья Сурменова», см. прилож. 1 и 2. Проведена графол. экспертиза, см. прилож. 3.

Дора вынула из конверта упомянутые пронумерованные приложения и принялась читать первое из них.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ПИСЬМО

Адресат: Ф. Ф. Норфолк, вилла «Эвелина»,

Ам Штранд 12, Лейпциг 2, Германский Рейх

Отправитель: Рейнхард Глютшке, Местный отдел

СД Злин, Протекторат Богемия и Моравия

Фердинанд,

шлю тебе сердечный привет, все еще вспоминая твой последний приезд. До сих пор у меня не было ни одного воскресенья, когда я не поставил бы какую-нибудь из пластинок из тех, что ты мне привез: особенно хоралы, которые я слушал уже раз десять, не меньше. Божественно!

Но вот пару дней назад я получил посылку из Вены: Бах и Гайдн, о которых я тебе говорил. Поскорее приезжай — и послушаем их вместе! Кстати, когда ты появишься? Я думал, ты вернешься раньше.

Впрочем, меня не особенно удивляет, что в последние дни ты у нас не показываешься. Как ты, наверное, знаешь, у нас сейчас довольно неспокойно. Прямо над Копаницами нам удалось сбить американские бомбардировщики, но кутерьма после этого поднялась немалая — я имею в виду прежде всего атмосферу среди моих людей. И как раз в связи с этим я тебе и пишу.

Речь идет о твоих исследованиях, а конкретно о двух женщинах из тех, о которых ты со мной говорил. Боюсь, что из-за этих сбитых самолетов они вляпались в такое дело, что лучше даже не загадывай, чем оно может обернуться. Я вынужден установить за ними слежку и честно тебе скажу: если они совершат еще одну ошибку, я уже не смогу закрыть на это глаза, как я делал до сих пор в подобных случаях.

На сей раз они зашли слишком далеко: спрятали у себя и лечили одного из сбитых американских летчиков, да к тому же еще и еврея. С оглядкой на ваши исследования я не приказал расстрелять их на месте. Но, думаю, тебе не надо объяснять, насколько уязвимо теперь мое положение в глазах моих же людей — особенно если учесть, что нам недавно прислали новых ассистентов-криминалистов из Шарлоттенбурга, которые наблюдают за карательными акциями. Я кое-как настоял на своем, взяв только весом своей должности; хорошо еще, что ты оставил у меня тут свое секретное поручение с собственноручной припиской рейхсфюрера.

Но что уже не в моих силах — так это личная безопасность твоих ведьм, и у меня имеются все основания полагать, что им есть чего и кого опасаться, причем не только нас, но и местных. Еще раз повторяю, что времена тут теперь беспокойные, в Карпатах шастают партизаны, две недели назад развернули свою деятельность Штабы по борьбе с бандитами 1, 9 и 24 подразделений специального назначения, из близлежащих Бескид, где ситуация хуже всего, к нам массово проникают разные сомнительные типы, и в таких условиях на исчезновение какой-то женщины или нескольких женщин никто и внимания не обратит, а главное — я сам об этом вовремя не узнаю.