Давид Малкин - Король Шаул
Давид проснулся рано, выбрался из палатки и направился в степь, начинавшуюся сразу за Циклагом, пока ещё не поднялись его люди, пока тихо в Божьем мире. Солнце уже взошло, и Давид удивился отсутствию птиц в воздухе: ни упругого полёта синиц, ни короткого перепева трясогузок. Войдя в высокую траву, он увидел поляну, где по сырой после дождя земле ходила пара цапель, осторожно переставляя чёрные ноги. Иногда круглые, ярко-жёлтые глаза цапель загорались, шея изгибалась, узкий оранжевый клюв выхватывал из кустов червяка, шея опять вытягивалась в сияющую белую линию, и цапля с усилием глотала добычу. Полюбовавшись птицами, Давид пошёл обратно. Выйдя из травы, он оказался на плато, устланном камнями. Камни – коричнево-серые обломки неведомой горы, жили своей жизнью, независящей от жизни людей, и рядом с ними. Давиду не раз приходилось расчищать от камней поле перед пахотой, брать в руки их влажные со стороны земли тела, отбрасывать с участка, а потом строить из них ограду или стену дома. На новом месте камни жили по–другому, Давиду – хотелось коснуться их рукой, рассмотреть рисунок трещин, отверстий и ямок. Ицхак бен-Гируш, музыкант Божий, шутил, что Господь разбросал так много камней, чтобы Земля Израиля не отделилась от земли и не улетела на небо.
При мысли о музыканте у Давида кольнуло сердце, он подумал: с Ицхаком что-то случилось!
Едва Давид закончил есть, за ним прибежал сын Амнон. Выслушав его, Давид кинулся к своей палатке. У входа двое Героев держали за плечи высокого худого мужчину. Лицо его было перепачкано землёй, одежда – в клочьях.
– Только посмотри, что он принёс! – сказал Авишай бен-Цруя, проходя вслед за Давидом в палатку. – Давай, показывай! – подтолкнул он незнакомца. – Вот он, Давид, перед тобой.
Мужчина сунул поцарапанную руку за пазуху и вытащил свёрток.
С одного взгляда Давид понял, что это.
– Встань, – приказал он. – Говори.
Мужчина протянул Давиду красный обруч и прохрипел:
– Теперь король – ты!
Давид осторожно принял обруч и положил возле себя.
– Говори, как всё случилось, – велел он.
Отряхивая с рубахи землю, вестник прерывисто дышал и рассказывал:
– Я бегу от самой горы Гильбоа. В долину пришло великое множество филистимлян, солдаты и колесницы. Армия Шаула разбита, остатки разбежались. Иврим покидают селения, и филистимляне занимают их дома.
В палатку набились солдаты. Слушали.
– Шаул и три его сына убиты, – закончил вестник.
Люди смотрели в землю, каждый думал: что теперь будет?
Снаружи раздалась песня. Разъярённый Иоав выскочил из палатки, и певец сразу затих.
Вестник протянул руку к красному обручу и повторил:
– Давид, теперь ты – король иврим!
Давид поднял на него хмурый взгляд. Вестник начал сбивчиво рассказывать, как филистимские колесницы преследовали убегающих иврим. Возницы стреляли им в спину из луков, упавших растаптывали лошади.
– Как ты узнал, что король убит? – спросил Иоав бен-Цруя.
– Случайно. Я прятался в пещере, ждал, пока стемнеет. К ночи выбрался и пополз через поляну. Повсюду лежали трупы. За горой виднелись филистимляне – они объезжали место боя: у каждого в одной руке факел, в другой – копьё. Если находили раненых иврим или беглецов, вроде меня, их сразу закалывали. Филистимляне перекликались между собой и смеялись.
Я полз очень быстро. Вдруг рядом с моей ногой поднимает голову огромный человек – видимо, тоже услышал голоса всадников. Вижу, он лежит на мече, а из шлема и из доспехов торчит не меньше пяти стрел. И он ещё был жив! Лица его я разглядеть не мог, всё оно было залито кровью, да и темнота! А он меня заметил. Я хотел бежать, но от страха не мог двинуться. Он хрипит мне: «Ты кто?» «Новобранец», – отвечаю. – «Ты не иври?» – «Нет, я – сын амалекитянина, перешедший к иврим».
– Возьми, – говорит он медленно, – моё копьё и добей меня.
И встал я над ним, и добил его, ибо знал, что ему уже не жить после того, как он пал на меч свой. И взял я венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принёс их сюда, к господину моему.
И схватился Давид за одежды свои, и разодрал их. И то же сделали все люди его. И причитали, и постились, и плакали до вечера по Шаулу и Йонатану – сыну его, и по народу Господню, и по Дому Израилеву, ибо пали те от меча.
<...> И спросил его Давид:
– Как же не побоялся ты поднять руку свою, чтобы погубить помазанника Божьего?
Сказал Давид:
– Кровь твоя да будет на твоей голове! Уста твои свидетельствовали против тебя, когда ты произнёс: «Я убил помазанника Господня!»
И тут же по знаку Иоава к вестнику подскочили двое молодых воинов и выкинули его из палатки. Сразу донёсся вскрик и звук упавшего тела.
Давид прошёл к центру селения, и весь Циклаг услышал его голос:
– Король Шаул и сыновья его убиты в бою. Плач по ним, Дом Израилев!
Плач Давида по Шаулу, Йонатану и воинам, павшим в битве у горы Гильбоа
Олень Израиля!
Убита твоя краса.
Трупы покрыли горы –
пали герои.
Тихо!
Пусть не узнают в Гате,
не возвестят в Ашкелоне,
чтобы не ликовали
дочери необрезанных.
Горы Гильбоа!
Ни дождь, ни роса пусть вас не коснутся,
пусть не будет полей плодоносных
там, где пали герои!
Щит Шаула и лук Йонатана –
ни один бой их не минул!
Запомним, что королевский меч
не возвращался из битвы без крови.
Пали герои...
Йонатан и Шаул!
Как любили они друг друга!
Проворней орлов и смелее львов они были,
отец и сын, неразлучные в смерти.
Дочери Израиля!
Плачьте над телом Шаула!
Он одевал вас в пурпур,
золотые дарил украшенья.
Пали герои...
Тело Йонатана там, на горах...
Мне больно!
Брат мой, Йонатан,
чудо твоей любви я потерял!
Пали герои.
Осквернено оружие...
Эпилог
Авнер бен-Нер прибыл в Явеш-Гил’ад. Собрав всё население на площади, командующий короля Шаула перед тем, как начать говорить, осмотрел стены и дома и похвалил жителей за то, что так обстоятельно отстроили селение, разрушенное во время боя с царём Нахашем.
– А больше всего меня радует, – улыбнулся Авнер бен-Нер, – что у каждого из вас по два глаза.
Они поняли.
И поднялись все отважные, и шли всю ночь, и взяли тело Шаула и тела сыновей его со стены Бет-Шаана, и пришли в Явеш <...> и похоронили <...> и постились семь дней <...>
На седьмой день к ним присоединился сын Шаула. Разорвав свои одежды, он сидел вместе с остальными гил’адцами и плакал – может, оттого, что опоздал и не увидел отца и братьев живыми.
Иврим приходили и уходили, садились на землю, вспоминали Шаула и подвиги каждого из павших воинов. Женщины в тёмных платках голосили неподалёку. С ними были Рицпа и Шема – жена Йонатана.
Находившийся среди гил’адцев Авнер бен-Нер с презрением поглядывал на плачущего сорокалетнего мужчину, и внешне непохожего на отца и братьев. Но командующий решил, что после окончания дней траура этого человека нужно будет провозгласить новым королём, как единственного оставшегося в живых сына Шаула. Рицпа была наложницей, да и дети её от Шаула – Армони и Мефибошет – были ещё совсем маленькими.
Авнер бен-Нер вздохнул. Война с Филистией ещё только начинается, а разве сможет этот человек заменить иврим их короля Шаула!
Рассказывали… Однажды по дороге через Изреельскую долину филистимляне вели рабов на побережье. Охрана попалась особенно злая: гнали иврим под палящим солнцем, пить не давали. Рабов торопились привести на рынок, пока за них давали хорошую цену. И вот, когда несчастных проводили у горы Гильбоа, вдруг послышался тяжёлый вздох и голос:
– Бедное моё королевство!
Услышали это не только рабы, но и охрана, а филистимляне были людьми суеверными. Спросили у рабов: «Слышали?» Те говорят: «Слышали». «И что означают на вашем языке эти слова?» Один мальчик ответил: «Означают, что король наш жив и заступится за иврим».
Охранники не поверили, но больше до самой Филистии рабов не обижали.
Примечания
1
В романе «Король Шломо» она действует под своим оригинальным библейским именем: Царица Шевы.
2
О названиях месяцев и связи древних и современных календарей см. таблицу в «Предварение».
Кнаан – область Средиземноморского побережья, охватывающая частично или полностью современные Ливан, Сирию, Израиль, Иорданию и Синайскую часть Египта. По древнеегипетским источникам XII-X в.в. до н. э., страна эта называлась ФА-КНААНА (в письмах Эль-Амарны – КНАХНА), что соответствует библейскому КНААН. В русской литературе это название принято в произношение ХАНААН.
