Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн
– О ты, кто ныне осужден на смерть, покайся, дай нам увидеть твои слезы скорби и проси у Господа милости о спасении грешной души твоей!
Священник делает шаг в сторону, чтобы дать место палачу, который со своей веревкой выходит вперед, но этот законный убийца так же пьян, как и его жертва, он промахивается, и петля оказывается на шее священника. Толпа взрывается криками, хохотом и свистом. Священник в бешенстве, лицо его багровеет, он яростно бранит палача, а тот со слюнявой ухмылкой наконец водружает петлю туда, где ей и надлежит быть.
Наступает момент, когда все смолкают и ждут последнего слова Мёрфи. Если он понимает, в чем его благо, то не обманет чаяний зрителей и устроит перед ними настоящее представление, которого они жаждут и в котором преступник полностью признает всю глубину своего злодеяния: перед лицом смерти это должно быть исполнено с самой отчаянной и бесшабашной бравадой. В противном случае ни один человек не окажет ему милости и не дернет за ноги, сократив тем самым его страдания, все будут злорадно смотреть, как он болтается в петле и мучается от удушья, пока не отправится в мир иной, который представляется – по крайней мере, таким людям, как он, – вечностью.
Поначалу говорить он отказывается: тяжело дышит, словно только что пробежал несколько миль, облизывает сухие губы и изо всех сил старается оттянуть экзекуцию. Священник ударяет Мёрфи Библией по голове и обзывает его грязной скотиной. Тогда он несколько приободряется и наконец открывает рот.
– Всю свою жизнь я предавался разврату, – начинает он, дурным глазом уставясь на священника, и тот одобрительно кивает, приглашая его продолжать.
Нет сомнения, отрепетировали эту речь вместе, ведь попы неплохо зарабатывают на том, что продают дешевые книги, где напечатаны признания и последнее слово осужденных на смерть в Ньюгейтской тюрьме.
– В грешной жизни своей я не совершил ни одного доброго поступка. Я занимался только тем, что у других отнимал все, что мне хотелось, и тратил это на выпивку. Я мошенничал и грабил ни в чем не повинных людей, а однажды я избил человека так сильно, что он помер.
Дикие глазки Мёрфи вдруг яростно сверкают.
– Но сегодня на этом месте должен быть не я! – бросает он в толпу. – Я не убивал этого господина!
Толпа в ответ разражается диким ревом, и волна людей подкатывает к виселице. Что он несет? Разве за этим они сюда пришли?
– Люди добрые, жители Лондона! – кричит священник, но на этот раз его крик не приносит пользы.
Тогда он машет рукой палачу, чтобы тот продолжил свою работу: народ больше не станет ждать. Он явноразочарован: Мёрфи не продемонстрировал перед публикой своего красноречия. Палач перекидывает веревку через перекладину виселицы, вздергивает Мёрфи в воздух и закрепляет веревку, намотав ее на балку. Тело Мёрфи бьется и дергается, будто рыба на крючке, ноги его молотят пустоту. Потрясенная этим неожиданным зрелищем, толпа подается назад, как одно гигантское тело, и внезапно воцаряется полная, мертвая тишина, словно кто- то накрывает толпу колпаком.
– Смотрите, а парню понравилось! – через минуту орет какой-то умник.
– Шея набок, штаны намокли!
Это замечание вызывает мрачный гул, в котором с трудом распознается смех: толпа, похоже, довольна. В последующие примерно двадцать минут все наблюдают, как осужденный умирает медленной смертью от удушения – только тогда народ почувствует полное удовлетворение. Тупой, невежественный сброд, где им знать, что Божий ангел мщения – никакой не Мёрфи, что на этого негодяя никогда не могла быть возложена задача, которой я столь дорожу. Задача, которая поглощает все мое существо без остатка, которой я посвятил и разум, и душу, и всю свою жизнь.
Letum non omnia finit.
Глава 29
Четвертая неделя осеннего триместра
– Советую вам обоим, а особенно тебе, Ходди, быть осторожней, – сердито сказал Эндрю Кент – Какого черта вы сюда забрались?
Разговор происходил в большой комнате квартиры Дерека Гудмена. Когда Ходди и Клер увидели, кто входит в квартиру, у них отлегло от сердца и они вышли из спальни поздороваться, хотя понимали, что тут же получат нагоняй.
– Мы ищем дневник, который Клер обнаружила в библиотеке. Энди, она тут ни при чем. Это была моя идея.
– А почему бы не проверить библиотечные полки?
– Уже проверяли, – сказала Клер, – Там его нет.
– А ты как сюда попал? – спросил в свою очередь Ходди.
Из внутреннего кармана пиджака Эндрю вынул сложенный лист бумаги. Клер увидела, что это точно такой же, какой Порция дала ему накануне: ксерокс страницы из дневника с припиской рукой Дерека внизу.
– Я тоже ищу этот дневник.
– А сам почему не отправился в библиотеку? – съязвил Ходди.
– Изучил привычки Дерека. Подозреваю, что он должен быть здесь. Вы, значит, тоже пришли к этому выводу?
Клер и Ходди дружно закивали.
– Мы как раз собирались посмотреть в коробках с бумагами, вон тех, возле письменного стола, – сказала Клер.
– И если ты нам поможешь, мы возражать не станем, – прибавил Ходди.
Эндрю неохотно кивнул, ладно, мол, что с вами поделаешь. Они очистили обеденный стол и принесли коробки из кабинета. Поставили их на пол возле ножек стола и принялись вынимать и раскладывать на столе все, что там было.
Странно, похоже, он складывал в эти коробки что под руку попало: книги, бумаги, диссертации, научные журналы – все это в них лежало вперемешку. Третий номер «Исторического журнала» за 1998 год. «Повешенные в Тибурне». Протоколы заседаний Королевского общества за 1672 год. «Старый и новый Лондон». Чертеж водяного насоса примерно того же времени и письмо его изобретателя с просьбой к членам Королевского общества о выдаче патента. Диссертация, посвященная «Опиумным войнам» первой половины девятнадцатого века[34], написанная в тридцатые годы двадцатого. «Кабальный совет»[35] – книга о пяти министрах, которые были советниками Карла II в конце шестидесятых и в начале семидесятых годов семнадцатого века, сразу после отставки лорда Кларендона. Несколько докладов Корпорации врачей. Покрытое пылью лондонское издание «Фармакопеи». «Микрография» Роберта Гука. Клер попыталась расположить все это в каком-нибудь порядке, но так и не поняла, какая связь может быть между этими столь разнородными и пестрыми материалами. Эндрю и Ходди пытались решить ту же задачу, но, похоже, и у них в головах все путалось.
Вдруг в дверь кто-то постучал, и все разом настороженно и испуганно подняли головы. Интересно, что скажет полиция, если их застукают здесь, когда они роются в вещах Дерека? А дойдет до магистра, что скажет он? Странно, но Клер готова была поклясться, что даже в глазах у Эндрю мелькнула некая тень, будто он в чем-то провинился; значит, и ему не чуждо это подленькое чувство, которое испытывала и она сама. Было ли это потому, что так легко позабыть, зачем они сюда пришли, и просто с удовольствием рыться в этих старых книгах и бумагах! Или потому, что было нечто невыразимо приятное вот так сидеть всем вместе и молча заниматься общим делом? Но разобраться в своих ощущениях ей так и не удалось, поскольку человек за дверью забарабанил сильнее, и, взяв себя в руки, Эндрю пошел выяснять, кто там и что ему надо.
– Доктор Кент! – послышался возглас.
За дверью стоял молодой человек и, удивленно раскрыв рот, смотрел на Эндрю – его здесь увидеть он явно не ожидал. По внешнему виду студент: джинсы, мятая вельветовая курточка какого-то сомнительного оттенка, а на ногах, как и у большинства студентов, кеды. На плече висит довольно объемистый холщовый рюкзак ярко-оранжевого цвета.
– А, это вы, Робби... Ну заходите, – сказал Эндрю, открывая дверь шире и отходя в сторону – С доктором Хамфриз-Тоддом вы знакомы. А это доктор Донован, наш новый преподаватель, она замещает доктора Скотт. Познакомьтесь, доктор Донован, это Робби Макинтош, один из учеников доктора Гудмена.
Аспирант, догадалась Клер, пишет у Дерека Гудмена магистерскую. Точнее, писал.
Робби зашел в квартиру и беспокойно огляделся. На лице его явно читались следы общераспространенного недуга всех аспирантов, которые пьют кофе литрами, почти никогда не бывают на солнце и спят урывками.
– А где доктор Гудмен? – спросил он.
– Доктор Гудмен? – переспросил Эндрю.
Он обменялся тревожным взглядом с коллегами.
– А вы разве не знаете?
– Что именно?
– О господи, – вздохнул Ходди.
– Что случилось? – беспокойно спросил Робби.
– Мне очень жаль, что именно мне приходится сообщать вам об этом, Робби, – сказал Эндрю. – Дело в том, что доктор Гудмен... с ним произошло несчастье. – Он снова бросил многозначительный взгляд на коллег: мол, будем придерживаться пока этой версии, – Он умер.
