Джордж Бейкер - Юстиниан. Великий законодатель
К Герману Арсак обратился через его сына Юстина. Взяв с него клятву, что он расскажет услышанное только своему отцу, Арсак рассказал молодому человеку о том, как плохо обошелся Юстиниан со своими родственниками и естественными наследниками. Кроме того, он сказал, что положение станет еще хуже после возвращения Велизария. Под конец Арсак сообщил также, что уже приведен в действие план убийства Юстиниана.
Юстин передал содержание разговора Герману. Герман был слишком осторожен, чтобы хватать награду, которая сама должна была прийти к нему в руки вследствие естественного хода событий, и достаточно проницателен, чтобы не брать на веру, что болтал Арсак. Он лучше знал истинную причину возвращения Велизария. Интересно отметить, что Арсак верно понял, что Велизарий одновременно является верным императору человеком и его самым вероятным преемником. Интересно отметить также, что Герман не поспешил к Юстиниану со своими ошеломляющими разоблачениями. Первым, к кому он обратился, был Марцелл, начальник императорской гвардии. Именно этого не мог понять Юстиниан. Почему, спрашивал он, все дело было от меня скрыто? Марцелл взял на себя всю ответственность, заявив, что это он убедил Германа не говорить ничего императору. Он сам и его товарищи расследовали дело, подстроили беседу Германа с одним из предполагаемых убийц и подслушали во время разговора инкриминирующее заявление этого человека. Заговорщики решили ждать возвращения Велизария в Константинополь, чтобы одним разом покончить с ним и с Юстинианом. Они понимали, что, убив сначала Юстиниана, они откроют Велизарию путь к императорскому трону.
Если же заговор удастся, то императором автоматически должен был стать Герман.
Таким был заговор, о котором императору доложил Марцелл и расследованием которого теперь занимался сенат.
Будь жива Феодора, последствия для некоторых участников этого любопытного дела могли бы стать очень неприятными; но Юстиниан, все обдумав, пришел к выводу, что те люди, которые действительно что-то значили, — Марцелл и Герман — обеспечили друг друга железным алиби, и с ними ничего нельзя поделать. Да, это было очень запутанное дело.
То, что сам Юстиниан находил его странным, можно видеть по его дальнейшим действиям. Через короткое время Артабан был освобожден из-под стражи и получил высокий военный пост. Если Юстиниан действительно поверил в показания Марцелла и Германа, то такая снисходительность к человеку, замышлявшему его убийство, выглядит поразительной. В своих действиях император руководствовался только ему известными причинами.
VI
Юстиниан желал окончания итальянской войны, но из-за событий, о которых было рассказано в предыдущих главах, легко догадаться, что императору было гораздо спокойнее, когда Велизарий находился в Константинополе, а Герман — в Италии. Все указывало на то, что это было самое удачное решение проблемы.
Новости из Италии говорили о том, что Тотила медленно, но верно концентрировал в своих руках власть над всей Италией. Велизарий покинул Рим в начале года. В конце июня или в начале июля под стенами города появился Тотила.
Осмотрев стены и решив, что они слишком хорошо укреплены для штурма, король решил перейти к блокаде. Осада была скучной, утомительной, но эффективной. А гарнизон засеял пшеницей пустыри, благо теперь их было великое множество, обеспечил свою независимость от поставок продовольствия. Только 16 января 550 года злой рок, который преследовал Рим на протяжении многих веков, снова поразил Вечный город. Город предали некоторые воины гарнизона. Перед готами были открыты ворота Святого Павла (Остиенские ворота), и Тотила со своим войском вступил в город. Последние защитники, заперевшись в мавзолее Адриана, готовились дорого продать свою жизнь, когда Тотила, отличавшийся острым умом, предложил им свои обычные условия: присоединиться к нему или сложить оружие и разойтись по домам. Почти все пошли служить готам.
На этот раз Тотила не оставил город и не пытался его разрушить. Незадолго до этих событий готский король просил руки дочери франкского короля Теудеберта, но франк отказал на том основании, что тот глупец, который не понимает значения Рима, никогда не будет владеть Италией. Тотила с удовольствием учился на своих ошибках и извлекал из них уроки. На этот раз он направил все свои усилия на восстановление города.
Следующей его целью стала Сицилия. Но прежде чем двинуться на юг, Тотила снова сделал Юстиниану те же предложения, какие делал до этого. Но его послы даже не удостоились аудиенции. Император только что предоставил Герману все полномочия командующего экспедиционными силами в Италии, и о мире не могло быть и речи.[54]
В течение лета и осени Тотила решил наказать Сицилию за то, что в свое время сицилийцы поддержали Велизария. В это время Герман организовывал в Сардике огромную армию. Весть о вторжении на Сицилию встревожила имперское правительство. Для определения того, какие силы нужны для обороны острова, был послан Артабан; кроме того, были ускорены приготовления Германа. Юстиниан с необычной для него щедростью расходовал деньги, да и сам Герман пожертвовал на войну большую часть своего личного состояния.
Армия, предназначенная для действий в Италии, была войском нового типа, составленным не из отрядов регулярной имперской армии, а из добровольцев. Герман и его сыновья собрали под свои знамена горцев Фракии и Иллирии, где обитали одни из самых воинственных племен того времени. Многие профессиональные воины, находившиеся на частной службе, оставили свою службу и вступили в войско Германа. Среди неримлян, привлеченных в войско, стоит назвать одно имя, которое вскоре прославится на весь мир, — имя лангобардов, они отдали в распоряжение Германа тысячу воинов. Был в войске и сильный отряд герулов. Это была мощная армия, и она ничем не походила на старое римское войско. Это было такое же войско, с каким Агамемнон приступил к осаде Трои. Европа погружалась в героическое время, из которого только недавно вышла.
Герману было мало командовать такой мощной армией, он задумал нанести готам еще более глубокий и опасный удар — удар по их умам. Той осенью он женился на Матасунте, вдове короля Витигиса, внучке короля Теодориха. Матасунта была последней наследницей дома Амалунгов, и ее дети, согласно древним традициям готов, имели право на готский престол. Одно упоминание имени Амалунгов было способно привести готов в священный трепет. Горячая верность готского народа Тотиле начала остывать, когда стало известно о ее новом браке.
Не только то, что политика Германа была взвешенной и расчетливой, но и то, что он умел приводить ее в исполнение, было основанием назначения его на место Велизария. Италия остро нуждалась в мире, причем в мире, держащемся не на военной силе, а нашедшем отклик в разуме и традициях готов, которые приняли бы римское правление как свое собственное. Фатальным недостатком Велизария было то, что он был только солдат. Герман был способен привести в действие такие методы примирения, какие смогли бы помочь залечить раны, нанесенные войной. Действительно, брачный союз между фракийским императорским домом и готскими Амалунгами давал Герману законное право воспользоваться возможностями, от которых отказался Велизарий: восстановить Римскую империю, опираясь на объединенную силу готской аристократии и готско-фракийского императорского дома. Юстиниан в то время был уже стар. Когда Герман станет его преемником, на страже империи встанет священный род Амалунгов, и это позволит империи обрести устойчивость, характерную для северных королевств.
То был поистине великий проект, и готы одобрили его. Когда пробьет час и Герман вступит в Италию, то увидит, как разительно изменилась там духовная атмосфера. Многие готы откажутся сражаться против супруга Матасунты. Многие имперские воины, вступившие в готское войско, не станут драться с племянником Юстиниана. Когда Герман вступит в Рим, преображенный город сможет снова стать центром великой империи.
VII
Но до того, как должны были произойти эти судьбоносные события, следовало провести некоторые предварительные действия. Персидские, африканские и итальянские воины заставили забыть о северных дунайских рубежах, на которых в это время стали происходить грозные события, повлиявшие на ход истории. Племена, которые до того совершали набеги в Иллирию, были шайками дикарей, которые делали невыносимой жизнь земледельческого населения этой провинции, но не были опасны для империи. По этой причине на них не обращали особого внимания. Сражения в Иллирии носили характер перманентной, хотя не слишком эффективной, полицейской операции. В отличие от разрозненных шаек гунны и славяне совершали массовые убийства, сопровождавшиеся многими злодеяниями. Эти набеги стали повторяться каждый год. Для казны это был небольшой урон, но такие широкомасштабные набеги грозили катастрофой всей Иллирии, которая медленно скатывалась к хаосу.
