Агилета - Святая с темным прошлым
– Если, не ошибаюсь, мы с вами уже встречались, господин…
– Младший лекарь, – назвал свой чин Благово[63].
Он, в свою очередь, тоже не был уверен, как следует обращаться к собеседнику: на обшлаге рукава у того была одна золотая пуговица, что могло свидетельствовать и о бригадирском чине, и о чине генерал-майора.
– Так точно, встречались, ваше превосходительство, – решил подстраховаться он.
Судя по тому, что офицер не поправил его обращение на «ваше высокородие», он действительно был генералом.
– Тогда вы должны служить в Тульском пехотном полку, – уже уверенно продолжал генерал.
– Так и есть, – подтвердил Благово, стараясь ничем не выдать охвативших его чувств. И надо же было этому человеку вновь оказаться у него на пути после стольких спокойных лет!
Кутузов тем временем улыбнулся, сдержанно, но весьма располагающе:
– Вы оказали мне тогда большую услугу, господин лекарь. Рад был вас снова увидеть! Да, кстати, служат ли еще у вас в полку мои старые друзья? – он перечислил несколько фамилий.
Благово ответил большей частью утвердительно.
– Непременно зайду их навестить! – пообещал генерал. – Честь имею!
Он невозмутимо продолжил свой путь, оставив Ивана Антоновича в самом мрачном расположении духа. Благово так и не понял, всерьез или в насмешку были сказаны слова о «большой услуге». А уж изъявление радости от их новой встречи точно не могло быть искренним!
Впрочем, сутолока военных будней вскоре заставила Ивана Антоновича забыть о чем-либо другом, кроме его прямых обязанностей. Еще весной русские войска принялись рыть траншеи и возводить батарейные позиции вокруг крепости, постепенно приближая их к стенам Очакова. Однако работы продвигались крайне медленно из-за каменистой, с трудом поддающейся ударам лопат почвы. Турки же не упускали случая совершить вылазку из-за крепостных стен и напасть на строителей. И через пару недель после столь нерадостной для Ивана Антоновича встречи состоялось очередное столкновение. На беду атакованы были солдаты того полка, где служил Благово, и весь день врач провел как в угаре, промывая раны, делая перевязки, отсекая поврежденную плоть и соединяя сломанные кости. К вечеру же, убедившись, что сделал для раненых все, что мог, и оставив в лазарете дежурного, он отправился в свою палатку с одним-единственным желанием – рухнуть на постель и спать, пока его не разбудят.
Но едва он успел обмыть опухшее от жары лицо и немного прийти в себя, снаружи раздался голос, спрашивающий разрешения войти. Голос был смутно знаком, однако, Благово не догадался сходу, кому он принадлежит, и устало пригласил неизвестного в палатку. Увидев же перед собой Кутузова, был настолько раздосадован и растерян, что чувства его весьма негостеприимно отразились на лице.
Однако гость и не думал смущаться таким приемом. Присаживаясь напротив хозяина, он дружелюбно заявил:
– Я пришел выразить вам свое восхищение, господин лекарь! Только что был у вас в лазарете – смотрел, не пострадал ли кто-нибудь из моих старых товарищей – и подивился вашей изобретательности. Нигде я раньше не видел, чтобы раненых отделяли от прочих больных и чтоб ходили за ними разные люди. А ведь сие так разумно!
– Да, при таком разделении раненым не грозит еще и тиф подхватить, – не мог не ответить Благово на похвалы в свой адрес. Мысль о том, чтоб разделить госпитальное помещение пологом на две части и сделать отдельный вход в каждую из них, подсказала ему Василиса давным-давно. По ее словам, она задумалась об этом еще в Ахтиаре, увидев, что один из раненых, к тому времени уже шедший на поправку, стал мучиться от того же жара и рвоты, коими страдал его сосед по лежаку. Еле выходили. С тех пор женщина пребывала в твердой уверенности, что раненых следует поелику возможно отделять от больных с иными недугами.
– Я непременно прикажу своим штаб-лекарям[64] перенять у вас сей полезный опыт, – продолжал тем временем Кутузов. – А, возможно, нам удастся внедрить его не только в моем корпусе, но и в прочих.
Он говорил с таким искренним воодушевлением, что Иван Антонович стал понемногу оттаивать. Похвала – великое дело! Тот, кто недавно был врагом, уже переставал казаться врачу таковым, и Кутузов не мог не почувствовать этого поворота в душе собеседника.
– Вы не откажетесь выпить со мной? – задушевным голосом спросил он. – За сегодняшний успех нашего оружия?
Отказаться не было ни какой возможности: генерал предлагает врачу выпить за победу, одержанную их армией… Благово кивнул, сказав, однако, что вина у него нет. Впрочем, он может послать в лазарет за спиртом.
– Не беспокойтесь! – махнул рукой Кутузов. – У меня все найдется.
Он вышел из палатки, и Благово услышал, как стоящий там денщик осведомляется у генерала:
– Ежели справляться о вас будут, ваше превосходительство, я знаю, где вас искать, или нет?
– Нет, – тихо ответил Кутузов и мгновение спустя вновь появился внутри с корзиной в руках. Горлышко спрятанной там бутылки утопало в сахарных грушах и мясистых сливах. К своему стыду, Иван Антонович почувствовал, что умирает от желания поскорее попробовать столь редкое в их военном быту лакомство.
– Плоды-то как сейчас с ветки! – вырвалось у него.
– После полудня сняты, – подтвердил Кутузов. – Тут недалече в деревне одна молодая вдова живет, хозяйка просто отменная! И сад у нее – всем на зависть, и настойки готовить мастерица.
«И одиночеством своим томится», – мысленно добавил Благово.
Настойка, приготовленная из терна, действительно была необычайно вкусна и ароматна. А крепость ее и не ощущалась вовсе. После первого же глотка Иван Антонович почувствовал себя куда лучше, чем тогда, когда измученный вернулся из лазарета. Офицер же напротив него постепенно становился в глазах врача не соперником, коего следует остерегаться, а просто человеком. К тому же, весьма приятным в общении, как ему показалось вскоре.
– Как давно здесь стоит ваш полк, господин лекарь? – спросил Кутузов, в поведении которого не чувствовалось ни малейшей скованности.
– Еще с зимы. Странно, что мы с вами раньше не встречались, ваше превосходительство.
– Я лишь недавно получил приказ выступить под Очаков, – объяснил генерал. – Теперь я командую егерями, а их приберегают для решительных боевых действий.
– Наилучшая часть пехоты?
– Да, – ничуть не смущаясь, кивнул Кутузов. – Их обучают куда тщательней, чем простых мушкетеров, потому как ждут от них куда большего.
– Чего же от них ждут?
– Прежде всего – меткой стрельбы. В егеря-то отбирают тех рекрутов, что прежде были охотниками, или тех мушкетеров, что заслужили славу лучших стрелков. К тому же им надлежит быть самого лучшего, проворного и здорового состояния. В бою ведь требуется и препятствия преодолевать, и маскироваться, и скрыто занимать боевые позиции. Да все это бегом! Чего ради они при обучении на шаг почти не переходят…
Иван Антонович слушал с интересом, потягивал вино с удовольствием и с наслаждением закусывал его фруктами. Теперь он не чувствовал и вовсе ничего, что разделяло бы его с собеседником. Этот генерал умел держаться так, словно не было между ними пропасти в чинах, а прошлые личные счеты были им, как будто, начисто забыты.
– Стало быть, нам предстоят решительные боевые действия?
– В лагерь скоро прибудет генерал-фельдмаршал Потемкин, – уклончиво ответил Кутузов. – Слишком уж медленно идут осадные работы. Но, коли будете писать домой, не пугайте пока родных грядущими боями.
Вскоре они вновь сдвинули кружки с наливкой, отмечая, по предложению Кутузова, успехи Ивана Антоновича на медицинском поприще. Беседа их становилась все доверительней.
– Я надеюсь, Василиса Филаретовна пребывает в добром здравии? – светски осведомился Кутузов через некоторое время.
– Да, вполне, благодарю вас.
– И наследники, – доброжелательно улыбаясь, спросил генерал, – у вас наверняка уже имеются?
– Имеются, – со вполне уместной гордостью ответил Благово. – Сыну сравнялось десять, дочери – восемь.
– Все-то вам, господин лекарь, везет больше, чем мне! – рассмеялся Кутузов. – У меня четыре дочери и хоть бы один мальчишка! Я их спокойствия ради держу в Петербурге, подальше от наших южных границ. А вы свою семью где оставили?
– Да там же, где и жили мы все последние годы – в Севастополе.
– Вот как? – с интересом сказал Кутузов. – Стало быть, в Ахтиаре? Да, и тут вам повезло! Лучшей гавани для флота не сыскать, так что город ваш, думаю, скоро так разрастется, что со столицами соперничать будет.
– И климат там весьма благоприятный, – добавил Благово. – Особливо для тех, кто к чахотке склонен. Те, если полностью и не исцеляются, по крайности, мучаются куда меньше.
– Да, климат там для всего благоприятный, – неопределенно подтвердил Кутузов, как будто на время ушедший в воспоминания. – Даже для того, чтобы раны залечивать.
