Дмитрий Петровский - Повесть о полках Богунском и Таращанском
Кабула, спокойно работавший саблей в рубке с неприятелем и в самом горячем бою, тут рассвирепел.
Кровавый бой, принесший ему победу, лишил его чуть не половины только что составленного Пятого полка. Но Шепетовку он все-таки взял и опять здесь встретился с Гребенко. И опять он наговорил ему упреков со зла за то, что Гребенко «осмелился», взяв Шепетовку еще два дня назад, бросить ее, в то время как с запада шел к нему на подмогу Дабула, стремясь закрепить успех кавалерии.
— Постоянно ты мне тютюну[36] в очи засыпаешь. Черт тебя знает, где тебя носит, что ты с моей совестью играешься! И даю тебе святое слово, Кабула, что в следующий раз за такие попреки я тебе уши посбиваю в мокрое.
И только потому смирился Гребенко, что был Кабула прав правотой победителя.
Однако ж, взяв Шепетовку, Кабула вынужден был также ее оставить и отойти из-за малочисленности своей поредевшей части. У кавалерии была задача — идти на юго-запад, произведя этот глубокий рейд в помощь ударной бердичевской группе, на которую возлагалась задача закрепления этого ответственнейшего и центрального направления.
КАЛИНИН В БЕДЕ
Победоносность похода вселяла в бойцов уверенность и дерзость. Бываете что упоение успехом родит беду. Так случилось и тут.
Батько Боженко при всей своей дерзости и отважности постоянно все же оглядывался по сторонам. А куда холоднее и рассудительнее батька был в бою его помощник, комполка Калинин.
И если любил батько обоих своих помощников — Калинина и Кабулу — одинаково, так именно потому, что в этих двух противоположных натурах он видел отраженными две различные черты собственного характера. Если Кабула был отражением бурной, лихой части его натуры, то Калинин воплощал его рассудительное спокойствие,
Как же вышло, что спокойный и выдержанный Калинин вдруг зарвался? Может быть, просто случай подстерегал бойца? Во всяком случае, Калинин, конечно, был способен скорее рисковать собой, чем своими бойцами, и под Рогачевом так и получилось.
Пока подвигался полк, Калинин решил с одним кавалерийским взводом форсировать речку Случь, чтобы не дать противнику перейти ее у Рогачева, задержать его на том берегу неожиданным налетом и подставить под удар наступающей по правому берегу пехоты, основной группы Боженко,
Это был рискованный маневр. Все зависело от быстроты и внезапности. Кони были лихие, и Калинин понадеялся на это. Во взводе с ним был и скрипач Лихо, только с «люйсом», а не со скрипкой на плече.
— Говорят, что цыганская натура дождь чует, как он еще под землей ночует, — шутил, скача рядом с Лихо в одном звене, весельчак Тихоня.
Собственно, его фамилия была Кихоня, а звали его Тихон, но он был так шумлив, болтлив и весел, что бойцы прозвали его в насмешку «Тихоней».
Он потому и пристроился к цыганскому звену, что цыган мог являться постоянной пищей его остроумию.
— А говорят, Лихо, что когда ты свою песню папаше сыграл, то папаша аж захрапел — так сильно он сволновался, что не выдержал характеру.
— Да тише ты, Тиша! Чего ты к Лиху причепился? То тебе про дождь, то про погоду!
— Да я на него гляжу, — не унимался Тиша, — и такое у меня предчувствие на сердце западает. Он, волчья масть, не иначе как наше горе чует, вот я и хочу допытаться: кому из нас жить, а кому голову сложить! Эй! Лихо! Погадай, чи мы живы будем, чи нас галичане на капусту срубают.
Не успел договорить Тихон своей последней насмешки, как покачнулся на седле и упал под копыта коней внезапно налетевших из темноты всадников. Ударили они с тыла, из леска, где засели в засаде.
— Стой! — кричали кавалеристы-петлюровцы, вынырнувши из темноты.
— Не сдавайся, ребята! Руби их, гадов! Наши вслед йдут! — кричал Калинин, рубясь направо и налево.
— Этого живого бери, то ихний командир! — зашумели окружавшие Калинина всадники и набросили на него аркан.
Но Калинин был крепыш — что ему веревка! — он понатужился, и аркан лопнул.
Потащивший было его на аркане петлюровец почувствовал, что аркан ослабел и не натягивается: пропал пленный. А Калинин уже залег за убитого Тихонова коня и стрелял из его «люйса».
Калинин стрелял и слышал в темноте, что еще кто-то стреляет невдалеке по мечущимся всадникам.
— Лихо! Ты живой, что ли? — крикнул он в темноту.
— Живой покеда! — отозвался кто-то слева от него.
— Ну, значит, наша возьмет! — ободрил его Калинин. — Только береги патроны; пока наши подоспеют, держаться будем!
Вдруг Калинина ударило что-то в голову, и он свалился без чувств…
Очнулся Калинин утром, в сыром подземелье. Его и еще двух раненых бойцов бросили сюда, избитых до полусмерти. Видно, притащили на аркане всех.
Товарищи Калинина о чем-то говорили. Темно было.
— А кто тут со мной? — крикнул Калинин в темноту.
— Должно, товарищ Калинин говорит? — откликнулся один из них. — Это вы, товарищ командир? Значит, живой? Это мы — Соя Степан да Павлуша Лобода, эскадронный.
— И ты здесь, Лобода? И Стенька? Вот, брат Стенька, и прижали нас к стенке! А где же Лихо? Неужто убили?
— Да нет, не должно быть, товарищ Калинин. Вот про то мы и говорим — чи не он ли тое дело судобил?
— А какое?
— Або я видел, або то мне приснилось; ну, кажись, что был на той момент я еще при полной памяти. Як раз я слыхал, как вы его кликали, а потом я вас стал кликать— нет, не слыхать. Ну, думаю, как есть, значит, точку поставили над вами. И вот вижу — конь на меня летит, на коне сичевик сидит, а под брюхом у коня еще что-то шевелится. Потом вижу — конь назад идет. Я прицелился по галичанину. Еще и курка не спустил, а он с седла, глядь, плывет на землю, а на его место какойсь-то черт с-под конского брюха — брызь! Ну, думаю, все понятно: значит, наш джигит причепился, не иначе Лихо. «Вертай! Скачи, сповещай папашу!» — кричу. «А то и я думаю!» — крикнул он мне, и сдавалось мне, что то Ли-хин голос. И теперь мы тут вот и задумались: не иначе как то Лихо под брюхо галичанину на полном ходу причепился, да и спорол его кинжалом. И коли то справди, то донесет папаше про нашу беду. Абы только зараз не срасходовали нас до сроку, бо мабуть уже солнце сходит. А как еще мало-мало пройдет время, то папаша, конечно, за нами сюда прискочит, особливо почуявши про ваше исчезновение, товарищ Калинин.
— До батька, коли так, он доберется, и батько сюда беспременно приспеет — это да! Только нам надо день проканителить. Но что бы с нами, товарищи, ни делали те гады, мы только одно и можем, что плевать в их поганую рожу. А как у вас ноги, руки — свободны?
— Вот то-то оно, что не свободны!
— А что, если друг у друга зубами веревки перегрызть? — предложил Калинин. — На батька, как говорится, надейся, да сам не плошай! А ну-ка, подползайте ко мне кто ближе, братва.
И стали избитые бойцы сползаться друг к другу в узком колодце подземелья. На этом деле проверили себя: кости целы. Сползлись, стиснув зубы; тело побитое — как каменное, неповоротливое стало. У Калинина голова клинком порублена, но крепок череп либо скользнула сгоряча шашка, кожа с волосами и с кровью висит над ухом, а башка цела.
Грызет Калинин Степанову веревку, а Павло Лобода — веревку Калинина, кто скорее перегрызет. Но не успели они распутаться, как потянули их на веревках наверх из колодца, выволокли во двор и повели на допрос.
— Пошли вы к чертовой матери, гады полосатые, продажные тварюги! — кричал Калинин в ответ на требование от него предательства. — Это вы, суки, привыкли продаваться, а мы не продаем своей свободы.
И били Калинина чем попало — и по лицу, и в живот, и в ребра. Разорвана на нем была одежда, и потому нельзя было узнать в нем знаменитого командира, а то бы хуже еще пришлось ему. Но и эти последние лохмотья на нем оборвали и оставили его голым, как мать народила. Так же поступили и с остальными, не добившись от них ничего.
— Отведите их и расстреляйте где-нибудь на помойке! — распорядился начальник. — А впрочем, нет. Прогоните их голыми по городу и расстреляйте на базарной площади для показу.
И шли по площади трое людей — обнаженных, искалеченных, но гордо и вызывающе посматривающих на мир из-под разбитых бровей. Их окровавленные лица были грозны и отважны.
Забыли петлюровцы осмотреть хорошенько веревки, стягивающие руки бойцов. Погрызенная зубамя Стеньки веревка, стягивающая руки командира, лопнула, когда поднатужился Калинин изо всей силы теперь, перед смертельной опасностью.
И разом полетели на землю под его кулачищами трое стрельцов, и три винтовки очутились в руках присужденных к смерти; быстро разрезал Калинин захваченной саблей веревки на своих мужественных товарищах.
Порубив конвоиров, вскочили они, голые, на коней, брошенных коноводом.
Не успели они выехать из города и не успели за ними открыть погоню враги, а уже навстречу им мчался сам батько… Добрался-таки до него Лихо!
