Наталья Павлищева - Клеопатра
Было от чего задуматься, оказалось, что Рим совсем не так относится к Цезарю, как это представляли заговорщики. В Городе начались погромы, большинство сторонников заговора были вынуждены спрятаться или вообще уехать из Рима.
Цицерон презрительно называл бунтующих «городским сбродом», но и он вынужден был признать, что Цезаря провожали в последний путь не менее эмоционально, чем когдато народного трибуна Клодия.
Рим победил… Рим оказался сильнее…
Этот город отобрал у нее не просто своего диктатора, он отнял единственного человека, которого любила Клеопатра, надежду, веру в будущее сына. Клеопатра ненавидела Рим!
Наверное, она не спала, просто лежала в забытьи, онемевшая от горя, окаменевшая, бездумно глядя в пустоту.
Клеопатра понимала, что надо чтото делать, с кемто встречаться, чтото говорить, но не могла заставить себя даже пошевелиться. Внутри было пусто и холодно, безразличие сковало всегда деятельную царицу.
Сквозь это безразличие Клеопатра слышала, что приходили какието люди, то ли сочувствовать, то ли порадоваться ее горю и поражению. Скорее второе, но ей было все равно.
Хармиона никого не пускала к хозяйке.
Сколько времени прошло, Клеопатра не знала. Очнулась она от голоса… флейты! Сквозь сонную пелену сумели пробиться звуки, знакомые с детства. Отец очень любил флейту, прекрасно играл сам, за что был прозван Флейтистом, а грубее – Авлетом, Дудочником.
Птолемею было очень тяжело править не любившим его Египтом, может, поэтому он находил утешение в музыке? Из всей семьи только младшая Клеопатра улыбалась при этих звуках, старшая сестра, тоже Клеопатра, морщилась при одном упоминании об отцовских «глупостях», как она называла царское музицирование, Береника и вовсе старалась сбежать подальше. А малышке Клео нравилось. Не потому ли она стала самым близким и любимым человеком для Птолемея?
Флейтист за окном выводил знакомую Клеопатре мелодию не слишком уверенно и умело, до боли захотелось исправить. Она не выдержала и, накинув шерстяной плащ, вышла на террасу.
Музыкант играл внизу почти под ее окнами. Глянув туда, Клеопатра замерла, рядом с молодым флейтистом сидела Хармиона и пыталась напевать, чтобы тот смог уловить мелодию. Кто из них больше врал, непонятно, но мешать Клеопатра не стала.
Вернувшись в комнату, она снова упала навзничь на постель. От знакомых звуков нахлынули детские воспоминания.
Мелодия из дудочки под губами отца рождалась обычно протяжная и грустная. Девочке казалось, что это оттого, что отец очень добрый. Береника же твердила, что он не добрый, а слабый и даже безвольный!
Однажды Клео нечаянно спросила, правда ли про безвольность, и тут же закрыла себе рот руками, сообразив, что сказала чтото не то. Но Птолемей XII почемуто даже не обиделся, он тяжело вздохнул и, притянув любимую дочь за руку к своему креслу, сначала долгодолго смотрел на нее, потом вдаль на синеющее за окнами дворца море, а потом покачал головой:
– Если бы знать, как лучше, девочка моя… Птолемеи растеряли почти все, что получили от Великого Александра, нас не любят в самом Египте, считая чужаками, но и на родине тоже не любят и тоже считают чужаками. Плохо, что нет единства в самой стране. Видно, правильно говорят: всем мил не будешь, всем не угодишь. – Царь вскинул глаза на дочь: – Я завтра уплываю вверх по Нилу. Поедешь со мной?
– Да! – Глаза Клео заблестели. Путешествовать с отцом, который готов позволять ей все, что угодно, куда интересней, чем выслушивать бесконечные перепалки старших сестер или жалобы мачехи.
Это было их первое путешествие. Отец подолгу играл на своей флейте по вечерам, много рассказывал, показывал, а она слушала и слушала, впитывая в себя новое, как тонкая ткань воду.
Рожденная в Александрии, Клео с детства слышала вокруг греческий, латынь или незнакомые языки, но почти не слышала египетского. Такова особенность Александрии, города, основанного Великим Александром.
А во время путешествия вокруг все больше звучала египетская речь, которую отец не понимал. Царю приходилось выслушивать переводчика, это осложняло не только общение с людьми, но и само понимание. Клео сделала первый вывод: надо выучить египетский.
– Я выучу египетский язык, чтобы понимать подданных, когда буду царицей Египта!
Это вырвалось нечаянно, какая царица, до нее две весьма честолюбивые сестры! Но отец не сдержал улыбку:
– Хорошо, учи.
А еще девочка узнала, что жители долины Нила зовут страну Кемет, а саму реку Хапи. Кемет означает «Черная Земля», и бывает она действительно черной от нанесенного Нилом ила. Что всем в мире правит Маат, по ее закону живут все люди страны Кемет от фараона до раба. Многое узнала о боге Тоте, научившем людей писать, об Исиде, Осирисе и Горе, об Анубисе с головой шакала, о том, как жрецы узнают о начале разлива Хапи по восходу звезды Сотис…
Много о чем узнала девочка, много что увидела. Конечно, царь не ради развлечения плыл до самых Фив, ему нужно было пообщаться со жрецами, даровать им новые льготы и получить взамен заверения о поддержке. Но Птолемей постарался, чтобы и дочери во время поездки не было ни скучно, ни страшно.
Такого буйства на воде, как в среднем течении, в Александрии не было. Там множество лодок и судов, вся дельта Нила запружена людьми, потому бегемотов почти не увидишь, и крокодилов тоже, и лотосы так вольно не росли…
А по пути Клео едва успевала крутить головой и вскрикивать:
– Смотри, смотри!
Ей нравилось, что даже немаленькие птицы спокойно сидят на спинах у неповоротливых толстых бегемотов, а если те, потревоженные шумом, ныряют, то лениво взлетают, делают небольшой круг над водой и снова ищут чьюнибудь спину для посадки.
Кормилица Клео, на ее счастье, оказалась много знающей и без конца рассказывала чтото своей любимице, называя окружающее на языке Кемет. Девочка старательно повторяла.
Особенно ее поразили храмы, колоссы Аменхотепа и… священный бык Апис. Пирамиды впечатлили гораздо меньше, она не могла понять, зачем строить такое огромное здание, чтобы там похоронить всего одного фараона?
А вот Апис был хорош. Священного быка взамен умершего выбирали на эту роль тщательно. Молодой бычок должен был быть определенных статей, обязательно черного цвета с белым треугольником на лбу и наростом в виде жукаскарабея под языком… Да еще много каким. Иногда найти удавалось не сразу, зато когда это случалось, устраивали большущий праздник!
Тот Апис, которого увидела Клео, жил в свое удовольствие уже больше двух лет. Он был точно такой, как положено, но отличался весьма дурным нравом, и немало ухаживавших за строптивым живым божеством жрецов ходило с синяками и поломанными ребрами. Но царевна этого не знала, и не успел жрец предупредить, что нынешний Апис уж очень грозен, как девочка смело направилась к быку, протягивая на раскрытой ладошке угощение. Замерли все. Конечно, бык стоял за ограждением, но жрецы прекрасно знали, что этому зверю снести ограду не так уж трудно.
Птолемей едва не бросился вслед за дочерью, его удержал старший жрец, видно было в поведении Аписа чтото особенное, говорившее, что девочка не зря не боится.
И впрямь, Апис спокойно смотрел на приближавшуюся Клео. Обычно при появлении незнакомцев его глаза наливались кровью, а копыто начинало долбить землю. Сейчас этого почемуто не произошло.
– На, возьми. Это вкусно.
Взрослые, замерев, следили, как огромное животное осторожно берет угощение с детской ручки. Клео засмеялась, ей было щекотно от теплых губ гиганта. А тот взял предложенное столь осторожно, что ладошка даже не оказалась залитой капающей с морды слюной.
Девочка бросилась обратно к отцу:
– Ты видел? Видел? Он взял у меня угощение! Он хороший! – И тут же сморщилась: – Только воняет у него!.. Скажи, чтобы убирали чаще и принесли сюда розовые лепестки.
Взрослые облегченно рассмеялись. Клео приняла это на свой счет и стала уверять:
– Правда, правда! Нужно засыпать здесь пол лепестками роз и пахнуть будет гораздо приятней! Мы всегда так велим делать во дворце.
Флейта под окнами замолчала, видно, музыкант ушел, но Клеопатра даже не заметила. Ее вдруг обожгла мысль: у нее есть Кемет! Страна, где она родилась, хотя и не была египтянкой, где выросла, пусть даже в Александрии, самом неегипетском городе, где течет Великий Хапи – Нил, где стоят огромные, построенные много веков назад пирамиды и храмы, где живет священный бык Апис!..
Вот почему ей плохо! Она попыталась заменить родной Египет холодным, жестоким Римом. Этот город всегда был чужим, таковым и останется. Но дело не в чужом Риме, а в далеком, но таком родном Египте, который она попыталась забыть в угоду честолюбивым мечтам!
Она вернется в Александрию и постарается стать настоящей царицей своего собственного царства! И больше не променяет его ни на какое другое! Египет очень богат, но столько лет его разоряют и разоряют, пора положить конец такому безобразию. Мысли молодой женщины унеслись далеко от Рима, от надежд и бед последних месяцев.
