Антанас Венуолис - Перепутья
«Неужели и из Островца их вывезли?» — мелькнула мысль в голове Греже, и он глянул на князя.
Но князь разговаривал с польским вельможным паном, островецким боярином Кристином, а княгиню окружали островецкие боярыни, и она, казалось, совсем забыла о Маргарите и о нем.
Приняв из рук островецких бояр хлеб-соль, князь с княгиней и своей свитой, сопровождаемый ликующей толпой, вошел в город и поселился в отведенных для него палатах замка. Выходя из коляски, княгиня Анна снова бросила в толпу несколько горстей блестящих монет.
— Светлейшая княгиня, а где же моя Маргарита? Где же боярыня Книстаутене? — на крыльце спросил боярин Греже и пожаловался: — Может быть, и отсюда их увезли?
— Терпение, боярин Юргис, они здесь — я уже узнала от островецких боярынь.
— Милостивая княгиня, — поцеловал ей руку Греже, — позвольте мне первому увидеть их.
— Хорошо, боярин, но ведь здесь они считаются не нашими заложницами, а крестоносцев. Уже некоторое время они находятся в ведении краковского воеводы. Только по его приказу островецкий воевода освободит их!
— Княгиня, значит, сегодня я еще не увижу их?
— Терпение, боярин Юргис. Увидишь еще сегодня, только надо дождаться короля Ягайлу, а с ним прибудет и краковский воевода.
— Княгиня, прикажите мне самому побеспокоиться об освобождении благородных женщин, а я вызволю их и без согласия краковского воеводы: они не заложницы и не немки — они были коварно похищены, и позор тому рыцарю, чья дама сердца томится в неволе, а он с мечом в ножнах ждет ее освобождения у ворот замка.
— Боярин Юргис, будь столь же терпеливым и прозорливым, как твой князь: придет время — рассчитаешься со всеми врагами, а теперь превратись в змея. Я не хочу видеть тебя с опаленными крыльями. — И княгиня скрылась в своих комнатах.
XLIV
Не успел князь Витаутас даже осмотреться на новом месте, как в Островец прискакали гонцы и сообщили, что король Ягайла уже подъезжает. Князь взял с собой две сотни всадников и выехал за стены замка навстречу королю. Княгиня со своими боярынями ехала в коляске. За две версты от городка они встретили передовой королевский дозор, стрелков и ловчих. Все они сошли с дороги и, сняв шапки, пропустили кавалькаду князя. Ягайла со своими магнатами остановился посреди дороги и ждал, пока подъедет Витаутас. Когда князь сошел с коня, краковский епископ шепнул королю, чтобы он поступил так же.
Вышли из своих колясок также княгиня Анна и королева Ядвига.
— Ура светлейшему королю польскому и светлейшей королеве польской! — дружно поприветствовали королевскую чету вельможи, бояре и спутники Витаутаса.
Спутники польского короля растерялись: они надеялись, что литовцы добавят еще «и великому князю литовскому!», поэтому нестройно ответили:
— Niech żyję książę Witold!.. Niech żyję księżna Anna! *
Ягайла первый протянул Витаутасу руку и сильно сжал его ладонь. В эту минуту король почувствовал вину перед своим кузеном, почувствовал, что он грешен перед ним, что обидел его и толкнул в объятия извечных врагов Литвы — крестоносцев. Мелькнула у него перед глазами смерть Кестутиса 59… Вдруг он часто заморгал, не выдержав, привлек Витаутаса за руку и… оба кузена на глазах у своих вельмож, бояр и спутников обнялись и троекратно поцеловались. Поцеловались и королева с княгиней. Оба государя поцеловали им руки, и тот, и другой поинтересовались их здоровьем.
— Ну, как живешь, брат? — спросил Ягайла, все еще часто моргая, и снова взял Витаутаса за руку.
— Благодарю, брат, помаленьку, — ответил Витаутас, ничуть не тронутый чувствительностью кузена.
Все бояре, магнаты и спутники держались спокойно и следили за каждым движением светлейших кузенов и их жен.
Поприветствовав друг друга, они, казалось, уже не знали, о чем говорить.
— Поедем вместе, брат, — сказал Ягайла, и, только он глянул — два магната подвели белого коня и придержали стремя. В это же время подали коня и Витаутасу. Княгиню Анну королева пригласила в свою коляску и усадила рядом с собой. Краковский епископ и князь Земовит, соперничающие между собой, поторопились оказаться справа от короля, но увидев, что бояре Витаутаса нарочно держатся на почтительном расстоянии от светлейших кузенов, тоже попридержали коней.
— Как прекрасно выглядит твоя светлейшая королева, — похвалил Витаутас и глянул на коляску королевы.
— Спасибо тебе, брат, она чувствует себя превосходно, хотя несколько устала в дороге. А как твоя светлейшая княгиня? Не устала ли, ведь путь был неблизкий?.. Хотя выглядит она прекрасно… — ответил Ягайла, и оба государя придержали своих коней, пока коляска не тронулась с места.
— Она очень хотела познакомиться с твоей королевой и увидеться с тобой…
— И мы давно не виделись, Витаутас. Постарели оба, поседели. Ты еще не так, а я — видишь. Нелегок хлеб короля.
Оба кузена разговаривали только по-литовски.
Хотя вельможные паны Ягайлы не знали литовского языка, король то и дело оглядывался назад и старался говорить потише, чтобы их не слышали другие.
— Ну, как ты с крестоносцами порвал? Много заложников оставил?
— Бояр немного, только брата Жигимантаса никак не удалось вызволить.
— А немецкие замки в Жемайтии уничтожил?
— До Велиуоны все сметены, но и Велиуона долго не продержится!
— А кто там из твоих бояр так крошит немецкие замки?
— Судимантас.
— Судимантас? Брат твоего тестя? Помню, помню. Помню я Судимантаса, помню… Отважный боярин, помню… Ну, скажи мне, брат… — И Ягайла, украдкой глянув на ехавших сзади своих вельможных панов и бояр Витаутаса, прямо спросил: — Скажи мне, брат, чего ты теперь от нас потребуешь?.. Знаешь, трудно с ними… И с шляхтой, и с прелатами трудно. И ничего я с ними поделать не могу: и привилегии дал, и от всех налогов освободил, и одарил, а им все мало и мало! — И Ягайла снова глянул на своих магнатов.
— Чего я, брат, могу требовать! Я потребую только то, что мне принадлежит.
— А что тебе принадлежит?
— Мне вся Литва, а тебе — вся Польша!
— Не согласятся они с этим, не согласятся. — Король Ягайла покачал головой и задумался.
Потом король принялся размахивать уздечкой. Сзади, из коляски государынь, донесся веселый смех.
— Но, брат, ведь твой посол, брат мазовецкого князя, плоцкий епископ Генрик от твоего имени пообещал мне все это в Риттерсвердерском замке в присутствии моих бояр! — не оборачиваясь назад и не поворачивая головы к Ягайле, заметил Витаутас.
— Да, пообещал, и я охотно отдал бы тебе все, отдал бы и Литву, и русские земли, но они не согласятся.
— Как они могут не согласиться, если ты, король, при свидетелях пообещал мне все это? И грамоту об этом составили…
— Да, брат, если бы все от меня одного зависело, но они, я хорошо знаю, не согласятся на такое. И я ничего не могу поделать с ними. Они даже меня не слушаются… Этот епископ Выш — у него больше власти, чем у меня, и он такой упрямец, такой упрямец… Он и мою дорогую королеву подбивает…
Вдруг Ягайла глянул назад, на епископа и магнатов, и, направив коня ближе к Витаутасу, вполголоса сказал:
— Они потребуют от тебя и твоей княгини верности мне и обещания, что ты будешь княжить в Литве и русских землях только до своей смерти!
Сказав это, Ягайла снова чуть отъехал от Витаутаса.
Витаутас молчал.
— Говори смело, если даже они и расслышат несколько слов, то ни епископ, ни другие мои магнаты литовского не знают. А твои ведь преданны!
— На такое я не пойду, — после долгой паузы ответил Витаутас, не глядя на Ягайлу.
Ягайла встревожился и торопливо сказал:
— И они заупрямятся. Уж я-то хорошо знаю. А ты, брат, соглашайся. Сдержишь потом свое слово или нет, а теперь, чтобы все было спокойно, соглашайся.
Позади, в коляске, снова послышался веселый смех и приятные голоса государынь.
— Нет, — коротко ответил Витаутас, опять не поворачиваясь к Ягайле.
Так беседуя, они выехали из леса. В островецкой церкви снова зазвонили колокола и, словно море, заволновалась толпа у стен замка.
— Брат, давай поедем завтра в островецкие пущи поохотиться. Я заметил, зверей здесь много. Там и поговорим с глазу на глаз. А здесь нам будут мешать.
— Завтра-послезавтра я уже должен уехать отсюда; меня ждут важные дела: не взята Велиуона… Жемайтия… Еще и с орденом придется говорить.
Ягайла вроде бы вздрогнул, быстро повернул голову к Витаутасу и уже неуверенно спросил:
— На что же ты согласишься?
— Только на то, что было предложено мне через брата мазовецкого князя Генрика.
— На это не согласятся они!.. А Скиргайла? А Швитригайла? А другие мои братья?..
