Элизабет Фримантл - Гамбит Королевы
– Катерина вышла; только Хьюик осмелился встать, когда она выходила из-за стола. Катерина шла к двери с высоко поднятой головой. Король обессиленно упал в кресло. Выпустив пар, он успокоился и как будто ослаб.
– Куда катится мир? – бормотал он. – Чтобы жена меня учила!
Хьюик заметил, как Гардинер и Райзли переглянулись и обменялись кивками. Видимо, решили, что путь открыт.
– Хьюик, – обратился к врачу король. – Догоните королеву, успокойте ее. Убедитесь, что она хорошо себя чувствует.
Хьюик невольно подумал об иронии судьбы: королева держалась достойнее всех, по крайней мере, лучше всех скрывала свои истинные чувства. Выходя, Хьюик услышал обрывок фразы, произнесенной Гардинером:
– …пригрели змею. – Ему хотелось затолкать злобные слова в глотку епископу, чтобы тот подавился.
Дворец Уайтхолл, Лондон, август 1546 г.
Что-то происходило. Дот чувствовала, как над королевой сгущаются тучи – и дело вовсе не в удушающей августовской жаре. Все страдали, даже собаки валялись на турецком ковре, вывалив языки, и тяжело дышали. Дот широко открыла окна по обе стороны зала, но не чувствовалось ни малейшего сквозняка. Голова под чепцом намокла; ей хотелось снять платье и остаться в одной нижней рубахе, как молодые фрейлины, когда у королевы нет гостей. Сейчас к ним никто не приходит. Две недели назад сожгли бедную Анну Аскью. Теперь покои королевы обходят стороной. Прекратились обычные вечерние развлечения: нет ни музыкантов, ни поэтов. Даже Юдолл не веселит дам, как обычно, своими рассказами. Да и Хьюика, который все время сидел с ними, в последнее время не видно.
Старая Мэри Вуттен и Лиззи Тируит сидели рядом и о чем-то еле слышно беседовали, то и дело озираясь по сторонам и проверяя, не подслушивают ли их. На Дот никто и внимания не обращал. Как будто у нее нет ушей!
– Знаешь, что это мне напоминает? – спросила Лиззи Тируит.
– Наложницу, – прошептала в ответ Мэри Вуттен.
Дот знала, кого они имеют в виду; придворные называли так Нэн Болейн, когда она была королевой. Дот наполнила их кубки из кувшина легким пивом.
– Теплое… Неужели во всем дворце не нашлось ни куска льда?
– Нет, миледи, даже для короля. Ледник пуст.
– Я боюсь за нее. – У Лиззи Тируит было такое лицо, будто она вот-вот расплачется.
– За всех нас.
– Но она не сделала ничего дурного. Она – само совершенство.
Мэри Вуттен хмыкнула и закатила глаза:
– Дело не в этом. Если уж те двое взялись за дело… – Она покачала головой. – Они уже не выпустят добычу!
Сестрица Анна склонилась к ним, прижав палец к губам:
– Тише, пожалуйста. Не пугайте фрейлин. – Она посмотрела на группу девушек, которые бесцельно слонялись по залу.
Дот понесла кувшин в спальню; Катерина сидела в кресле, в одиночестве, и смотрела в пространство; на коленях у нее лежала книга.
– Спасибо, – тихо поблагодарила она, когда Дот наполнила ее кубок.
– Мадам… – Дот не знала, как лучше сказать. – Что… простите… – Катерина выжидательно смотрела на нее. – Что-нибудь случилось?
– Дот, иногда лучше не знать. – Королева, как всегда, была невозмутима.
– Но…
Катерина подняла руку, призывая ее к молчанию.
– Если кто-нибудь попросит тебя передать что-нибудь мне – все равно что, книгу или документ, – ты должна отказаться.
Дот кивнула. У нее болели виски, как будто на голове стягивали ленту. Катерина улыбнулась. Откуда только она берет силы? Дот не понимала, но чувствовала, что атмосфера накаляется.
– Занимайся своими делами, Дот. И не показывай виду, что тревожишься. Давай-ка посмотрим, умеешь ли ты улыбаться.
Она растянула губы в улыбке и начала собирать белье в стирку.
– Умница, Дот!
В покоях королевы стояла тишина. Когда Дот вышла, она едва не столкнулась с гофмейстером. Он спросил сестрицу Анну.
– Кому я понадобилась?
Дот заметила, что голос Анны слегка дрожит.
– Миледи, с вами хочет побеседовать лорд-канцлер.
– Райзли, – еле слышно уточнила сестрица Анна.
Дот видела, как она побледнела; да и другие дамы стали похожи на перепуганных ланей. У всех в глазах ожидание. Сестрица Анна молча прошла мимо Дот.
Дот уже поняла: Райзли – тот человек, с которым она встретилась в Тауэре. Она вспомнила, как он грыз сахар и крошки застревали в его бороде. Ее тогдашняя ложь разъедала ее изнутри.
– Дот, – обратилась к ней Лиззи Тируит, – что ты делаешь?
Дот встрепенулась, увидев, что корзина перевернулась и белье выпало на пол. Она словно приросла к месту и не сводила взгляда с двери.
– Ах, прошу прощения! – Она поспешно стала собирать белье в корзину.
– Соберись, девочка!
Дот, дрожа, понеслась в прачечную, отдала корзину прачке, сказав, что это для королевы, но не осталась поболтать, как всегда. Ей не терпелось поскорее вернуться в непривычно тихие комнаты.
Вернулась Анна, белая как мел; похоже, ее запугали до смерти. Она не могла ни сидеть, ни стоять на одном месте. Она ломала руки, металась по залу, бормоча себе под нос:
– Куда я дела мою Библию? Где моя Псалтирь? Где моя сестра?
Когда из опочивальни вышла Катерина, Анна прижалась к ней так, словно вот-вот утонет.
Потом Райзли вызвал к себе Лиззи Тируит, и в комнате стало душно от страха. Всякий раз, как скрипели половицы, все вздрагивали. Катерина сидела в дальнем углу и тихо читала, как если бы ничего не случилось, но сестра Анна рядом с ней смотрела перед собой и все вертела кисть на поясе. Она словно лишилась рассудка. Дот не знала, куда деваться, и притворялась, что штопает невидимую дырочку на чулке. Лиззи отсутствовала недолго. Вернувшись, она сказала:
– Здесь так душно… Не знаю, как вы еще дышите. – Она порылась в своих вещах и достала веер, бормоча: – Не знаю, не знаю.
Следующей вызвали Анну Стэнхоуп. Если она и была напугана, то не показала виду. Она шла за гофмейстером, как будто собиралась на вечернюю прогулку. Дот невольно отдала ей должное: пусть Стэнхоуп двуличная мерзавка, она не трусиха. Дот уколола палец иголкой. Ей казалось, что она вот-вот задохнется от страха; из-за ее лжи Анна Стэнхоуп может попасть туда же, куда и миссис Аскью!
Голова у нее шла кругом. Она высосала кровь из ранки и пыталась снова вдеть нитку в иголку, но руки у нее дрожали. Она невольно представила, как горела бедная Анна Аскью; помог ли ей заветный мешочек? Ускорил ли ее путь на небо? Никто не говорил о ней даже шепотом. Как будто все происходило в другом месте, а их дело – сидеть на половине королевы и ждать.
Стэнхоуп вернулась примерно через полчаса; смотрела она надменно, словно ничто не изменилось. Возможно, так и есть. Она сразу подошла к Катерине и что-то прошептала ей на ухо. Все присутствующие напряженно смотрели на королеву, но та лишь кивнула и продолжала читать. Анна Стэнхоуп как будто совсем не была взволнована. Она села в нише у окна и начала раскладывать пасьянс. Дот следила, как она выкладывает карты на стол ловкими пальцами, думая обнаружить следы беспокойства, но их не было. Мало-помалу она успокоилась.
Конечно, если бы ее ложь окончилась бедой, кто-нибудь указал бы на нее. Если Райзли и решил, что это Стэнхоуп отправила Анне Аскью еду и одеяла, если он разозлился на нее, по ней ничего не было заметно. Вызвали еще одну даму, за ней – еще и еще одну; все возвращались в смятении, но Анна Стэнхоуп продолжала раскладывать пасьянс и почти не поднимала голову.
Катерина подозвала Стэнхоуп и что-то ей сказала. Они собрали книги и раздали их придворным дамам. Те спрятали книги в лифы платьев или под юбки, а затем вышли одна за другой, унося тайный груз.
Дот Катерина ничего не поручила. Интересно, почему? Ведь сколько запрещенных книг она перетаскала в покои королевы! Она даже слегка обиделась, словно ребенок, которому не доверяют взрослых дел.
Дни тянулись медленно, было по-прежнему жарко и душно. После того как книги унесли, дамы молча вышивали или просто сидели, вышивки часто откладывались в сторону. Ели все без всякого аппетита. Они почти нигде не бывали, и у них по-прежнему не было гостей. Хьюика послали в Ашридж лечить Елизавету – говорят, она занемогла. Почти все мужья и родственники, которые обычно время от времени заходили поиграть в карты и послушать музыку, разъехались: Гертфорд и Лиль во Франции, брата королевы Эссекса послали на северную границу. Дот внимательно прислушивалась ко всем разговорам, которые велись шепотом. Ей не хотелось оставаться в неведении.
Уильям Сэвидж по-прежнему был при дворе; у него теперь новые обязанности, он больше не сидел в буфетной. «Вот и хорошо, скатертью дорога», – думала Дот. И все же иногда она мельком видела его в коридорах и пряталась, чтобы он ее не заметил. Он больше не приходил поиграть на спинете, за что Дот благодарила Бога. Ни у кого не было настроения слушать музыку. Зато на половине короля чуть ли не каждый вечер играли братья Бассано. Из открытых окон, выходящих во двор, доносились звуки скрипок. Катерину, хладнокровную, словно кубок с замороженным элем, обычно вызывали к королю. Она брала с собой Кэт Брэндон или Анну Стэнхоуп, и они уходили. Остальные ждали, что будет дальше.
