Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»
– Чего еще ждать от людей, которые, как мне рассказывали, едят на своих сборищах тело бога и пьют его кровь? Если уж они готовы съесть свое божество, то вряд ли станут ценить собственную жизнь.
– Все не так просто, – возразил, смущаясь, Александр, запустив руку в поредевшую бородку. – У них много интересного. Я слушал их проповедников и иногда ловил себя на мысли, что готов последовать за ними.
– Жаль, что вы опоздали родиться, – вздохнул Валерий Максим, погружаясь в воспоминания. – Мой дед по материнской линии был знаком с Понтием Пилатом, который до конца жизни мучился вопросом, правильно ли поступил, не воспрепятствовав казни их мессии.
– А ты, Ахилла, что думаешь по этому поводу? – поинтересовался вдруг у скифянки Север, словно только что ее заметил.
– Мне все равно, – буркнула разобиженная его невниманием девушка. – Я верю отцу, который рассказывал, что предок его народа – Небесный Волк. А про обжор, едящих своего бога, он ничего не говорил.
– Вот так-то, – довольно хохотнул Каризиан. – А еще эти сумасшедшие толкуют про смирение, воздержание и прочую чепуху! Расслабьтесь, друзья мои, давайте радоваться жизни, а не усложнять ее. Возможно, мы живем сегодня последний день!.. Прошу прощения у наших очаровательных девушек!.. Какая разница, кто в кого верит! Север, вон, как и многие армейские, поклоняется Митре – и ничего!
– Время рассудит, – не желая вступать в бесполезную дискуссию, ответил грек. – Но мне кажется, что за этими людьми будущее. Во всяком случае, я бы хотел в это верить!
– Не говори такие слова! А то нашему другу, префекту претория, придется вспомнить, что он на службе, и скормить тебя какой-нибудь львице. А, Север?
– Прекрати говорить ерунду! – рассердился начальник гвардии. – Что вас за муха укусила? Давайте лучше выпьем за наших девушек, которым завтра предстоит трудный день!
Он потянулся за кубком, подмигнув Ахилле. Но та, не обращая внимания на его слова, поднялась с места и решительно направилась к противоположному триклинию, за которым давно уже наблюдала с все возраставшей тревогой.
Расположившийся там трибун II Августова легиона еще в начале пира был изрядно навеселе. Теперь же, выпив еще, он воспылал любовью к напуганной Корнелии и, решив, что венатрисса ничем не отличается от девицы легкого поведения, пытался ее поцеловать. Рыдающая девушка изо всех сил отбивалась от назойливого ухажера, но ничего не могла поделать с поднаторевшим в насилии воякой, которого подбадривали приятели.
Возмущенная скифянка огляделась по сторонам и краем глаза заметила, с каким злорадством наблюдает за Корнелией злопамятный Кассий. Домициан же, будто специально, устроил в этот момент перепалку с братом, и Тит, увлеченный разговором, не видел ничего вокруг. Это был форменный заговор, гнусность которого была совершенно очевидна! Этого Ахилла перенести не могла. Быстро проскочив разделявшее триклинии расстояние, она уже потянулась, чтобы вцепиться в волосы негодяю, как на ее плечо легла тяжелая рука, не давая совершиться законному возмездию. Сердито фыркнув, Ахилла обернулась к неожиданной помехе, собираясь дать достойный отпор, и уткнулась носом в грудь Севера.
– Сядь на место! – тихо приказал он, нахмурив брови.
– Еще чего, – огрызнулась девушка, но мужчина еще сильнее стиснул ее плечо, так что она ойкнула от боли.
– Иди на место! – снова повторил он ровным голосом. – Разберусь без тебя.
Он отпустил скифянку и, обойдя триклиний, спокойно встал, глядя на развеселую компанию.
При виде префекта претория собутыльники дебошира затихли, опасливо поглядывая на императорского любимчика. Лишив противника тылов, Север постучал по спине трибуна, но тот не отреагировал на тревожный сигнал, занятый своей добычей. Тогда префект поймал армейского командира за руку и вывернул ее так, что трибун, отпустив Корнелию, от неожиданности и боли заорал благим матом.
Тогда Север отпустил быстро трезвевшую жертву и очень вежливо произнес:
– Прошу прощения за беспокойство, но мы бы хотели пригласить девушку за наш стол. Если не возражаете, я ее провожу.
– А если возражаю? – поднял покрасневшее от вина и борьбы лицо возбужденный самец, распрямляя широкие плечи.
– Тогда я все равно ее провожу, но у вас будут неприятности. Император сможет вспомнить, что вам уже давно пора отправиться в Британию к своему легиону.
– Да плевать я хотел на твоего императора! Пусть только что-нибудь вякнет – другого посадим. Первый раз, что ли? – в запале рявкнул трибун, хватая за руку ускользавшую добычу.
За столиком воцарилась тишина. Только что поощрявшие трибуна громкими криками гуляки, посерев от страха, в ужасе смотрели на него, как на человека, подписавшего себе смертельный приговор.
– Все слышали? – подчеркнуто спокойно поинтересовался префект претория, обводя глазами присмиревших собутыльников, запоминая их лица. – Этот человек оскорбил императора, и в соответствии с эдиктом об оскорблении величия я вынужден его арестовать. Прошу следовать за мной!
Протрезвевшие дебоширы затравленно закивали головами, а выражение лица только что грозного вояки по мере осмысления произошедшего сменилось со злобно-агрессивного на испуганное.
– Я жду! – повторил Север ледяным голосом.
– Не губите! – шепотом попросил негодяй. – Я не понимал, что говорю.
– Мои люди быстро все вам разъяснят, – процедил сквозь зубы начальник императорской охраны. – В одной уютной комнате есть целый набор разных средств, которые очень хорошо освежают память.
– Не губите! – взмолились приятели трибуна. – Мы приносим свои извинения и императору, и вам, и этой милой девушке.
– Тогда пошли вон отсюда. Не хочу портить праздник. Завтра разберемся.
Не веря в собственную удачу, почтенные граждане Рима бросились с помоста прочь, точно нашкодившие школьники, и быстро затерялись среди пиршественных столов.
А спаситель Корнелии повел девушку к своему триклинию, где ее встретили улыбавшиеся подруги, причем Луция, поймав взгляд префекта, закатила глаза, показывая свое восхищение. Чуть помявшись, расстроенная блондинка присела к Александру.
– Это Корнелия, – представила подругу Луция, ревниво следя за впечатлением, которое она произвела на мужчин.
– Благодарю вас, – подняла галлийка на префекта претория огромные синие глаза, в которых врожденная кротость еще более усиливалась влажным блеском непролитых слез. – Это было ужасно!
– Не стоит благодарности! – улыбнулся мужчина, поддаваясь очарованию женской слабости.
– А это Александр Афинский, наш подающий надежды философ. Александр приехал, чтобы изучить и описать различные религии. Думаю, что со временем он затмит и Аристотеля, и Страбона, и… не помню кого! – закончила представление действующих лиц римлянка, обеспокоенно поглядывая на помрачневшую Ахиллу.
– Луция, ты будешь бесценной женой для любого политика, – приподнял в приветствии кубок Каризиан. – С твоей обходительностью и красноречием может соперничать только твоя красота. За завтрашний день!
– За завтрашний день! – поддержали все тост.
– Вы тоже будете завтра сражаться? – смущенно поинтересовался у Корнелии Александр. – Вы совершенно не похожи на гладиатора, скорее на девушку из хорошей семьи. Разве могут эти руки удержать гладиус или венабул? Я еще могу представить на арене Ахиллу или Луцию. Но вас…
– Ничего себе! – непритворно возмутилась патрицианка, откладывая надкусанный медовый пирожок. – А я, значит, не похожа на девушку из хорошей семьи, раз могу постоять за себя?!
– Я этого не говорил, – смешался Александр, потянувшись к подбородку.
– Еще как говорил! Ахилла, говорил или нет?
– Говорил, – давясь от смеха, подтвердила Ахилла.
Тут бедный философ окончательно смешался и покраснел, чем вызвал веселье дамской половины компании и многозначительное переглядывание Севера и Каризиана, причем первый поднял с сомнением бровь, а второй ответил ему пожатием плеч, как бы говоря: «Почему бы и нет?»
К ярко освещенному помосту постоянно подходили какие-то люди, рассматривая девушек, словно экзотические цветы, и преторианцам стоило больших усилий держать любопытных на расстоянии. Кто-то спрашивал имена венатрисс, кто-то желал им успеха в завтрашнем венацио. Были даже такие, кто кидал девушкам цветы, и уже через пару часов они сидели с венками на головах, а пол вокруг был усыпан благоухавшими розами.
– Странные вы все-таки люди, – нашел, наконец, в себе силы продолжить разговор Александр, поглядывая на Корнелию. – Спокойно относитесь к тому, что завтра на арену выйдут прекрасные девушки, достойные лучшей участи, и вообще держите своих женщин за… Ну, не знаю кого…
– За животных? – лениво поинтересовался Каризиан, жмурясь от удовольствия, потому что Луция погладила его по щеке. – Что же тебе кажется у нас неправильным, а, грек?
