Николай Задорнов - Золотая лихорадка
– Это все и так есть! – сказал Силин. – Зачем еще стараться? Вот тебе сегодня какая борьба! Только бы его поймать… Он еще может не одного стукнуть, пока его свяжут.
– А ты хочешь, президент, справедливости и задумываешься о естественном развитии, – продолжал Полоз. – Связываешь руки общества… Есть законы природы. Есть зима и лето. Не может быть летом зимы и наоборот. – Он косо поглядел на Студента. Тот пока боя не принимал. Мужики чувствовали, что Полоз грамотный и ученый и хочет объяснить обществу, что слаб Егор.
– Нет, бывает, что снег на петровки выпадает, – сказал Силин.
– А зимой оттепель, снег сойдет и покажутся почки, – сказал Егор.
– Это не закон, – сильно подчеркнув «не», сказал Очкастый, – а есть закон развития общества. Человек родится, потом детство…
– Потом лениться начинает…
– И его строжить приходится…
– А уж потом борьба опчества, – сказал Силин, – из-за девок, за деньги. Кто за нож, кто кулаком, рублем… А кто тихо трудится и всех перетерпит.
– Современное философское ученье! В обществе должен развиться капитализм, и насилие над народом неизбежно будет порождать борьбу во всем многообразии форм.
– Против насилия! – сказал Студент.
– Какое это насилие? – встрепенулся Пахом, впервые слушавший подобные разговоры.
– Это они так рассуждают! – сказал Голованов. – Власти быть не должно, а мы ее выбрали. Другие говорят, в государстве должна быть власть выбрана, как бы примерно у нас на прииске. А разве дело во власти? Не все ли равно, какая власть?
– И что же?
– Это какой человек! Какая душа у него!
– Бог-то знает! Нет власти не от бога! – сказал сектант Кораблев.
– Ты толкуешь, – заговорил Егор, обращаясь к Студенту, – что все обеднеют, и придется идти в рудники и на фабрики, что там будет труд на богатого и что так будет лучше. Люди наберутся гнева, сломят старое устройство. Это в других странах, это и у нас будет, говоришь. А как же человек может трудиться у машины, если он голодный? Вот на пароходе есть машина и при ней машинист. Его кормят хорошим обедом. Машина требует сноровки, человеку надо выучиться, чтобы она работала. Ему силу кто даст? Надо желать, чтобы человек всегда сохранил себя и семью. Ты думаешь, мы насилья не видали? Мы от него ушли. Мы видели, как народ на фабрики уходит.
– Богатые должны по природе своей делать насилье трудовому рабочему человеку. Это закон, от которого никому не уйти! – сказал Полоз. – Значит, все гибнет! Выживают сильные.
– Вы очень ловко применяете современные поиски социалистов к собственной выгоде. Да-да! Торгуете! – сказал Студент.
– Какие разговоры! – Пахом плюнул, надел шапку и ушел.
На его место вышел Илья.
– А кержаки не пьют и не едят из одной посуды! – сказал он.
– Да, мы так! – сказал Кораблев.
– А что же? – сказала молодая кержачка. – Из грязной посуды пить? Сравни кержаков с православным… Сравни свою руку с моей…
Кержачка забрала рукав ватной куртки. В кости ее рука была шире, чем у Ильи.
– Вот будет революция, и всех кержачек отдадут замуж за чувашей, – насмешливо сказал Очкастый. – Вот и будет насилье свободного капитализма над патриархальным крестьянством. Деревни разорят, возникнут фермеры, хуторяне. А мужики хлынут в города, начнут продавать девок в бардаки к богатым фабрикантам!
– Господа! Не занимайтесь провокацией! – сказал Студент.
– Нет, мы работаем. Нам ведь семьи кормить, – сказал Кораблев. – Мы не знаем новой грамоте. А по-старому только умеем. Что же смеяться.
– Кержачки выкидышей не делают, как в городе. В бардаки не ходят! – сказала богатырь-староверка.
– Разве кержаки царю не служат?
– Безропотно! И наград не просят!..
– Видишь, какая отсталость! Реакция! Кому они нужны, неграмотные дети! – сказал Очкастый, поглядывая на Студента.
– Работники. Тебя же кормят!
– Я прокормлюсь…
– Бумагой-то!
– Зачем, кому нужна ваша справедливость? Вон сгубили семью! – сказал Кораблев.
– А ты как понимаешь, что у нас за республика? – спросил Силин у Студента.
– Со временем все захватит капиталист. Это и я скажу. Капитал должен, он хочет все захватить, как более сильный, как угнетатель более умелый в современной жизни. Он поставит машины. Но если все вы будете эксплуатируемые, то это заставит вас объединиться. А пока…
– Пока держимся!
– Неустойчиво и не вечно, – подтвердил Голованов.
– А мы и вечно не хотим!
– А что вечно! Вон сама земля, говорят, не вечна. Солнце остынет…
Кто-то толкнул Студента кулаком в плечо.
– А что же ты сюда пришел? Если тут нехорошо?
– Я пришел мыть, как все! Я же человек!
– Я бы на твоем месте мотал бы отсюда к капиталисту в приказчики, – сказал матрос, обращаясь к Очкастому.
– Вы гнилье народники! – сказал Полоз.
– Нет, мы, неграмотные, эту землю раскопали, работали тут. Ничего не зная, каждый для себя. И не знали, что будет с землей и с нами, и хотели себя узнать, сможем ли мыть обществом, – сказал Силин, – не знали, кто прав, и допустили вас к себе, и еще Егор отдал людям, и я прошел его следом и не препятствовал… Мы запахали на Амуре, а теперь открыли золото. Конечно, теперь стали народники! За что такое оскорбление?
– Каким он людям отдал? Какому классу? – крикнул Полозу матрос. – Ты ведь в Америку на деньги и на золото можешь убежать… Предоставляем!
– Люди хотят жить, – ответил Силин.
– Что же обидного в слове «народный»? – спросил Полоз.
– Насмешка! – отвечал Силин.
– Может, еще всех загребут, как Стеньку Разина, – сказал матрос – А мы ни в чем не виноваты. Смотри, говорят, Амур ожил, во всем мире удивляются, сколько отсюда на Шанхай золота поперло через китайцев. И все идет куда? В английские банки!
– Английским и французским банкирам! – с возмущением сказал еврей, часовой мастер.
– У нас старики еще прежде говорили, что все идет к худу, – молвил Кораблев. – К анархии, словом!
– А если мы начнем вас всех самих вешать, что будет? – спросил у Полоза воронежский мужик. – Ведь мы пока сильней.
– Вот это и надо! Какой бы мор на людей пустить, чтобы вымерло все, остался бы десятый, – сказал молодой высокий голубоглазый старовер, которого еще никто и никогда не видел на прииске.
– Дурак! С кем же тогда торговать! – ответил ему Никита. – Мы-то стараемся, везем товар. Грабим себе, но стараемся для всех! Подумай!
– Погоди, изобретут, что всех перебьют.
– Убить надо воров! А хороших оставить…
– Это от века бьют друг друга и доказывают, что бьют плохих, – сказал часовой мастер, – а надо нам самим понять, что есть разные люди.
– А воры не от воров родятся?
– А вы? Вы? – спросил старовер. – Кто же черепа на речке развесил? Это пугать хотите? Нет, ваши черепа тут будут висеть.
Все стали оглядываться на молодого бородача.
– Все произойдет само собой, – с чувством собственного превосходства заверил Полоз. – В обществе нужна свободная конкуренция и жестокая борьба. И я бы на твоем месте и не сдерживал, президент, страстей. Он убил. Хотят расправиться – пожалуйста… И так пусть идет! А ты связываешь всех своим понятием – справедливость.
– Эклектика и демагогия! – сказал Студент.
– Обнищание слабых неизбежно! – заговорил Полоз.
– Почему мне обнищать, если я буду работать? – спросил Никита.
– Работать! Кто работает, тот и сникает. Надо не только работать, а маленько еще и жить! – сказал Тимоха. – Ты бы сказал не работать, а торговать!
– А торговля будто не работа?
– Конечно, наш прииск – дело временное. Пойдет все богатым! – сказал Егор. – Но все же это дает силу хозяйству, купим то, чего у нас нет, чего даже и не знаем, может быть, познакомимся с тем, что нам на золото привезут. Мы и ума на него прикупим. Нищий не может быть умен!
– Правда! – подтвердил мастер. – Кто на свете умен? Тот, кто богат.
– А куда этот бородатый делся, который про черепа говорил? – вдруг испуганно спросил Силин.
– Ускользнул! – ответил Егор. Все стали оглядываться и озираться.
– Чей он?
– Видишь, подходил чужой!
– Говорят, Бердышов знает, что мы тут моем, и дал нам сроку три года. Потом – разгон и все перейдет к нему… Это от него ходят.
– Но зачем нам нищать, когда вокруг богатства? У нас дети растут, мы хотим, чтобы они были умней, разумней. А станем нищими и оглупеем, кто-то нас тогда, конечно, закабалит… А мы сюда ушли от кабалы. Разве вреден тот, кто построился трудами? Ты сам был учен на какие-то добытые кем-то деньги, – обратился Егор к Полозу. – И сейчас пришел к нам. Свое дело ты не можешь совершить без золота, без денег и без нас, без общества. Какое твое дело? Анархия? Нет, анархия – это только отрава. Добыть себе на дорогу и то не мог бы…
– А спирт будет при социализме? – спросил матрос.
– Нет! – сказал Студент. – Спирт останется для лечения, а спаивать народ тогда никто не позволит.
