Гусейнкули Гулам-заде - Гнев. История одной жизни. Книга первая
— Скажите в вашем полку, пусть несут на ремонт обувь ко мне! Только ко мне!
— Ладно, скажу.
— Не забудешь, кулдофадар? Ко мне все солдатские ботинки и офицерские сапоги.
Мы идем дальше. Аббас ворчит:
— Нашел собеседника! Кто о чем, а плешивый о гребешке…
Вот и переулок, где живет отец Шамо — добрый старик Фаттах. Оглядываемся, чтобы убедиться — не следят ли за нами. Сзади — никого. Стучимся в калитку. Входим во двор. Фаттах-ага бледен, будто не здоровится старику. Оказывается он сильно переволновался: откуда-то узнал об аресте Ахмеда.
— Когда вы его видели? — спрашиваю я.
— Садитесь, сейчас расскажу, — отвечает он, открывая дверь в комнату.
Мы входим, рассаживаемся на кошму. Слава аллаху, оказывается Ахмед перед арестом был здесь. Фаттах-ага говорит:
— Он пришел ко мне, сказал, чтобы ровно в четыре часа на дороге между Кучаном и селом Чопан поджидали его свои люди. Я не стал расспрашивать, потому что и так было видно, что Ахмед взялся за большое дело. Я сел на коня и поехал… К четырем мы выехали на дорогу, стали ждать его. Он приехал на двух подводах. С ним был солдат. Когда мы посмотрели, что на подводах под брезентом, оказалось — патроны и гранаты в ящиках. Ахмед сказал Шамо: «Эй, за все это отвечаешь головой. Ты должен доставить боеприпасы Ходоу-сердару!» Сам он сразу же ушел. Пешком. Боеприпасы мы привезли в село, сразу погрузили их на коней. Шамо с джигитами отправился в горы. Не знаю, благополучно ли довез он этот товар до Ходоу-сердара?
— Не пойму: почему арестовали Ахмеда? Ограбил он по всем правилам, удачно, — удивляется Аббас. Не меньше его удивлен был и я. Неужели помощник Ахмеда предал?
— Больше ничего не слышал, — отвечает Фаттах. — Три дня назад узнал от одного знакомого, что солдат, обокравших склад с оружием, всех арестовали.
— Ты представляешь, Гусейнкули, какой подвиг совершил Ахмед? — говорит Аббас. — Он один за нас всех сработал. Ей-богу, если его не выручим, жить не стоит!
— Да, Аббас, я согласен. Попробуем освободить. Надо послушать, что сегодня вечером скажет Аалам-хан.
Мы не стали задерживаться у Фаттаха, пошли в казарму. Дождались вечера, однако Аалам-хан не пришел. А утром на занятиях он отозвал меня в сторонку, и я услышал целую историю об ограблении склада. Вот как все началось и кончилось…
… Как только полк «Курдлеви» покинул Кучан, Ахмед построил отделение и повел к дежурному офицеру, индусу Мовлалад-хану. Тот на ломаном фарсидском языке начал инструктировать, как вести себя в карауле, рассказал об обязанностях часового, а затем приказал Ахмеду:
— Восемь человек пойдут в гарнизонный караул. Двое будут возить фураж. Шагом марш!
Гарнизонный караул находился в расположении жандармского полка, в центре города. Это был военный городок, обнесенный высоким дувалом. Ахмед ввел людей во двор через проходную будку, доложил начальнику караула. Тот сказал, что все восемь заступят на пост охраны склада с боеприпасами. В это время жандармская часть находилась на выходе, нести караул было некому.
Ахмед возвратился в полк. Две подводы уже были наготове, он сел на одну из них и поехал на фуражный двор. Другая подвода ехала следом, на ней восседал десятый боец из отделения, небольшого роста, курд Рахим.
Фуражный склад располагался в одном дворе с военным пакгаузом. Длинные кирпичные помещения стояли друг против друга. Ахмед и Рахим, не мешкая, начали загружать подводы овсом. Орудуя широкой деревянной лопатой, Ахмед все время смотрел в сторону пакгауза. Тут-то, наверное, и пришла ему мысль, ограбить склад среди бела дня. Ахмед, изучая обстановку, обратил внимание, что на всех дверях военного и фуражного складов одни и те же замки.
До вечера Ахмеду надо было не менее шести раз съездить за овсом. Четвертый заезд он подгадал к двум часам дня, когда заступали на пост солдаты отделения Ахмеда.
Два часа — самая жара, во дворе ни души, кроме часовых. Ахмед взял ключи от фуражного склада, — они болтались в замке на веревочке, — и пошел к пакгаузу. Часовой курд, увидев своего командира, заулыбался. Ахмед озабоченно сказал:
— Ей-богу, Маджид, мне всегда больше всех достается. Ты стоишь себе и горя не знаешь, а я должен еще патроны возить. — И Ахмед бесцеремонно вставил ключ в отверстие замка. Ключ подошел. А как же быть с пломбой? Ай, пока догадаются, пройдет время… А там ищи ветра в горах!..
Сделав, что надо, Ахмед ушел, а минут через двадцать вернулся. Видимо, это время он был у старика Фаттаха. Не раздумывая больше ни минуты Ахмед и Рахим стали грузить на подводы ящики с патронами и гранатами.
Когда подводы были нагружены, они накрыли боеприпасы брезентом. Ахмед предупредил часового:
— Никому ни слова. Если скажешь, что мы увезли патроны, то первую пулю получишь ты. Я — вторую, а Рахим — третью…
Маджид остолбенел. Только теперь до него дошло, что Ахмед взял ящики без всякого разрешения. Он имел жалкий вид, как побитый кутенок. Лицо его покрылось мертвенной бледностью. Ахмед успокоил его:
— Посмотри-ка, дорогой Маджид… Разве заметно, что кто-нибудь трогал пломбу? Ловкость рук!
И Ахмед, а вслед за ним и Рахим выехали со двора.
… Арестовали их в тот же день, подвела нелепая случайность. Часовой-жандарм, заступая на пост, увидел на сургучной пломбе отпечаток пальца. Разводящий сообщил в караул. Склад вскрыли и сразу же все отделение Ахмеда было взято под стражу…
В КЛЕТКЕ
Понедельник. Мы возвращались с занятий. Аалам-хан ехал сбоку эскадрона, я — впереди. При въезде в город он догнал меня, тихонько сказал:
— Кулдофадар, через час зайди ко мне.
— Есть!
Ровно через час захожу в его комнату. Помещение, где он обычно сидит за столом, так и называется — комната. По уставу индус не имеет права называть ее кабинетом. Этим изысканным словом именуют свои рабочие комнаты только английские офицеры.
— Я вас слушаю, господин лейтенант!
— Присаживайся… — Аалам-хан показывает на табуретку. — Слушайте, кулдофадар Гусейнкули. Внимательно слушайте. И все, что вы от меня услышите, должно оставаться между нами.
— Понимаю.
— Разоружили вас по простои причине. Английское командование не доверяет вам. Есть решение комсостава, третий эскадрон расформировать, а тех, что ограбили склад, всех будут судить в Индии. Кагель так и сказал: «Мы отправим их в Индию, там устроим суд». Завтра полковник Мажурли и капитан Кагель уезжают в Мешхед к губернатору Кавам-эс-Салтане на экстренное совещание. Видно, дела у англичан идут плохо.
— Господин Аалам-хан, но как же нам быть с друзьями? Их же на казнь отправят в Индию…
— Спокойно, кулдофадар. Для этого я и позвал. Слушай дальше. Сегодня же подготовьте надежных люден. Используем время, пока нет командования. Итак, завтра вы оставите человека в казарме. Он должен слышать весь разговор в эскадроне. Не дай-то бог, если попадется хоть одна поганая коза. Болтнет, и все дело пропало. Винтовки брать не надо, рискованно — можно провалить операцию. Арестованные сидят в старой конюшне, Надо проломать сзади стену… Туда же подвести лошадей… — Аалам-хан задумался, затем спросил — сколько человек вы думаете взять с собой?
— Дорогой Аалам-хан, я последую вашему совету. Но скажите, как вы думаете обо всем этом?
— Больше пяти человек брать не надо. Возьмите самых надежных. Вы — пятый… Дальше: нужно пятнадцать лошадей и пятнадцать винтовок с патронами. Пять вам, десять тем… Завтра, — тихо продолжает Аалам-хан, — мое дежурство. Там, где сидят твои друзья, кулдофадар, я поставлю на пост нужных людей, педжнабцев. Вы пролезете под проволокой с левого берега реки. Когда подкрадетесь к конюшне, сразу же связывайте часовым руки и приступайте к делу. Винтовки заберете у них же, патроны тоже. Время операции— три часа ночи. Будьте осторожны. Рядом пехотный полк. Если там заметят неладное, перехватают вас. Вот и все, Гусейнкули. Желаю удачи, счастливого пути к гилянским братьям.
— Прощайте, родной Аалам-хан… Навсегда прощайте… Сердцем я с вами… Сам аллах повелел нам встретиться с вами.
Весь следующий день готовились к побегу. До мелочи продумали каждую деталь операции. Аббас и Шохаб раза три обошли вокруг ограды, с моста изучали подступы к конюшне. Вечером я выставил к воротам казармы своих, надежных часовых. Ровно в десять вышли за ворота, в город. До трех часов мы должны были совершить одно важное дело. Пошли втроем: Аббас, Рамо и я. Шахоб остался. Ему полагалось приготовить в дорогу лошадей.
Ночь была темная. Высоко над Кучаном сверкали крупные звезды. Двигались мы закоулками, стараясь ступать как можно мягче, чтобы не потревожить собак. Аббас шел первым. Мы — за ним. Вот остановились у калитки. Только теперь я догадался, где мы. Аббас тихонько постучал. Тотчас калитка отворилась. Мы оказались во дворе старика Фаттаха. Хозяин поджидал нас. Прошли в комнату и Аббас спросил:
