Наталья Павлищева - Елена Прекрасная. Красота губит мир
Теперь выйти на берег можно безопасно, что троянцы и сделали. Интересно посмотреть на дар Афине.
Елена не смогла перебороть себя и никуда не пошла, она очень боялась, что невольно выдаст хитрость. Потянулись томительные часы.
К Елене прибежала Лаодика, она была возбуждена сверх меры. Схватив женщину за руку, царевна стала рассказывать почему-то шепотом:
– Елена, ахейцам было пророчество, что они должны принести коня в жертву Афине, но если только конь попадет в храм Афины Троянской, то Троя будет стоять вечно. И они вместо живого коня соорудили деревянного, такого огромного, чтобы он даже не прошел в ворота Трои!
Снаружи доносились глухие удары, словно что-то рушилось.
– Что это?!
Молодая женщина с удовольствием расхохоталась:
– Это делают пролом в стене, чтобы втащить коня через него! Ахейцы думали, что мы пожалеем для своей спасительницы стену города! Или не догадаемся, как втащить этот дар. Пойдем, посмотрим!
Они поднялись на стену дворца. Действительно, в стене со стороны бывшей стоянки ахейцев быстро рос пролом. Хотелось закричать: глупцы, какие же вы глупцы! Елене понадобилась вся ее выдержка, чтобы не выдать истинные чувства. А Лаодика продолжала рассказывать, как сначала троянцы заподозрили неладное, тем более Лаокоон кричал, что это хитрость ахейцев! Потом нашли единственного оставшегося ахейца, которого те предназначили в жертву, но ему удалось сбежать. Этот Синон и рассказал о даре Афине в виде коня. Тогда Лаокоон бросил в коня копье, там что-то сильно звякнуло.
– А что могло звякнуть, если конь деревянный?!
Но тут поднялась волна, и на берег выползли огромные змеи, которые, к ужасу троянцев, задушили Лаокоона и его сыновей! Теперь ни у кого не оставалось сомнений, что это Афина покарала того, кто поднял руку на дар ей, и троянцы бросились делать пролом, чтобы коня можно было втащить в город еще до заката!
– Ты вся дрожишь! Не бойся, ахейцы уплыли, а конь вон он, уже почти в городе.
Действительно, ломать не строить, троянцы быстро снесли часть стены, когда-то возведенной Посейдоном и Аполлоном, и теперь расчищали проход, чтобы камни не мешали движению огромной деревянной статуи. Конь словно нарочно стоял на катках.
Жрица храма Афины недоверчиво смотрела на огромного коня, втащенного в город. Это чудовище намеревались поставить во дворе храма! Что-то не нравилось жрице, от странной фигуры исходила опасность. Если уж хотели, то нужно было принести его в жертву прямо сейчас, а не ждать до завтра. К тому же от чудовища противно воняло, запах не перебивало даже большое количество вылитого на него масла и благовоний. До завтрашнего дня пропахнет все вокруг… Мелькнула мысль, неужели так вонючи и сами ахейцы?
У коня выставили охрану, которая должна была не спускать с него глаз всю ночь.
К Деифобу пришла Кассандра, она понимала, что от Приама уже ничего не зависит, после гибели Гектора и унижения перед Ахиллом царь Трои, оставшийся без своей казны, не считал себя вправе распоряжаться ничем. Он согласился на то, что Елена достанется не Гелену, а Деифобу, потому что тот сильней.
– Деифоб, этот конь опасен, он принесет гибель Трое. Я просила не втаскивать его в город, а сжечь прямо там на берегу, но меня не послушали.
– Сказано, что если мы сумеем втащить это чудовище в город, то Троя будет стоять тысячу лет.
– Кто это сказал, ахеец? Я боюсь.
В воздухе действительно было разлито беспокойство, слишком странным выглядел отход ахейцев, никто не ожидал, что они вот запросто оставят свои надежды взять Трою. Деифоб поднялся:
– Пойдем-ка, посмотрим на этого коня поближе.
Дар, оставленный ахейцами, действительно был необычен и огромен. У Деифоба мелькнула мысль: а что если там внутри кто-то есть? Видно, эта же мысль пришла в голову и Кассандре. Она вдруг сделала знак брату, чтобы молчал, и принялась говорить… голосами других женщин. Первым зазвучал голос Елены, если бы Деифоб не видел, что говорит не его жена, а его сестра, ни за что бы не поверил, что это не Елена рассказывает Менелаю, как ждала его, как надеялась, что он придет выручать… потом одна за другой окликали своих мужей и другие ахейские жены. Деифоб внимательно прислушивался, но изнутри не доносилось ни звука. Потом он снова и снова стучал по деревянному брюху, пытаясь понять, что внутри, ведь звякало же что-то, когда в коня метнул копьем Лаокоон?
– Все равно, его нельзя было втаскивать в город.
– Сделанного не воротишь, – вздохнул Деифоб. – Но сегодня люди пусть отдохнут. А завтра я прикажу утащить это чудовище и сжечь.
– Сожги сегодня! – схватила брата за руку Кассандра. – Сожги!
– Уже поздно, – вздохнул тот, – ночь, завтра сожжем.
– А где Елена?
– Она понесла стражам на стенах бодрящий напиток, чтобы не заснули среди ночи. Опасно, ведь мы сделали такой огромный проем…
Кассандра просто испугалась:
– Пойдем проверим! Вдруг она напоила охрану сонным зельем?!
– Зачем ей это? Ты забыла, что Елену ее бывший супруг обещал убить, если сможет взять Трою.
Но и здесь ничего страшного не обнаружилось, стража действительно была бодра донельзя, даже чересчур. Воины с таким вожделением оглядывали Кассандру, что брат поторопился увести ее подальше от возбужденных стражей. Небось перепили больше, чем нужно! Он не подозревал, что это только начало, немного погодя напиток действительно заставит троянцев отправиться искать приключения, заметно оголив стены города. Но возбуждение накатывало постепенно, и пока все было в порядке.
Троя успокаивалась, возбужденные люди укладывались спать, впервые за долгое время спокойно. Не был спокоен Деифоб, чем больше он думал над странным даром ахейцев, тем меньше конь ему нравился. Он отправился посмотреть, не спит ли стража, поставленная возле самого коня, как услышал грохот.
Стража действительно не спускала глаз со странного дара ахейцев. И все-таки проглядела, откуда именно прилетела горящая стрела, попавшая прямо в растрепанную конскую гриву. Пакля гривы занялась мгновенно, но испугаться охрана не успела, потому что следом изнутри коня начало рваться пламя, а потом и вовсе раздался сильный взрыв, раскидавший горящие обломки во все стороны! Среди разлетевшегося были горшки, наполненные черной горючей жидкостью и серой, пропитанные ими же тряпки, деревянные обломки, разная горючая дрянь…
Одиссей похлопал друга по плечу:
– Твоя стрела была пущена точно, Менелай! Лучше эту игрушку не смог бы поджечь и сам Прометей!
Отбросив щит Афины, из тайного хода на улицы горящего города выскакивали один за другим ахейцы, бросаясь к воротам и пролому. Охрана полегла, тоже не успев понять, что происходит и откуда внутри города вдруг взялось столько ахейцев. Позже они скажут, что люди появились из чрева огромного коня.
Большинство воинов на стене и возле пролома отлучились на минутку, не в силах терпеть вдруг возникшее возбуждение. Но кого бояться, если берег пуст? Если и появится на берегу какой шакал, то ничего страшного, а ахейцы уплыли… Можно сбегать к милой на полчасика, уж очень тянуло. А можно и не к милой. Женщины так соскучились, что пустит любая, у которой погиб муж, таких полно на каждом шагу, всем жаждущим стражам хватило сочувствующих женских тел. Сначала договорились бегать по очереди, но возбуждение было столь сильным, что вернуться не смог никто. Елена знала, что и как варить, чуть больше одной травы, и человек будет спать, чуть больше другой – и его не остановить в вожделении.
Страж наверху стены повернулся в сторону залива и даже икнул с перепугу, потому что на водной глади снова появились ахейские суда! Одно за другим они приставали к берегу, и воины с них в полном молчании устремлялись под стены города. Страж повернулся к своим товарищам, чтобы крикнуть об опасности, и даже крикнул, но его голос потонул в грохоте. И непонятно, где было страшнее – снаружи от рвущихся в город ахейцев или внутри стен от горящего города. А в следующий миг страж упал, пронзенный стрелой, так и не успев узнать, что же произошло.
Троя заполыхала в одну минуту, люди погибали, не проснувшись.
По горящему городу заметались тени, разя и разя клинками, через пролом поспешно лезли те, кто совсем недавно был на своих судах, делая вид, что уплывают.
Троянцы поплатились за свою беспечность сполна!
Менелай и Одиссей бросились в царский дворец.
– Где она может быть?!
Но во дворце у Париса, где Елена обмывала ноги Одиссею, никого не было, там метались от страха только слуги. Тут царь Итаки сообразил:
– Она же у Деифоба!
– Это где?!
Ну откуда же мог знать Одиссей, где теперь живет сын Приама? Менелай схватил какую-то рабыню, та заверещала, как поросенок, над которым занесли нож.
– Да не ори ты, дура! Где дворец Деифоба?!
– Т-там…
Метнулись в указанном направлении, и по тому, какое встретили сопротивление от охраны, поняли, что не ошиблись. Теперь Приама так не стерегли. Сквозь множество охранников пришлось просто пробиваться, оставляя за собой обезглавленные, безрукие, вспоротые трупы с вывалившимися кишками и потоками крови. Менелай был страшен, Одиссей подумал, что Елене не спастись от гнева мужа и даже попытался урезонить друга:
