Григол Абашидзе - Лашарела
Пховец вернулся из столицы ни с чем. Горцы восстали и соединились с отступившим в горы отрядом Мигриаули. Теснимый царскими войсками, Лухуми перенес свой стан в неприступные горы.
Мигриаули и его молодцов со стороны долины защищали непроходимые скалы, с тыла их поддерживали мятежные горцы. Разбойники разместились в пещерах, которые, должно быть, когда-то служили жилищем первобытным людям.
Сторожевые посты у восставших были выдвинуты далеко вперед. На ведущих в горы тропинках и дорогах стояли сторожевые башни. При появлении врага на кровлях башен зажигались костры, предупреждая о приближении опасности, и в стане вовремя принимали нужные меры.
Перелом в болезни маленького царевича и его выздоровление совпали со сновидениями возбужденной молитвами и утомленной бессонными ночами Лилэ. Это вселило в ее душу твердую уверенность, что само божественное провидение спасло жизнь ее сына.
Перед глазами Лилэ неотступно стоял старец в черной рясе, и она с волнением ждала его прихода. Лилэ целиком отдалась молитвам и постам. Она не допускала к себе царя, старалась не оставаться с ним наедине, не глядела на него, будто была обижена.
Она считала дни. Старец должен был явиться на седьмой день, чтобы забрать ее, заблудшую овцу, отбившуюся от стада и потерявшую дорогу. Она верила, что странник божий, ее заступник перед богом, придет к ней, раз он исцелил ее сына. И она ждала его прихода как великого события, не спрашивая себя, что потом будет с нею. В одном она была уверена: если старец спас ее сына, она должна принести жертву, отречься от земного счастья. Если она не уйдет, то ее возлюбленный в конце концов потеряет престол. А теперь она будет замаливать грехи своего любимого Лашарелы и, очистившись от собственных прегрешений, сама станет заступницей возлюбленного перед Христом.
Все ее мечты уже осуществлены: сын ее скоро взойдет на грузинский престол, через какие-нибудь десять лет конь, скачущий по лезвию клинка, станет рядом с Багратионовым львом, возлюбленный ее сердца, царь Георгий Лаша наберется сил и сокрушит врагов своих. Да, конечно, она не сможет до конца насладиться любовью своего Лашарелы. Но разве может земное счастье превзойти блага, сулимые ей церковью? Она согласна принять любое несчастье и горе, лишь бы царь и маленький Давид были счастливы.
Лилэ по пальцам считала дни, оставшиеся до прихода ее спасителя. Указанный срок прошел, а она все еще поглядывала на дорогу с террасы дворца и подолгу лежала ниц перед распятием.
Но вот как-то раз, когда прошли уже все сроки и она стала привыкать к мысли, что сон обманул ее, она услышала под окнами дворца шум. Лилэ вышла на балкон.
Царь, к которому после выздоровления сына вернулись былая беспечность и веселость, в сопровождении свиты и доезжачих с соколами и собаками выехал из ворот дворца. По дороге навстречу царскому поезду шагал старец в черном одеянии с поднятым крестом в руке. За старцем следовала толпа. То и дело кто-нибудь отделялся от нее и, приближаясь к старцу, просил у него благословения, прикладывался к кресту и лобызал его руку.
Царь поморщился при виде этой картины, наклонился к одному из охотников, ехавших рядом с ним, что-то сказал и свернул с дороги, чтобы избежать встречи с процессией.
Старик обратил взор на отъехавшего царя, погрозил ему крестом и снова продолжал свой путь ко дворцу.
У дворца он осенил крестом всех, кто следовал за ним, отпустил их и один направился к воротам.
Чем ближе подходил старик, тем сильнее билось сердце Лилэ. Господи, как он походил на монаха, явившегося ей во сне. Должно быть, это он самый и есть! Воистину он самый!
Бросившись вниз, в свою опочивальню, она извлекла из-за пазухи заранее написанную записку, которую хранила у себя на груди, сняла с шеи медальон и вложила записку в него. Поспешно вошла в детскую, надела медальон на шею царевичу. Потом схватила мальчика на руки и стала жадно целовать его глаза, щеки, лоб. Целовала торопливо, ненасытно. Затем резко опустила его на пол, отвернула от сына залитое слезами лицо, и не успел царевич опомниться, как она, схватив давно приготовленный узелок, бросилась к выходу.
Навстречу Лилэ с крестом в поднятой руке шел отшельник Саба.
Она бросилась к нему в ноги и обхватила их руками.
– Кто ты, женщина? Чего ты просишь у меня, неимущего?
– Я великая грешница, незаконная супруга царя…
– Велики прегрешения твои, дочь моя…
– Отпусти мне их, отче, очисти меня от грехов и заступись за меня перед господом. Пусть он накажет меня за грехи, но ниспошлет благодать на сына моего и на царя, не повинного ни в чем. Не отвращай от меня лица своего…
– Не бойся, дочь моя! Отпустятся тебе прегрешения твои! Иди за мной, и я стану заступником твоим перед спасителем.
– Святой отец! В руки твои отдаю живот свой! Пекись о душе моей…
Саба, готовый к трудной, длительной борьбе, был озадачен и даже несколько сожалел о том, что ему не пришлось испытать всю силу свою и оружие веры. Но в быстром достижении цели он усмотрел промысел божий.
Осенив Лилэ крестным знамением, он поднял ее.
– Дочь моя, – сказал он, – отныне начинается праведная жизнь твоя, я отведу тебя пред милостивые очи матери Иринэ; шествуй впереди меня.
С котомкой за плечами Лилэ направилась по дороге, за ней следовал отшельник Саба, полный ликования от столь счастливого исхода трудного дела.
Днем никто не заметил исчезновения Лилэ. Но к вечеру, а особенно к ночи, все встревожились.
Царевич проснулся и позвал мать. Ее не могли найти, и мальчик стал плакать.
Кормилица заметила на его шее медальон госпожи. Она сняла его и открыла: в медальоне лежала какая-то записка. Кормилица испугалась и побежала за Эгарсланом. Эгарслан прочитал записку:
"Это письмо от солнца закатившегося солнцу восходящему с востока, от высохшего и обобранного виноградника – вновь расцветшему райскому саду, от слабой и убогой – славному во всех землях государю.
Пишет Лилэ, пребывающая в том состоянии, когда душа отрекается от плоти и вступает на путь праведной жизни…
Ведай, государь, что господь внял моим молитвам, помиловал и спас сына нашего, я же дала обет пойти по пути господнему. Настает час, и Христос зовет меня стать рабой и невестой его… Для царствия твоего и для сына нашего будет лучше, если я не останусь в царских чертогах…
Если владетельные князья и визири осуждают меня за неродовитость мою, пусть знают, что я единственная дочь эристави Давида, во младенчестве увезенная в горы и взращенная верными и преданными слугами его после того, как его знатный и высокий род был полностью искоренен. Не обрела я в палатах царских, в обществе высокородных вельмож никакого добра, одну только любовь твою и дитя любви нашей. Но я согрешила паче всех женщин, отреклась от мужа, данного мне богом, навлекла позор на себя и гибель на душу свою.
Ныне же господь всевышний призрел меня, обратил на меня милостивый взор свой, чтобы я могла очиститься от всякой скверны, внял молитвам моим и поставил на ноги сына нашего, наследника престола, и отныне я буду служить Христу, стану заступницей твоей перед богом, чтобы он простил тебе твои прегрешения, и даровал здоровье твоему сыну, и дал престол царства Грузинского ему и сыновьям его во веки веков.
А теперь заклинаю тебя любовью моей и создателем всего сущего, не вступай в брак с другой женщиной и не роди другого наследника для престола грузинского, помимо сына нашего Давида. Я всегда буду надеяться на тебя, доколе душа моя будет теплиться в теле и не покинет его.
И еще прошу тебя, не ищи путей ко мне и не разыскивай обиталище мое, не жди встречи со мной, не утруждай себя заботами об этом…"
Эгарслан дочитал письмо и спрятал его за пузуху.
Царь возвратился с охоты на пятый день.
Его сразу же насторожила необычайная тишина, царившая во дворце. Слуги смущенно сторонились его.
"Не болен ли опять царевич?" – подумал Лаша и велел привести мальчика. Привели Давида, он плакал и звал мать.
Лаша спросил о Лилэ.
Только тогда Эгарслан решился рассказать все, что знал. Лилэ исчезла в тот самый день, когда царь изволил уехать на охоту.
Царя бросило в жар: уж не похитил ли ее Лухуми! Но Эгарслан тотчас рассеял его подозрения.
– Я в тот же день занялся поисками и достоверно узнал, что царица пошла за отшельником Сабой. – Эгарслан протянул Лаше письмо, найденное в медальоне после исчезновения Лилэ.
Царь пробежал письмо. Его руки бессильно упали на колени, он в оцепенении уставился в одну точку.
Эгарслан наклонился к нему.
– Государь, я узнал, где находится царица…
– Где же? – в нетерпении воскликнул Лаша.
– В монастыре всех святых, в ущелье Арагви.
– Коня, скорее коня! – закричал Георгий, срываясь с места.
