Виктор Юнак - Тамбовский волк
"Слёзы, восторженные крики радости, дикие возгласы о мести большевикам... Все высыпали на улицы, создавая небывалый подъём и неповторимую радость. Лёгкой рысью проносились по широкому проспекту сотни казаков; добродушные улыбки [донцов], загорелые лица офицеров и бесконечный восторг, неимоверное счастье освобождённых людей...
Но наутро другого же дня восторженность сменилась досадливым недоумением... Вся богатейшая торговая часть города, все лучшие магазины были разграблены; тротуары были засыпаны осколками стекла разбитых магазинных окон, а по улицам конно и пеше бродили казаки, таща на плечах мешки, наполненные всякими товарами. Грабёж шёл вовсю".
Да и сам Мамонтов слал радостную телеграмму: "Посылаю привет! Везём из Тамбова богатые подарки для родных и друзей".
Возможно, это и предопределило неожиданно скорый уход мамонтовцев из Тамбова. Штаб укрепрайона и красные части Тамбовского гарнизона, практически так и не вступив в бой с белогвардейцами, спешно покинули город. Но оказавшийся случайно (в командировке) в те дни в Тамбове, командир 29 стрелкового батальона Кочергин не растерялся и решил взять в свои руки его освобождение. Он организовал из отступавших красноармейцев небольшой отряд в 36 человек и пошёл в наступление. Это выглядело, как акт самоубийц, но в итоге смекалка и решительность Кочергина принесли успех. Несколько сот мародёров из окрестных деревень довольными возвращались домой, но их остановили выстрелы из револьвера.
— Именем советской власти остановитесь! — приказал Кочергин. — Я вас всех сейчас либо арестую за мародёрство, либо, по условиям военного времени, расстреляю без суда и следствия.
Кто-то бросился бежать, кто-то из баб запричитал:
— Нам жить не на что, а тем уже ничего не нужно — они были мёртвые.
Но большинство остановилось, увидев направленные в их сторону винтовки красноармейцев. И тут Кочергин решил воспользоваться ситуацией.
— Я могу вас отпустить, но при одном условии: вы поможете мне освободить Тамбов.
— С кулаками против пулемётов не попрёшь, — возразил один из мародёров.
— А вам и не нужно стрелять. Вы все сейчас рассыпитесь в цепь, а мои бойцы с винтовками смешаются с вами. Беляки увидят, какое количество на них наступает, и удерут.
— А нас не постреляют? — допытывался всё тот же мародёр.
— Ну, ежели свой лоб подставлять не будешь, не постреляют, — успокоил его Кочергин.
— Коли так, можем рискнуть, — согласился мужик.
Военная хитрость Кочергина, и правда, сработала. 21 августа с бою Кочергин вошёл в Тамбов. После чего тут же организовал для его охраны ревком и отряд из рабочих в триста человек, при 40 конных, двух брошенных мамонтовцами орудиях и пяти пулемётах.
Другие события тем временем развивались своим чередом. Антонов понял, какой прекрасный шанс подарил ему Мамонтов. С его помощью он мог гораздо быстрее добиться своей цели: свергнуть на Тамбовщине советскую власть. Да и Мамонтову с Деникиным союзники (пусть и не самые серьёзные в военном смысле) не помешают. Он отдал приказ как можно скорее установить контакты со штабом Донского корпуса. Для этих целей он направляет двух своих доверенных лиц, Василия Якимова и Фёдора Санталова, сначала в Балашов, где по сведениям Антонова располагался штаб белогвардейцев, а затем, спустившись вниз по Хопру, в Урюпинск, где, в конце концов, этот штаб и оказался. Там их поначалу встретили недружелюбно, даже настороженно-враждебно. Но в процессе переговоров, выяснились истинные цели Александра Антонова и делегатов от "зелёного" вождя даже соизволил принять лично генерал Мамонтов. Якимов с Санталовым передали генералу желание Антонова присоединиться к его частям, и поучаствовать в рейде по тылам Красной Армии. Но при этом Антонов не возражал бы и против того, чтобы Мамонтов каким-то образом помог ему. Например, прислал бы в помощь аэроплан. Мамонтов обещал подумать и связаться с главным штабом командующего Добровольческой армии. Делегатам Антонова велено было ждать ответа.
От Деникина пришло добро. Мамонтов велел передать Антонову, что главнокомандующий приказал снабдить зелёных партизан оружием и выделить аэроплан для проведения агитационных полётов над позициями красных войск. Антонов был необычайно доволен визитом своих эмиссаров к Мамонтову. Значит, успехи его партизанских отрядов признали даже бывшие царские генералы. Он приказал Митяю срочно изготовить листовки для передачи деникинцам. За младшим Антоновым дело не стало. Для него написать пропагандистский текст — одно удовольствие. И вот уже в Урюпинск, меняя в пути коней, помчался гонец с листовками. Политический совет Добровольческой армии текст листовки одобрил и приказал её размножить в армейской типографии.
В начале сентября над позициями красноармейцев, несказанно пугая их неизвестностью и непредсказуемостью действий, закружил белогвардейский аэроплан. Лишь не растерявшийся комиссар полка в одиночку из револьвера пулял в небо, то ли пытаясь подбодрить себя, то ли желая показать красноармейцам, что не так страшен аэроплан, как о нём вещают, то ли от безысходности. Пули, естественно, летели мимо, тем не менее, веселя укрывшихся в окопах солдат. И вдруг из-под небес на них посыпался дождь бумажных листовок. Поняв, что реальной опасности этот одинокий самолёт для них не представляет, красноармейцы выскочили из окопов и стали ловить бумажки. Тут же собирались в кружок вокруг одного грамотного, и тот начинал вслух читать:
"Братья красноармейцы!
Опомнитесь, с кем воюете Вы.
Это не банда, а восстание крестьян.
Мы для того восстали, чтобы освободить от коммуны граждан.
Красноармейцы, протягиваем вам братскую руку.
Давайте вместе вести борьбу.
Вместе сбросим эту муку.
И устроим по-хорошему жизнь свою.
Коммунисты-жиды нас стравили.
Мы друг друга убивать стали.
Эх! Сколько крови они нашей понапрасну пролили...
И мы им это прощаем.
Остановитесь. Остановитесь. Зачем братьев своих убиваем?
Мы хотим хорошую жизнь восстановить.
Нужда заставила нас воевать.
И вы, наши братья, решаетесь восстание подавить.
Братья, красноармейцы! Вы делайте наоборот.
Оружие сдавайте. Кто же ведь восстал — народ.
Так и Вы нам, партизанам, помогайте, не тушите.
Пусть пламя восстания горит ярче: народ восстал.
Спасать себя, этот пожар впереди жирную жизнь сулит.
Прекратится тогда надоедливая война, каждый из Вас за дело.
Все мы разойдёмся по своим домам.
Скоро опять промышленность разовьётся,
Ведь мешают этому коммунары, они озлобили крестьян,
Повыгребли у всех амбары.
Они поделали из народа партизан.
Вам надоело воевать.
Вас коммунисты мобилизовали, Вам оружие дали.
И на своих братьев воевать послали.
Кто сочувствует партизанам, ни разу в них не стрельнёт, а оружие им сдадут.
Кто стреляет, тот враг, тех партизаны побьют.
Да здравствует союз всех крестьян.
Да здравствуют наши братья красноармейцы,
Да здравствует вождь наш Антонов.
От автора: Красноармейцы, переписывайте и распространяйте среди товарищей наше воззвание к Вам.
С почтением, Молодой Лев".
Как ни пытались комиссары уничтожить все эти листки, сделать это было нереально: ведь и на следующий день над окопами красноармейцев летал этот же аэроплан с такими же листовками. Потом, впрочем, Мамонтову с Деникиным стало уже не до Антонова. Полёты агитсамолёта прекратились, но они сделали своё дело: попали на благодатную почву, лишили Красную Армию не одного бойца, да и Антонову помогли в увеличении боевого состава.
53
К Антонову привели тяжело дышащего, невысокого, коренастого крестьянина с бородой лопатой и лёгкой проседью.
— Кто таков? — поинтересовался Антонов.
— Говорит, из Островской волости... — начал было говорить бывший милиционер и водитель Антонова Редькин, но Антонов его прервал:
— Сам пусть говорит!
— Так, сход меня прислал. В село Луговой Дол прибыли продотрядовцы. Излишки требуют. Прослышали мы, что ты, Александр Степанович, с этими попрошайками крут на расправу. Умоляем, защити нас, — крестьянин едва не бросился на колени перед Антоновым, но Редькин вовремя успел удержать его.
— Не балуй, не балуй, мужик, чай не баре перед тобой, чтоб на колени бросаться, да шапку сымать.
