Наталья Павлищева - Невенчанная жена Владимира Святого
Вот это – душевная боль за хромого княжича – объединяло Блуда и княгиню сильнее всего. Рогнеда посмотрела на Ярослава, копавшего огород, и вдруг сжала запястье боярина:
– Спасибо тебе за сына! Если б не ты, сиднем сидел бы Ярослав…
На глаза Блуда навернулись слезы:
– Да что я… он сам молодец!
Княгиня склонилась чуть не до земли:
– Нет, твоя заслуга, что княжич ходит и в седле сидит. Мой материнский поклон тебе!
Блуд бросился поднимать Рогнеду:
– Что ты! Что ты! Полно!
А к ним уже спешила игуменья Ирина. Потом Блуда с Ярославом кормили монастырским обедом, поили чаем с медом и потчевали засахаренными яблочками. Боярина поразила простота обстановки, струганые столы и лавки, простая посуда, зато очень понравилась еда и душевность обращения. Незаметно пролетел целый день, им совсем не хотелось уходить. Монахини посмеивались над Ярославом, обещавшим завтра прийти и перекопать весь оставшийся огород, просили переговорить с князем, чтобы отдал им под покос землю, что за тыном до самой реки, рассказывали о своих планах завести не одну корову, а несколько…
Когда вышли из терема, на небе уже вовсю светили первые звездочки. Обе лошади стояли, спокойно жуя свое сено, откуда-то издалека доносился собачий лай, перекрикивались две бабы. Блуд подумал, что с удовольствием остался бы в монастыре и сам. Но надо было возвращаться, монахинь уже звали к вечерней службе, потому кормилец с княжичем попрощались с Рогнедой и остальными и потянули своих коней со двора. Уходить не хотелось не только людям, но и лошадям, те не слишком торопились за ворота.
– Ты часто у матери бываешь?
– Часто, – кивнул Ярослав.
– А Всеволод?
– Нет, он не любит. Там работать надо, мать не сидит без дела. Они все не сидят.
Блуд вспомнил порядок на дворе, сытную трапезу и общее довольствие и вдруг поинтересовался:
– Им кто помогает? Деньги откуда?
– А никто не помогает. Есть там один Ефим Косой, и все. А деньги зарабатывают. Рукоделием да вон урожаи растят. Что можно, делают сами, покупают мало, только свечи.
Княжич говорил, как взрослый человек. Хотя он и есть взрослый, в таком возрасте многие уж женятся. Но у княжича его беда с ногой заставила все делать позднее, раньше братьев только читать научился, остальные и вовсе не умеют. Изяслав всего на год старше, а слышно, вовсю княжит в Изяславле, женился, скоро детки пойдут. Как-то сложится судьба этого княжича? Ярослав, любимый сын у матери, по всему видно, он ближе Рогнеде. Разумен, даже чуть хитер, так же, как сама княгиня, толков и деятелен, из него получился бы хороший князь, если бы… И в этой беде – хромоте – Рогнеда винит себя, она таким сына родила!
Сама бывшая княгиня в тот вечер долго благодарила Господа за то, что надоумил Владимира приставить к Ярославу именно Блуда. А ведь как сначала сопротивлялась сама! Рогнеда почти облегченно вздохнула; с таким наставником, как Блуд, Ярослав не пропадет! На сердце полегчало, оттого что увидела – кормилец по-прежнему любит ее мальчика, готов жизнь за него отдать, поможет, чем сможет.
* * *На княжьем дворе настоящий переполох, девки зачем-то гонялись за голубями. Немного понаблюдав, Мальфрид удовлетворенно улыбнулась и поспешила к своему возку. Пора уносить ноги, не то вернется князь, будет не слишком доволен. Бывшая княгиня при любой возможности навещала нынешнюю, точно и не держала никакой обиды на Анну за потерю мужа и своего положения. Вот и теперь, воспользовавшись тем, что ее боярин собрался в Киев, заторопилась вместе с ним. Мальфрид с первого дня взяла нового мужа в руки, терпел, потакал и делал все, что ни потребует.
Сейчас велела подождать в возке, пока сама поболтает с княгиней. Неуклюжий, толстый боярин Старой посопел, но возразить не посмел, тем паче что князя нет дома, а княгиня Анна его не слишком жаловала. Так и сидел в возке, обливаясь потом от желания вылезти размять ноги и еще от голода. Сама небось у княгини что вкусное ест, а его тут оставила. Сколько еще ждать? Мальфрид сидит у Анны подолгу.
На сей раз справилась удивительно быстро. Глядя на свою дражайшую супругу, идущую широким шагом к возку, Мотей Старой даже вздохнул: эх, милая, где ж ты была лет этак двадцать назад, когда он мог и на коня сесть, и девкам жару задать? Теперь вон толст до необъятности, неповоротлив и бессилен по ночам. А Мальфрид еще молода и горяча, потому молчит боярин, видя, как из ее ложницы тенью ускользает очередной рослый красавец.
Боярыня подошла к возку, поморщилась, убедившись, что за время ее отсутствия муж ни капли не похудел и по-прежнему занимает бо́льшую часть сиденья, оставляя ей слишком мало места, но подобрала подол и полезла пристраиваться рядом. Другого места все равно нет. Старой с удовольствием приобнял свою дражайшую супругу, делая вид, что попросту вжимается в стенку возка, освобождая для нее побольше пространства. Та не поверила, толкнула:
– Ну-ка, двинься еще!
Но двигаться и впрямь было некуда. Мальфрид вздохнула: надо все же потребовать сделать возок пошире, если хочет с ней ездить, а то так и ребра поломать недолго. Под предлогом излишнего веса Старого она уже давно не допускает мужа к себе на ложе. В первые ночи попробовала, потом долго охала, держась за ребра, здоровенное пузо боярина припечатывало ее так, что глаза лезли на лоб. Но Старой и не настаивал, для него уже давно главными стали мед и хороший кусок мяса. Легко найдя ему замену, Мальфрид перестала жаловаться на судьбу и теперь жила в свое удовольствие.
А доставлять себе удовольствие она умела не только по ночам и на ложе. Вот сейчас, мелочь, но приятная… Боярыня хихикнула от мысли о том, что последует за ее появлением на княжьем дворе. Старой, почувствовав, что радость Мальфрид неспроста, насторожился: ох, подведет его жена под неприятности!
– Чему радуешься-то?
Та оглянулась, дернула плечиком:
– Да так… Солнышко светит, птички поют…
Муж подозрительно вгляделся в довольное лицо боярыни:
– Птички и вчера пели.
– Вчера не так, – уже откровенно посмеивалась Мальфрид.
– Ясно, – вздохнул супруг. Натворила что-то и довольна, как бы потом полной ложкой расхлебывать ее радость не пришлось. – Княгиню видела?
– Да.
– О чем говорили?
– Да ни о чем. – Мальфрид пожала плечами. «Ты умный, но и я не дура, так я тебе и сказала!» – Забота у нее, все лицо пятнышками весенними покрылось, конопатая твоя княгиня!
– А ты и рада! – фыркнул боярин. Если этому радуется дуреха-жена, то ладно, пусть себе…
А Мальфрид постаралась отвернуться, чтобы муж не заметил ехидную ухмылку, которую она едва сдерживала. Пакость явно удалась, только вот не посмотреть, что же теперь будет с княгиней.
Князь вернулся через два дня. Довольный увиденным – все же много построено, растут новые грады по границе со Степью, надежный заслон будет, – он спешил поделиться этим с Анной. Не раз говорил жене о своей задумке, не раз почти хвастал крепостями, которые строит. Но Анна то и дело тяжела, потому недужна, ей все нельзя, даже поехать посмотреть не может. Когда в этот раз стоял, глядя на новые стены Белгорода, вспомнилось, как Рогнеда, будучи тяжелой двумя сыновьями, даже от киевлян отбивалась, не давая себя украсть. Анна слабее, ту, как хрупкую вещь, и трогать не смей, если она в тяжести. Берегут, холят, а дети все одно мрут, едва родившись. Правда, есть и выжившие, уже двое сыновей и дочь. Кто-то теперь будет?
Владимир спешил, хотелось погладить округлившийся живот жены, послушать, шевелится ли дите. Анна, как обычно, сидела, обложенная подушками. Князь только успел подумать, что зря она все время сидит, надо бы ходить побольше, но сказать ничего не успел, замерев от изумления. Лицо обернувшейся к нему княгини было красней вареного рака!
– Что?! – ахнул Владимир. – Что случилось?!
Губы Анны дрожали, она готова разреветься, но сдерживалась изо всех сил.
Оказалось, что княгиня, лицо которой каждую весну становилось конопатым, и ничто с этим не могло справиться, пожаловалась на свою беду заехавшей к ней Мальфрид. Боярыня быстро подсказала, мол, была конопатой в юности и сама, да избавлялась легко. Есть такое снадобье, лицо от него белое и нежное. Состав снадобья Мальфрид нашептала бедолаге на ушко, еще поболтала и уехала. Не успела она сесть в свой возок, как челядь уже собирала для княгини… голубиный помет!
– Что?! – изумился Владимир.
– Да-а!.. – все же залилась слезами Анна.
Остальное досказал князю лекарь, приехавший когда-то с ней из Царьграда. Снадобье составили и, не спросив его, сразу намазали княгиню, уж очень той хотелось к мужнину возвращению избавиться от многочисленных конопушек, делавших обличье совсем некрасивым.
– И что в том снадобье?
– Медовый взвар, мята, ромашка и голубиный помет.
Видя, что князь брезгливо скривился, лекарь развел руками:
– Это ничего, мы и яд иногда используем, но помета было слишком много, целый фунт!
