Артур Конан Дойл - Изгнанники (без указания переводчика)
— Где нет их? Леса кишат ирокезами. Они словно пожар в сухой траве — так же быстры и ужасны.
— Ну, — вздохнул де Катина, — если действительно эти дьяволы сорвались с цепи, нашим в городе придется вызывать старика де Фронтенака, коли не желают поплавать в реке.
— Да, — произнес Амос, — я видел его только раз, когда вместе с другими мена привели к губернатору за торговлю во владениях, которые он считал французскими. Рот у старика был стиснут, словно капкан для хорька, а подарил он нас таким взглядом, как будто намеревался сшить себе штиблеты из наших скальпов. Но все же сразу чувствовался в нем вождь и храбрый человек.
— Это был враг церкви и правая рука дьявола в новой стране, — раздался голос со дна челнока.
То говорил монах. Ему удалось освободиться от кожаной перчатки и пояса, которыми заткнули рот проповедника американцы. Теперь он лежал скорчившись и свирепо поглядывал на своих спутников, сверкая недобрыми огоньками черных глаз.
— Челюстная снасть у него поослабла, — заметил капитан Эфраим. — Сейчас подтяну ее хорошенько.
— Нет, зачем нам тащить его дальше? — проговорил Амос. — Лишний груз, а пользы никакой. Выкинем-ка его.
— Да, пускай выплывет или потонет! — с воодушевлением крикнул старый Эфраим.
— Нет, высадим на берег.
— Для того чтоб он побежал сказать черным курткам?
— Ну, так на остров.
— Прекрасно. Он может окликнуть первого из своих, кто пройдет мимо.
Они подплыли к острову и высадили монаха, ничего не сказавшего, но взглядом пославшего им проклятие. Ему оставили небольшой запас сухарей и муки, чтобы просуществовать, пока его кто-нибудь не подберет. Затем, миновав поворот реки, беглецы пристали к берегу в маленькой бухте, где кустики каких-то ягод доходили до самого края воды, а лужок пестрел белым молочайником, синими гиацинтами и пурпуровым пчелиным листом. Здесь они вытряхнули свою незатейливую провизию, с аппетитом поели и принялись обсуждать планы на будущее.
XXX
ПОГОНЯ [7]
Они были снабжены всем необходимым для путешествия. Капитан брига, на котором новоангличане выехали из Квебека, хорошо знал Эфраима Сэведжа. Да, впрочем, кому же не было знакомо это имя по берегам Новой Англии? Он взял с Эфраима вексель на три месяца за столько процентов, сколько удалось выжать, дал последнему под него три превосходных ружья, добрый запас амуниции и достаточно денег. Таким образом, Сэведж мог нанять челнок, индейцев, запасшись мясом и сухарями по крайней мере дней на десять.
— Словно новая жизнь влилась в мои жилы с тех пор, как я чувствую ружье за спиной и слышу запах деревьев, — говорил Амос. — Отсюда, наверно, не более ста миль до Альбани или Шенектеди, если идти напрямик лесом.
— Да, парень; но как девочке-то преодолеть эту путину? Нет, нет, останемся лучше на воде.
— Тогда у нас только один путь. Нужно проплыть всю реку Ришелье, взять направо к озеру Шамилей и Сан-Сакраменто. Тогда мы будем как раз у верховьев Гудзона.
— Это опасная дорога, — возразил де Катина, понимавший разговор своих спутников, хотя сам еще не мог принять в нем участия. — Нам придется пробираться по владениям могавков.
— Другого пути, по-моему, нет. Выбирать нам не из чего.
— У меня на реке Ришелье есть друг, который, я уверен, поможет нам, — с улыбкой заявил де Катина. — Адель, ты слышала от меня о Шарле де ла Ну, владельце "Св. Марии"?
— Это его ты называл канадским герцогом, Амори?
— Вот именно. Его владения лежат на реке Ришелье, несколько на юг от форта Сан-Луи. Я уверен, что он окажет нам помощь.
— Отлично! — воскликнул Амос. — Если у нас окажется там друг, все пойдет по-хорошему. Итак, дело решено, мы будем держаться реки. Приналяжем на весла, а не то этот монах наделает нам хлопот, если ему удастся, конечно.
В продолжение целой недели маленькая кучка людей с трудом поднималась вверх по течению большой реки, придерживаясь южного берега. С обеих сторон тянулись густые леса, но по временам попадались просеки и узкая полоса желтого жнивья, указывавшая место запашек. Адель с любопытством рассматривала деревянные домики с выступающими верхними этажами и причудливыми коньками на крышах, прочные каменные дома помещиков и мельницы в каждом поселке, служившие двойной цели — размалывать зерно и быть местом убежища в случае нападений. Горький опыт научил канадских поселенцев, — это только впоследствии поняли и английские, — что в стране дикарей безумно строить уединенные фермы среди полей. Б этой местности все лесные просеки расходились кучеобразно от центра, и каждый коттедж был расположен сообразно военным потребностям всего поселка с тем, чтобы при защите одного можно было отстаивать и все другие пункты, а в случае крайней опасности собраться в каменном доме или мельнице. Из-за каждого пригорка и холмика вблизи селений виднелись сверкавшие на солнце мушкеты часовых. Шли вести, что отряды пяти племен, скальпировавшие попадавших в их руки поселян, бродят здесь повсюду и в состоянии нагрянуть нежданно-негаданно в любое место и в любой час.
В самом деле, куда бы ни направился путник, — по реке ли Св. Лаврентия или к западу на озера, на берега ли Миссисипи или на юг, в страну ли широкиев или криков, — везде он нашел бы жителей в одинаковом состоянии тревожного ожидания. Причина была одна. Ирокезы, как их окрестили французы, или Пять Племен, по их собственному названию, тучей нависли надо всем обширным материком. Союз этих племен являлся вполне естественным, они все происходили от одного корня, говорили на одном языке, и все попытки посеять между ними раздор были напрасны. Могавки, каюги, онондаги, онеиды и сенеки в мирное время гордились своими особенными украшениями, значками и вождями, но во время войны все они становились ирокезами и неприятель одних считался общим врагом. Численность их была невелика: им никогда не удавалось выставить в поле и двух тысяч воинов; владения их не отличались обширностью и состояли из поселков, разбросанных на пространстве между озерами Шамилей и Онтарио. Но ирокезы были крепко связаны между собой, лукавы, отчаянно храбры, дерзки и энергичны. Живя в центре материка, они делали набеги во все стороны поочередно, никогда не довольствуясь поражением противника, но уничтожая и истребляя его в корень. Одно за другим они истребили различные племена на пространстве тысячи квадратных миль, оставив тех, существование которых казалось им безопасным. В одном ужасном побоище они смели с лица земли гуронов и их миссии. Ирокезы истребили племена северо-запада, и даже отдаленные саки и фоксы (лисицы) дрожали при одном их имени. Воины Пяти Племен опустошали набегами всю страну на западе, и их скальпирующие отряды достигли владений своих сородичей, племени сиу, властителей владык великих равнин, как ирокезы были властителями лесов. Новоанглийские индейцы на востоке, шауни и делавэры далее к югу платили им дань, а страх перед их оружием достиг границ Мэрилэнда и Виргинии.
В течение полувека эти племена таили злобу против Франции, с тех самых пор как Шамилей и некоторые из его последователей приняли сторону их врагов. В продолжение многих лет они набирались сил в своих лесных поселках, лишь по временам выдавая себя отдельными пограничными набегами, но, в общем, выжидая более удобных обстоятельств. И это время, по их мнению, наступило теперь. Они уничтожили все племена, могущие вступить в союз с белыми, и изолировали таким образом ненавистных иностранцев. Ирокезы запаслись хорошими ружьями и множеством боевых запасов, приобретенными ими у голландцев и англичан из Нью-Йорка. Длинная разбросанная цепь французских поселков была открыта перед ними.
Таково было общее положение страны, когда беглецы плыли вдоль берега реки, видя в ней единственный путь к спокойствию и свободе. Однако они хорошо понимали опасность, угрожавшую им. Вдоль всей реки Ришелье были французские аванпосты и укрепления, так как при установлении в Канаде феодальной системы многим вельможам и туземному дворянству были розданы поместья как раз в тех местах, где это было выгодно в стратегическом отношении для колонии. Каждый помещик со своими вассалами, обученными владеть оружием, представлял собой военную силу, как в средние века; каждый фермер должен был по первому требованию сюзерена выступить в поход с оружием в руках. Поэтому-то старые офицеры Кариньякского полка и наиболее смелые из колонистов получили поселки вдоль линии реки Ришелье, текущей под прямым углом к реке Св. Лаврентия в направлении области могавков. Жители укреплений могли постоять за себя; но кучка путников, принужденная переходить из одного места в другое, подвергалась смертельной опасности. Правда, ирокезы не воевали с англичанами, но в настоящее время не стали бы церемониться, и американцы волей-неволей принуждены были разделить участь своих французских спутников.
