Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга
Петр Андреевич вскрыл конверт, который был адресован ему. Письмо было написано наспех, однако все же на русском:
«Дорогой князь.
Я прошу извинить меня за то, что мне приходится прощаться так, однако я теперь не имею возможности проститься с Вами иначе.
Я хочу, чтобы Вы знали, что Вы были мне верным другом и я никогда не забуду того добра, которое Вы и Ваш батюшка (это слово было зачеркнуто и поверх него было написано слово „отец“) сделали. Ежели когда-нибудь жизнь приведет Вас на Альбион, Вы всегда сможете рассчитывать на мою помощь и мою дружбу.
Увы, я не могу более оставаться в этом городе, как бы я ни любил иных его обитателей: сыновний долг обязывает меня немедленно отправляться в дорогу. Прошу Вас не считать мой отъезд позорным бегством напуганного щенка. Я человек чести, и я знаю, что это известно Вам, как никому более. Вы также знаете о моих чувствах к Анастасии… Увы, нам с ней не суждено быть вместе… Вы были правы. Я возвращаюсь на Альбион и не могу увезти ее с собой. Я знаю, какую боль причинит ей это известие, однако я надеюсь, что мое письмо и Ваша поддержка смогут хоть как-то утешить ее.
Я предвижу (не без помощи моего отца), что, может статься, она решит ехать за мной, чтобы мы обвенчались в Англии. Прошу Вас: отговорите ее от этого безумного поступка. Как бы ни было больно мне теперь говорить это, между нами все кончено. Она никогда не станет моей женой. Мне предстоит жениться на юной леди Мальборо: на этом союзе настаивает отец, и я не в силах перечить ему после всех опасностей, которые ему пришлось преодолеть, чтобы вызволить меня отсюда.
Прошу Вас стать утешителем моей возлюбленной Анастасии.
Возможно, однажды она найдет себе утешение в лице молодого гусара с пышными усами или же статного политика с бакенбардами — кто может знать?
Остаюсь Вашим преданным другом,
Ричард».
Петр Андреевич несколько раз прочитал письмо, прежде чем окончательно поверил в то, что правильно все понял.
Да как посмел этот мальчишка вообразить себе такое? Он любит ее, но не женится на ней, потому что его папаша так сильно рисковал, «вызволяя его отсюда»! Ему что, не позволяли уехать? Его заковали в стальные кандалы и держали в темном сыром подвале? Герцог Глостер, изволите ли видеть, рисковал! Интересно чем? Репутацией? Кошельком? Это отец — вот он рисковал. Рисковал, когда на глазах у всех пригрел Ричарда у себя на груди. Рисковал, когда отправился вместе с ним в Москву. Рисковал, когда из Москвы помчался следом за Марьей Алексеевной и Анастасией. Рисковал, когда привел этого проклятого герцога в дом Александра Юрьевича. Рисковал, когда поссорился с Шаховским; и из-за кого — из-за Ричарда! Но более всего отец рисковал, когда даже пред лицом императора не согласился отказать Ричарду от приюта. Но нет — рисковал только герцог Глостер!
И, повинуясь воле отца, этот щенок теперь женится на какой-то леди Мальборо! А Анастасия? Нет, ему, разумеется, очень жаль. Ему больно. Ему настолько больно, что он просит не ехать за ним на Альбион, потому что боится, что этого не переживет!
А еще он советует Анастасии подыскать в супруги кого-нибудь другого. Усатого гусара, то есть Курбатова. Или молодого политика с бакенбардами — то есть его, Петра Андреевича. Каков наглец! Мерзавец! Негодяй!
В порыве бешенства молодой князь схватил письмо, адресованное Анастасии, скомкал его и уже собирался бросить в огонь, когда решил, что этого делать не стоит.
Если она не прочтет того, что там написано, она никогда не поверит в то, что он смог сделать с ней. Она никогда не простит ему этого предательства.
Однако заслуживает ли она того, чтобы знать правду? Уместно ли будет открыть ей истинное лицо человека, которому она отдала свое сердце?
— Анастасия, — медленно произнес Петр Андреевич, наслаждаясь мелодией этого имени.
Молодая княжна Демидова являла собой тот идеал, который Петр Андреевич стремился найти в женщине всю свою жизнь. Он твердо знал, что она любит Ричарда и не остановится ни перед чем, чтобы вернуть его. Но если она отправится вслед за ним… Когда она увидит его вместе с этой леди Мальборо… сердце ее, такое чистое, такое светлое, разобьется.
Этого нельзя допустить!
Пусть лучше ее увезут обратно в Москву, пускай она живет там, переживает разрыв со своим любимым Ричардом и не ведает того преступления против Любви, которое он совершил. Но она никогда не узнает правды.
Но как, как увезти ее?
Пойти к князю Демидову — после того как он вызвал отца на дуэль? Невозможно. Есть только один человек, которому Анастасия подчинится, который силой увезет ее из Петербурга, который настолько опытен и хитер, что сразу поймет, если Анастасия вдруг решит сбежать, и найдет ее, если она убежит. Петр Андреевич вышел из кабинета и позвал Валентина.
— Прикажи немедленно запрягать Агенора.
— В такой час, ваше сиятельство? — удивился дворецкий.
— Делай, что тебе велено! — с такой яростью в голосе произнес Петр Андреевич, что Валентин не посмел более ему перечить.
Глава 23
Месть и любовь
Не стоит предаваться огорченью
В часы, когда вам светит мщенье.
Когда над Петербургом уже занималась заря, по Миллионной улице во весь опор промчался пегий в яблоках жеребец. Всадник погонял его так, словно стремился обогнать солнце. У роскошного особняка он натянул поводья, и конь со ржанием встал на дыбы.
Спрыгнув с коня и даже не удосужившись привязать его, всадник взбежал по ступеням парадного крыльца и принялся молотить в дверь с усердием кузнеца. Дверь отворилась. На пороге стоял заспанный дворецкий.
— Чё надо? — не слишком любезно поинтересовался он.
— Разбуди княгиню Марью Алексеевну! — потребовал рассветный гость. — Скажи, срочно.
— Барин, ехал бы ты домой, — устало произнес дворецкий.
Гость ударил в тяжелую дубовую дверь с такой силой, что она полностью отворилась, а дворецкий попятился.
— Я сказал, разбуди княгиню! — прорычал он.
— Барин, я ведь это… исправника позову.
— Ты, каналья, вестимо, не проснулся еще! — пророкотал гость. — Буди хозяйку! Князь тебе велит.
— Как доложить, барин? — промямлил дворецкий, направляясь к лестнице.
— Суздальский, — ответил гость. — Живее.
* * *В такой час княгиня Марья Алексеевна не ждала гостей. Но и заснуть после всего, что случилось накануне у Александра, она не могла. Да к тому же этот пожар. Обо всем этом надобно было подумать.
Когда на рассвете в спальню вошла горничная, княгиня как раз размышляла о будущем ее любимой внучатой племянницы.
— Ваше сиятельство, — произнесла горничная.
— Не рановато? — елейным тоном поинтересовалась Марья Алексеевна.
— Не гневайтесь, сударыня, вас дожидается князь Суздальский.
— Что?! — возмутилась Марья Алексеевна. — В такое время?! Он что, спятил?!
Впрочем, вспомнив все последние приключения Андрея Петровича, княгиня не могла поручиться, что это не так. Но визит к вдове, не родственнице, с которой он в плохих отношениях, да в такое время… Как он посмел?
— Барыня, умоляю, не накажите! — взмолилась горничная.
— Три шкуры спущу! — пообещала Марья Алексеевна.
— А князь?
— Гоните прочь.
В этот момент кто-то постучал в двери спальни.
— Марья Алексеевна! Княгиня! — услышала она голос Петра Андреевича.
«О господи, — подумала княгиня, — а этому что надо?»
— Пошел вон! — громко, чтобы он слышал, произнесла она.
— Мне срочно нужно с вами говорить!
— Не собираюсь! — отрезала княгиня.
— Я вхожу!
— Не посмеешь!
Дверь открылась. Вошел молодой князь Петр Андреевич.
— Грубиян! Нахал! Мерзавец! — запричитала княгиня.
Следом за князем в спальню ворвались дворецкий с синяком под глазом и слуга с разбитым носом.
— Вон! — закричала Марья Алексеевна. — Все вон! Кто его сюда пустил?! В мою спальню! Высеку! В Сибирь отправлю! Колесовать велю! Выставить его отсюда!
Князь сделал шаг в сторону княгини и развернулся к прислуге, вытянув перед собой хлыст.
— Кто полезет — убью! — хрипло произнес он.
— Что?! — возмутилась княгиня.
— Марья Алексеевна, — обратился он к ней, — выслушайте меня!
— И не подумаю!
— Ради блага вашей же внучатой племянницы! Ради чести вашей семьи — послушайте!
Эти слова, видимо, подействовали на княгиню, потому что она опустилась на подушки и перестала кричать.
— Пошли вон! — скомандовал князь. — Живо!
Прислуга застыла в недоумении, ожидая команды от Марьи Алексеевны.
— Оставьте нас, — произнесла она глухо.
Все вышли.
— Ну, князь, — медленно начала княгиня, — вы известный наглец, но такого хамства даже я от вас не ожидала. Вы вломились в мой дом среди ночи, избили слуг, проникли в мою спальню да еще угрожали расправой! Я надеюсь, вам есть что сказать в свое оправдание.
