Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга
Обзор книги Степан Суздальцев - Угрюмое гостеприимство Петербурга
Степан Суздальцев
Угрюмое гостеприимство Петербурга
О Гордости, о Чести, о Любви
Светлой памяти моей бабушки Н.Н. Смолиной,
которая меня воспитала и привила мне
понятия чести и достоинства
Светлому будущему Елизаветы, моей Музы, ради которой я пишу
Вступление
Друзья мои, настало время прозы!
Роман о Гордости, о Чести, о Любви
С улыбкою прочтете скоро вы,
Смахнув рукой нагрянувшие слезы.
Я пишу данные строки в ночь на 26 июля 2009 года, находясь в трезвой памяти и здравом уме, хотя в последнем я не совсем уверен, так как история, которая последует далее, не может быть названа сколько-нибудь реальной, ведь ей не довелось приключиться, однако ее нельзя назвать и вымышленной, поскольку я ее не придумывал.
Сидя в гостиной своего дома, я великое множество раз покидал эту реальность, перемещаясь в Санкт-Петербург XIX столетия, где становился безмолвным свидетелем событий, о коих речь пойдет ниже.
Все, что я опишу, произошло у меня на глазах. Я великое множество раз возвращался туда и наблюдал за происходящим снова и снова, подмечая ранее не замеченные детали, которые имели место с самого начала.
И потому историю эту я не могу характеризовать иначе, как плод моего разыгравшегося, словно дитя, больного, хоть и богатого воображения.
Но довольно слов, уважаемый Читатель, я приглашаю вас в мой сказочный мир, полный фантазий и неожиданностей, интриг и кипящих страстей в сердцах тех людей, чьи лица выражают неколебимое спокойствие и уверенность; мир, которым правят честь и предрассудки, где пышные балы и блестящий паркет сменяются рассветными дуэлями у векового дуба, а звон бокалов с искрящимся шампанским заглушается звоном клинков и ржанием лошадей, где благородные рыцари целуют руку прекрасной дамы, а после проливают за нее кровь, где за улыбкою и обходительностью скрыты ненависть и презрение, а ледяное спокойствие выцветших глаз укрывает трепещущее сердце; я зову вас в мир Петербурга XIX столетия!
За мной, мой дорогой Читатель, туда, где я поведаю вам историю
о Гордости,
о Чести,
о Любви.
Действующие лица
Граф Воронцов Григорий Дмитриевич, ныне покойный. Участник декабрьского восстания. Умер в ссылке.
Граф Воронцов Дмитрий Григорьевич, его сын, повеса двадцати лет. Воспитан дядей.
Граф Воронцов Владимир Дмитриевич, в отставке кавалерии генерал-майор. Герой войны 1812 года. Старший брат Григория. Дядя Дмитрия.
Графиня Воронцова Елена Семеновна, супруга Владимира Дмитриевича.
Князь Ланевский Михаил Васильевич, кузен графини Воронцовой.
Княжна Ланевская Мария Михайловна, его старшая дочь.
Княжна Ланевская Софья Михайловна, его младшая дочь.
Княгиня Ланевская Анна Юрьевна, мать Марии и Софьи, супруга Михаила Васильевича.
Князь Демидов Александр Юрьевич, брат Анны Юрьевны. Лучший друг Владимира Дмитриевича.
Княжна Демидова Анастасия Александровна, его дочь.
Madame Lepic, гувернантка Анастасии.
Княгиня Марья Алексеевна Ланская, тетка князя Демидова и княгини Ланевской.
Курбатов Борис Иванович, поручик Павлоградского гусарского полка. После ссылки отца воспитывался в доме Демидова.
Курбатов Иван Васильевич, ныне покойный. Отец Бориса. Друг Демидова. Участник декабрьского восстания. Умер в ссылке.
Болдинский Константин Васильевич, дворянин. Друг Дмитрия. Влюблен в Софью.
Болдинский Николай Васильевич, старший брат Константина.
Болдинская Елизавета Андреевна, жена Николая Болдинского.
Князь Суздальский Андрей Петрович, в отставке министр иностранных дел.
Князь Суздальский Петр Андреевич, его сын. Коллежский асессор. С детства помолвлен с Марией Ланевской.
Балашов Роман Александрович, лучший друг Петра Андреевича.
Балашов Александр Дмитриевич, ныне покойный. Генерал-адъютант. Герой войны 1812 года. Отец Романа. Друг Андрея Петровича Суздальского.
Император Николай I.
Граф Александр Христофорович, начальник Третьего отделения Тайной полиции.
Нелидова Варвара Аркадьевна, фрейлина императрицы.
Князь Шаховской Иван Леонтьевич, генерал от инфантерии. Герой войны 1812 года. Друг Андрея Петровича Суздальского.
Князь Шаховской Алексей Иванович, корнет. Сын Ивана Леонтьевича.
Турчанинов Павел Петрович, генерал-лейтенант. Герой войны 1812 года. Друг Ивана Леонтьевича Шаховского и Андрея Петровича Суздальского.
Турчанинов Аркадий Павлович, сын Павла Петровича Турчанинова. Полковник. Товарищ Петра Андреевича Суздальского.
Шульц Генрих Карлович, политик, служит в Министерстве финансов.
Князь Голицын Сергей Михайлович, московский дворянин.
Витовский Осип Петрович, лейб-гвардии полковник. Командир Павлоградского гусарского полка.
Сумароков Семен Кириллович, полковник Третьего отделения Тайной полиции.
Полковник Встовский, в подчинении у Шаховского.
Лорд Уолтер Джон Редсворд, герцог Глостер.
Леди Редсворд, его супруга, герцогиня Глостер.
Маркиз Ричард Уолтер Редсворд, их сын, повеса двадцати двух лет.
Отец Кирилл, священник.
Аркадий, слуга у Воронцовых.
Гаврила, слуга у Демидовых.
Валентин, дворецкий у Суздальских.
Лука, лакей у Суздальских.
Порфирий, дворецкий у Ланевских.
Людмила, горничная у Ланевских.
Шульц Герман Модестович, еврей. Друг Петра Андреевича.
Шульц Берта Модестовна, его сестра.
Шульц Сара Абрамовна, их мать.
Часть первая
Глава 1
Прибытие в столицу
Люблю тебя, Петра творенье!
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит.
А.С. ПушкинУгрюмый и мрачный, холодный и гостеприимный, град ветров и дождей, оплот моряков и художников, родина поэтов и императоров, город величественный и статный — таким предстал Санкт-Петербург перед молодым маркизом Ричардом Редсвордом.
Парижское лето 1837 года принесло ему знакомство с двадцатилетним повесой Дмитрием Григорьевичем Воронцовым, единственным наследником несметного состояния его дяди, графа Владимира Дмитриевича Воронцова.
Два молодых человека обнаружили свое парижское знакомство особенно приятным, во-первых, потому, что оба терпеть не могли Францию и все французское, а во-вторых, потому, что Дмитрий, хоть и владел в совершенстве диалектом Вольтера, предпочитал изъясняться на языке Уолтера Скотта, тогда как Ричард, чей отец в свое время был британским послом в России (и мать тоже знала русский язык), предпочитал Жуковского и Пушкина творчеству грассирующих поэтов.
Когда пребывание в «столице пошлости» сделалось для обоих джентльменов невыносимым, а случилось это в августе, они сделали то, что делает всякий молодой человек, нашедший себе лучшего друга, а именно — пригласили в гости один другого.
Поскольку Ричард лишь недавно покинул свой родной остров, тогда как Дмитрий обещал дяде вернуться домой к сентябрю, решено было поехать в Санкт-Петербург.
Карета, в которой молодые люди совершали путешествие, выехала на Невский проспект и помчалась с востока на запад — по направлению к Малой Морской улице, где жил граф Воронцов. В окнах кареты мелькали постоялые дворы, витрины магазинов и парадные клубов, господа в легких плащах нараспашку и с зонтами, шедшие по тротуарам, и хмурое небо над городом — все это напоминало Ричарду родную его сердцу Пикадилли.
— Останови, останови карету, — попросил Ричард.
— Стой! — скомандовал Дмитрий извозчику.
Ричард вышел на мостовую и огляделся: да, было в Невском проспекте что-то от Пикадилли, но солнце, раскаленное вечернее солнце, нанизанное на устремленную к небесам адмиралтейскую иглу, придавало столице России облик града царей, великой колыбели Европы.
Редсворд завороженно смотрел на запад, забыв обо всем на свете, и затаив дыхание наблюдал, как солнце, которое никогда не заходит над Британской империей, покорно кланяется Невскому проспекту. Ричард, забывший, как уже было сказано, обо всем, забыл также и о весьма полезном для человека свойстве — привычке дышать. Как следствие, он почувствовал нехватку воздуха и жадно вдохнул аромат Петербурга, который сильно отдавал французскими духами. Но запах этих духов, хоть они и были французскими, показался молодому джентльмену очаровательным, в чем не было ничего удивительного, ведь исходил он от девушки — нет: ангела, богини! Что была Афродита в сравнении с этим небесным созданием, венцом Творенья, Совершенством!
