Антон Хижняк - Даниил Галицкий
Второй стояла сотня Дмитрия. Тут и остановился Мстислав. В это время подъехали жена и дочь.
— Мы готовы, отец! — соскочила с возка и подбежала к нему Анна.
— Хорошая моя! — Мстислав наклонился с седла и поцеловал дочь. — Скоро поедем.
— А я поеду на коне, — защебетала Анна.:— Матушка не хочет, а я сказала, что ты велел. Вон и мой Птах. — Она взяла за повод вороного коня, подведенного слугой.
Мать замахала руками.
— Чего ты, Хорасана? — спросил Мстислав жену.
— Не пристало девушке с войском скакать. На прогулку можно, а тут…
— И тут можно — она же моя дочь.
— Твоя! — ласкалась Анна к отцу.
Мстислав не стал напоминать Хорасане, дочери половецкого хана Котяна, что она сама в седле выросла, что он и увидел ее впервые на коне, когда она мчалась по степи половецкой. Увидел — и заполонила она его сердце. Мстислав улыбнулся, — ничего не случится с Анной.
Архиепископ медленно вылезал из возка, поддерживаемый двумя слугами-монахами: неудобно ему в тяжелой, раззолоченной праздничной ризе.
— Можно начинать, владыко, — низко склонил голову Мстислав, сойдя с коня.
Архиепископ перекрестил его.
Дружинники быстро принесли и установили небольшой высокий помост. На него поднялся архиепископ.
Тысячи людей — воины и провожающие — молчали в эти последние минуты прощания. Дмитрий поднялся на стременах, вытянулся вверх, сколько мог, чтобы глянуть вокруг. Сердце затрепетало от радости. Справа от дороги длинными рядами растянулось войско — дружинники на конях, пешие, а напротив, слева, — новгородцы. Много их пришло. Стеной стоят женщины, дети и степенные старики, купцы, кузнецы…
— Новгородцы! — силился громко крикнуть архиепископ, но старческий голос не долетал до конца людского потока. — Благословляю богатырей наших. Бог им защитник. На поле брани помните о деснице Господней, он поможет супостата одолеть.
Он размашисто благословил крестом на все четыре стороны и поднял его высоко над собой.
Мстислав подошел к архиепископу и стал на правое колено, склонив голову. Архиепископ благословил его и дал поцеловать крест. Медленно поднялся Мстислав, вскочил на коня, вынул меч и взмахнул им.
— Трогай! — звонко прозвучал его голос.
На дорогу выехал дружинник с малиновым знаменем. Оно шелестело на ветру, развевалось над головами. Знамя поплыло вперед. За ним тронулся Мстислав.
— Поворачивай! На дорогу выезжай! — изо всех сил крикнул Микула.
Сотня за сотней, строго придерживаясь порядка, как приказывал Мстислав, выезжали на дорогу, строились. Двигаться не было приказа. Микула острым взглядом пробежал по рядам, приятная дрожь пошла по его телу: молодцы, как по ниточке стоят сотни.
Мстислав приказывал, чтоб не подвели, чтоб новгородцы в последний раз полюбовались своими воинами.
Микула глянул — Мстислав, верно, уже шагов на сто отъехал.
— Тро-гай! — вывел протяжно.
Первая сотня неторопливо пошла вперед. Выстукивают копыта по накатанному грунту.
— За землю Русскую! — бросил Микула знакомые всем слова, и они прокатились до последних рядов, чтобы вернуться обратно мощной волной.
— За землю Русскую! — гремело над головами провожающих.
— За землю Русскую!
— За землю Русскую!
Промелькнул последний ряд главной сотни. Очередь за галичанами, скоро и они двинутся. Кони копытами роют землю. Иванко в первом ряду. К нему подбегает Якун, неся что-то завернутое в белое полотно.
— Меч тебе, от новгородских кузнецов подарок! — старался он перекричать прощальную бурю выкриков.
Якун подает Иванке меч. Тот быстро берет подарок, наклоняется и целует Якуна. Надо спешить, потому что сотня вот-вот должна тронуться. Якун, отбегая, кричит:
— Бей врагов-супостатов!
Иванко радостно улыбается, прижимает меч к груди.
Микула махнул рукой, и сотня сорвалась вдогонку первой.
К всадникам подбежал, спотыкаясь, Андриан.
— Кого тебе? — спрашивает Микула.
— Кирилла.
— Вон он, в конце.
Андриан подбегает к Кириллу и рукой показывает, чтобы тот наклонился. Тяжело дыша, Андриан шепчет:
— Враги… ты угадал… Ночью свейские купцы тайком выехали из Новгорода… двое их… и тот, толстый… испугался, что его узнали… Я пойду к посаднику… Будь счастлив. — Он жмет Кириллу руку.
— Иди! И я его буду искать, — быстро отвечает Кирилл.
Андриан отстает — он не может поспеть за лошадьми.
Сотня уже прошла, а Андриан стоит и дрожащей старческой рукой машет Кириллу. Вытирает пальцами щеку, проводит по глазам. По душе пришелся ему Кирилл.
Одна за другой промелькнули сотни, уже и пешцы двинулись — не захотели они ехать на возках, а пожелали несколько поприщ пройти по родной Новгородской земле.
Они идут плотными рядами, сотня к сотне, не так как конные дружины; идут сосредоточенные, ряд за рядом; над головами колышется лес копий, то тут, то там позвякивает щит о щит.
— Мама! Мама! — кричит ребенок. — Глянь, и бородатые идут, а у того вон нет бороды…
— Идут, сынку, все идут, — успокаивает его мать, чтобы не мешал смотреть.
Ни на мгновение не утихает бурный гомон, непрерывно кричат новгородцы, прощаясь со своими братьями. Видно, на долю пеших выпало больше горячих слов, чем на долю дружинников.
— Слава! Слава! — катится вдоль дороги.
— Будьте счастливы! Счастливы!
Идут воины земли Русской. А вокруг людское море. За последней сотней хлынули все сплошной волной, и еще некоторое время, не отрываясь от пеших, плыла клокочущая людская река. Потом она начала успокаиваться: отставали один за другим, оставались у обочины дороги, а самые близкие родные — матери, сестры, жены, дети — всё шли и шли рядом, провожали до самого озера.
Глава четвертая
Новгородцы шли на юг.
Мстислав вел свое войско не спеша. Он говорил Дмитрию:
— Собираешься ехать, так думай допрежь всего про то, чтоб доехать. Вот ты видишь, мы не спешим. А я мыслю, что так мы быстрее доедем. Коней кормить надо и людям отдыхать. А приедем в Галич — там уж некогда отдыхать, там дело надобно делать. Вот ты и помысли, спешу я или нет.
Через Днепр перешли выше Киева, у речки Тетерев. Оставив тут войско отдохнуть, Мстислав Удалой заехал в Киев, К князю Мстиславу Романовичу Смоленскому. Через гонцов они уже условились между собой. Приятель Удалого Мстислав Романович обрадовался этому походу: теперь уж никто не будет угрожать ему из Галича, если там сядет Мстислав, — и сразу же согласился помочь. Дал две сотни своих дружинников, послал тиунов, чтобы хлеба было вдоволь для новгородцев, чтоб не жалели сена для коней.
После отдыха войско Мстислава повернуло на запад, к Заславлю, а из Заславля на Кременец, а оттуда на юг. Зима была не лютой, и дружина Мстислава беспрепятственно двигалась на Галич. В Теребовле остановились. Мстислав решил узнать, что творится в Галиче, и сказал Дмитрию:
— Ты ближе подъезжай, разведай, а мы за тобой.
Из Кременца Дмитрий послал новых гонцов к Даниилу с радостными вестями.
Извещал, что уже недалеко до Галича, намекнул, что время уже и волынские дружины двигать сюда. И от Мстислава повезли гонцы грамоту: «Собирайся, Данииле, встретимся возле Галича».
Отдельно передал Дмитрий поклон Светозаре.
— Скажи ей, — напутствовал он гонца, — чтоб не плакала, не беспокоилась, живы все и здоровы. А это ей в руки отдай, никому не показывай.
Гонец осторожно спрятал за пазуху грамотку для Светозары.
Дмитрий писал, чтобы рассказала Даниилу — едет с Мстиславом его дочь Анна. «Еще прекраснее, чем в песне Митусы. Нет у нас таких девушек, — сообщал Дмитрий. — Только не с этого начинай, невзначай напомни о княжне, чтоб не подумал, что я в сваты напрашиваюсь».
В Теребовле тиун рассказал, что венгерский воевода Бенедикт, услышав о Мстиславе, собрал с волостей всех воев и позвал их в Галич. Но теребовльские смерды разбежались по дороге, укрылись в лесах и возвратились домой.
Еще сказал тиун, что люди в Галиче ждут Мстислава.
Дмитрий с пятью дружинниками выехал из Теребовли под вечер, чтоб незаметно добраться до ближайшего оселища, а оттуда перебраться еще ближе к Днестру. Они доехали до оселища спокойно и переночевали там; узнали от смердов, что венгры были тут дней пять назад. Дмитрий не захотел ждать до вечера и выехал утром. По дороге не встретили никого и, въезжая в соседнее оселище, увидели пустые улицы. Дмитрий забеспокоился: вымерли все от мора какого или боятся из хат вылезать? В первой хате застали двух детишек. Они сидели на печке, укрывшись рваной дерюжкой, и плакали.
Дмитрий спросил, где их мать. Боязливо поглядывая на него, перепуганные дети ответили, что умерла, а отца забрали в вой, но он обещал скоро вернуться домой.
