В тени престола. Компиляция 1-12 книга (СИ) - Бушмин Виктор
– Я подам сигнал, когда будет удобное время… – Беатрис напряглась, по ее прелестному лобику пролетели небольшие морщинки раздумий. – Зажгу трехрогий светильник, к примеру…
– Подойдет. – Слуга согласно кивнул головой. – Вполне разумно, да и подозрений не будет…
– Шарль ложится спать очень поздно. Он частенько засиживается за какими-то бумагами, а при этом не любит, когда ему мешают, даже его советники…
– Значит, будем работать, когда он снова засядет за бумажками, паскуда французская… – слуга сузил глаза, по его скулам пошли желваки. – Как подумаю, что эти ублюдки будут топтать мою землю, брюхатить наших девок и насаждать свои мерзкие кутюмы…
– Успокойся, Лучано, – Беатрис нежно провела рукой по его лицу. – Успокойся, родной мой…
– Это же надо, до чего мы с тобой докатились… слуга, которого звали Лучано и который, судя по словам, был знатным рыцарем, нервно передернулся, тряхнул каштановыми волосами и ответил. – Ты стала потаскухой и подстилкой у этих сволочей, а я! – Он нервно сузил глаза и сжал зубы. – Я терплю и смотрю, как моя невеста…
– Не надо, милый… – Беатрис тайком вытерла слезинку. – Скоро, я уверена, все это закончится, будь покоен, Лучано.
Она прильнула к нему и страстно поцеловала в губы долгим поцелуем, вкладывая в него всю свою скрытую любовь, море страсти и вынужденное терпение судьбе. Лучано резко отстранил ее и, пристально глядя в глаза девушке, произнес:
– Если, не дай Боже, все провалится и меня схватят…
– Нет, нет, не говори так, душа моя! – Прошептала она. – Не надо…
– И, все-таки, милая моя, запомни: ты наняла меня с неделю назад, когда ездила к тетушке из опасения за свою честь. Скажешь, что, мол, полным-полно всяких уродов и грабителей. Тебе, надеюсь, поверят… – Беатрис заплакала. Лучано обнял ее и стал поцелуями собирать ее слезинки с глаз, щек и лица. Девушка беззвучно зарыдала, ее нежные плечи затряслись, словно от озноба. Рыцарь крепко обнял ее и прошептал. – ничего, милая, все будет хорошо. Знай и помни, что я люблю тебя безмерно, немыслимо и безрассудно, только тебя одну и больше никого. Мне плевать, что у тебя было до нашей встречи, помнишь, год назад, на балу в Неаполе?
Она подняла свои заплаканные глаза, мило и нежно улыбнулась и прошептала срывающимся от волнения и плача голосом:
– Помню, милый, я помню каждое мгновение. Ты так робел, краснел и смущался, не зная, как подойти ко мне и что сказать…
Лучано улыбнулся и поцеловал ее:
– А ты – такая гордая, красивая и неприступная, словно луна на небе, смотрела на меня, и каждый взмах твоих пушистых ресниц обрывал мое сердце, трепетавшее, словно…
– А ты неотрывно смотрел на меня, топтался, словно медведь перед ульем… – она вытерла слезы и снова улыбнулась.
– Вот, видишь, как все прекрасно. Не стоит плакать… – Лучано успокаивал ее, покрывая лицо, волосы и плечи поцелуями, вкладывая в каждый из них всю свою любовь и нежность. – Наша любовь переборет все трудности. А теперь, – он глубоко вздохнул и тихо произнес, – запомни, моя родная. Если со мной что-нибудь случится…
– Не говори так! – Она снова заплакала.
– Нежная моя, запомни, если со мной что-нибудь случится, ты должна толкнуть Шарля к такой глупости, после которой у него загорелась бы земля под ногами…
– О чем это ты, Лучано?.. – удивилась Беатрис.
– Заставь его сжечь и разграбить какой-нибудь город в Апулии. Желательно, чтобы он достался наемникам на разграбление. Тогда вся Апулия встанет против него, рыцари и чернь поднимутся на вендетту, станут мстить, резать и убивать французов везде, где только найдут…
– А, если он не пойдет на это?..
– Убей его сама. Отрави… – Лучано решительно посмотрел на нее. – Реши сама, но отомсти за меня.
– Милый, не говори так… – прошептала Беатрис.
Лучано развернулся и вышел из комнаты, оставляя девушку наедине с мрачными мыслями. Сердце Беатрис сжалось, словно предчувствуя что-то неладное, но она постаралась отогнать от себя все плохие мысли и сосредоточиться на главной цели – убийстве Шарля де Анжу. Чтобы немного успокоиться, она села за вышивание и стала напевать себе под нос какую-то веселенькую итальянскую песенку. Как бы она ни старалась, но мысли о плохом не уходили из ее прелестной головки. Беатрис отбросила вышивание и, встав, резко подбежала к окну. Вечер уходил, отдавая ночи последнее прости. Едва заметная розовато-багровая полоска на западе отмечала место захода солнца, которое и в течение дня не сильно радовало и баловало ее яркостью, светом и теплом.
– Господи… – прошептала она, берясь рукой за маленькую ладанку, висевшую у нее на груди.
– Итак, ребята, – Лучано еще раз посмотрел на четырех наемников, стоявших перед ним в темноте внутреннего двора замка. – Как я и обещал… – он протянул каждому из них по увесистому кошелю с золотом, – здесь по четыреста экю золотом. Франкская монета сейчас в цене…
Наемники молча взяли кошели и спрятали их. Один из них, сильно коверкая итальянский язык своим грубым немецким акцентом, произнес:
– Как ми будем знайт, что пора?..
– В окне башни, что слева на втором этаже донжона, будет зажжен трехголовый светильник. Шарль будет один в своей комнате, у дверей только пара часовых…
– Очень плёхо, что так просто… – с сомнением в голосе ответил второй наемник. – Не ест гут, когда очень легко…
– Делайте свою работу, после чего покидайте замок и убирайтесь… – отрезал Лучано. – Кони и припасы будут ждать вас возле ворот замка. Там есть небольшое строение, похожее на амбар, в нем и будут стоять кони…
– Гут… – ответил наемник. Четверка молча растворилась в темноте ночи.
Лучано незаметно перекрестился и направился в большой дом, где разместились оруженосцы и конюшие Шарля, чтобы, слившись с ними в веселом загуле и пьянке, обеспечить себе алиби на случай провала.
Ганс из Бремена, один из четырех нанятых убийц, с самого детства отличался патологической жадностью. Вот и сейчас, подбрасывая в руке увесистый кошель с французским золотом, в его голове вызревала очередная гримаса наживы.
«Если этот итальянец без лишних споров отвалил нам по четыреста экю золотом, – подумал он, – сколько же может дать король Карл, если узнает о покушении?»
Он даже вспотел от неожиданной мысли. Предать своих напарников, двух из которых он знал мельком, познакомившись с ними на пути из Мюнхена в Неаполь, а с третьим, и вообще, в таверне возле Сан-Джермано.
«Плевать на них, – решил он. – Жаль, правда, что лица толком не запомнил у этого итальяшки… – Ганс отстал от товарищей и, сославшись на необходимость справить нужду, исчез в темноте ночи. – Надо спешить к коменданту замка. – Он почти побежал к ярко освещенному крыльцу строения, видневшегося в непроглядной темноте ночи, когда внутренний голос остановил его, заставив еще раз взвесить все за и против. – Нет, только не к нему. Он дурак, поднимет шум. Лучше всего, я прямиком наведаюсь к одному знатному франку, говорили, что именно он отвечает за жизнь короля Карла…»
Ганс опрометью побежал к донжону, проскочил мимо дремавшего часового, бросив что-то невразумительное на его вопрос, чего это он так спешит, пробежался по первому этажу и, увидев большую дубовую дверь в конце коридора башни, с силой постучался.
– Войдите… – услышал он голос из-за двери.
Наемник буквально влетел в ярко-освещенную комнату. Свет ударил в глаза, на мгновение, ослепив его. Ганс прищурился, привыкая к свету.
– Что тебе угодно, пикинер?.. – он вздрогнул, услышав холодный и бесстрастный голос Луки де Сент-Эньяна.
– Я ест искайт герр риттер Лука фон… – Ганс замялся, – де Сент-Эньян!
– Слушаю тебя, пикинер. Судя по говору, ты из Германии?..
– Да, герр риттер! – По-военному бодро ответил немец и щелкнул каблуками сапог. – Я есть иметь важный сведения о… – он снова замолк, подбирая слова. – Готово убить жизн Кениг Карл!
– Что-что?! – Лука даже привстал от неожиданности. – ты, часом, не ополоумел, германец?!
