Блиц-концерт в Челси - Фавьелл Фрэнсис
Доктор Пеннелл была взволнована известием о том, что 5 ноября Джавахарлала Неру заключили в тюрьму за выступления, направленные против участия Индии в войне. Она сухо заметила, что день был выбран как нельзя лучше – День Гая Фокса! Сестра Неру, Виджая Пандит [69], также участвовала в политической кампании брата. Я познакомилась с братом и сестрой Неру, живя в Индии, и даже побывала дома у мисс Пандит в Лакхнау. Это была удивительно красивая и умная женщина. Как художнику, мне особенно нравилась ее утонченная красота, и я надеялась, что Виджая Пандит не пойдет по стопам брата и не угодит в тюрьму.
Частые визиты друзей, в свое время перебравшихся в Англию из других стран, приносили радость и помогали отвлечься от утомительной рутины, которой всем нам приходилось заниматься изо дня в день. Среди них была и моя дорогая подруга китаянка Лоту Куо. Лоту неизменно делилась интересными новостями, полученными из Китая. Недавно они с мужем усыновили двух сирот, чьи родители стали жертвами японской агрессии – точно так же, как Карла и Франческа стали жертвами нацистов, захвативших Германию и Бельгию.
Но, думаю, самую удивительную историю мы услышали от Асты Ланге. У нее было немало друзей-норвежцев, да и сама она работала в службе, занимающейся обеспечением норвежских военных частей на территории Великобритании [70]. Аста рассказала нам, как под носом у оккупантов был вывезен золотой запас страны, причем к месту погрузки на корабль его доставили санным караваном, которым эвакуировали детей. Дети сидели в санях, доверху заваленных меховыми шубами – якобы для тепла, – а на самом деле под мехом были спрятаны золотые слитки. Никому и в голову не могло прийти, что за драгоценный груз скрывается под шкурами. Караван благополучно прибыл на побережье, там золото чуть ли не на глазах у фашистов погрузили на рыболовецкое судно и с большим риском переправили в Англию. Мы были в восторге от истории Асты, которую она поведала нам одним воскресным утром, когда мы собрались все вместе, чтобы поболтать и выпить пива – напитка, становившегося в Англии редкостью.
Мы с мужем часто обедали в «Кафе Ройял», а также в ресторане отеля «Ройял Корт» на Слоун-сквер. Вернувшись из Азии, прежде чем окончательно перебраться на Чейн-Плейс, я некоторое время жила в этом отеле. Мистер Уайльд, управляющий, был крайне любезен и с готовностью откликался на все мои просьбы. Он много лет провел в Египте, а поскольку мы с Ричардом хорошо знали Каир и Александрию, у нас всегда находились общие темы для разговора. Зал ресторана был почти полностью отделан зеркальным стеклом, что создавало иллюзию огромного пространства. Для гостей «Ройял Корт» имелось хорошо укрепленное бомбоубежище, чем мистер Уайльд по праву гордился. Сам он во время налетов неизменно оставался на виду у постояльцев, успокаивая и поддерживая людей.
Вечером 12 ноября мы ужинали в ресторане отеля, когда завыли сирены. Налет начался непривычно рано. Ричард должен был дежурить в отряде наблюдателей в том районе, где располагалась его министерство. Я оставила мужа у входа на станцию метро «Слоун-Сквер», а сама поспешила домой – на случай, если меня вызовут в больницу. Сегодня была не моя смена, но несколько сестер заболели, я сказала, что при необходимости готова подменить их. Едва я дошла до Чейн-Плейс, как послышался страшный удар. Земля под ногами содрогнулась, однако никаких разрушений поблизости я не заметила. Дежурных гражданской обороны тоже не было видно. В небе над головой гудели самолеты, вовсю грохотали зенитки, но где именно упала бомба, определить было трудно.
Около половины одиннадцатого зазвонил телефон. Звонивший велел немедленно отправляться в «Ройял Корт». На линии были помехи, я с трудом разобрала, что говорил человек на другом конце провода. Поскольку мы были в отеле всего пару часов назад, я решила, что забыла у них какую-то вещь. Я позвонила в больницу – предупредить коллег, что отлучусь ненадолго: нужно дойти до «Ройял Корт». К моему величайшему изумлению, ответивший на звонок дежурный сказал: «Да-да, мобильная бригада уже выехала к ним».
«Слоун-Сквер» представляла собой мрачную фантасмагорию: на месте недавно построенной станции метро образовалась глубокая воронка, по обе стороны которой вздымались вверх два пылающих факела: упавшая бомба повредила газопровод. Спасатели что-то кричали мне, когда я попыталась проскочить через площадь к центральному входу «Ройял Корт». Они уже начали вытаскивать из-под завалов убитых и раненых. Тех, кто нуждался в неотложной помощи, несли в вестибюль отеля.
Доктор Филлипс и миссис Филлипс возглавляли мобильную медицинскую бригаду. Управляющий мистер Уайльд и служащие отеля были на высоте. Полотенца, полотняные салфетки, одеяла и коврики появлялись в холле мгновенно, как только доставляли очередного пострадавшего. Нам вновь приходилось делать страшную и ужасающе грязную работу. Во-первых, сразу стало понятно, что на поиск тел уйдет вся ночь, но, вероятнее всего, потребуется гораздо больше времени. Бомба упала в тот момент, когда поезд отходил от платформы. Последний вагон разнесло вдребезги, остальной состав отбросило взрывной волной почти до следующей станции «Южный Кенсингтон». Трудно подобрать слова, чтобы описать то, что происходит при прямом попадании снаряда: плоть разрывает так, что опознать людей практически невозможно. Кровавые ошметки складывали на носилки и отправляли в морг, чтобы потом попытаться собрать тела. Отряд спасателей Джорджа Эванса работал на станции. Позже он рассказывал, что больше всего жертв было среди служащих метрополитена, которые в момент взрыва находились в кафетерии «Слоун-Сквер»: погибли шестнадцать мужчин, одна женщина-кондуктор и две продавщицы. Трагедия случилась во вторник, к субботе спасатели подняли на поверхность тридцать восемь носилок с изуродованными трупами, но, по словам Джорджа Эванса, еще семнадцать человек оставались ненайденными. И никто не пересчитывал количество жестяных бачков с тем, что мы называли «фрагментами тел». Разрушенная станция буквально утопала в крови; для того чтобы очистить ее, потребовалось два галлона дезинфицирующего раствора. От женщины-кондуктора не осталось вообще ничего, лишь по небольшому фрагменту плоти удалось определить, что это именно она.
Пока мы оказывали первую помощь пострадавшим, а затем грузили их в машины скорой, я не раз вспоминала слова доктора, который рассказывал нам о своем опыте, полученном на войне в Испании. В отеле мы использовали все, что было под рукой, для того чтобы остановить кровотечение и промыть раны. Ни о какой стерильности и речи не шло. Но наш мобильный отряд и присоединившиеся к нам служащие отеля потрудились на славу. После того как работа была окончена и мистер Уайльд угостил всех нас щедрой порцией спиртного, мы разошлись по домам. Я возвращалась совершенно измотанная, больше всего на свете мечтая поскорее забраться в горячую ванну. Вся моя одежда была в грязи и в крови, словно я сама побывала в эпицентре взрыва. Раненые, поступавшие к нам на пост, всегда были покрыты толстой коркой грязи. Прежде чем оценить серьезность их травм, людей следовало бы хорошенько отмыть под душем, но именно этого ни один пункт медицинской помощи не мог сделать. Мы пользовались марлевыми тампонами и тазами с водой. Что касается одежды – ее чаще всего приходилось выбрасывать. Разорвавшийся снаряд оставлял после себя характерный химический запах, настолько едкий и такой стойкий, что от него невозможно было избавиться – казалось, он застревал в ноздрях и преследовал повсюду. То же относилось и к запаху старой штукатурки, деревянной трухи и жирной копоти – аромат цивилизации, который не может стереть время.
На «Слоун-Сквер» ужасно воняло газом. Дома вокруг площади были повреждены, мостовая усыпана осколками кирпича и стекла. И лишь суперсовременное здание универмага «Питер Джонс и партнеры» горделиво возвышалось среди всеобщего хаоса, целехонькое, без единого разбитого окна. Объяснялось это тем, что основной удар пришелся по станции метро, а после того как она обрушилась, взрывная волна пошла по тоннелю. Мистер Уайльд подтвердил, что в ресторане удар тоже показался несильным, в первый момент они даже не поняли, что бомба упала настолько близко, а крики людей под массивными завалами были почти не слышны.
